Стэфф нахмурилась, и я поняла, что к длинному списку ее обид добавилась еще одна.

Она встала так медленно, как только могла, и прошептала мне:

— Тринадцатый день рождения. В полном одиночестве.

И по ее довольному виду я поняла, что отреагировала на это именно так, как ей хотелось.

* * *

— Сто двадцать секунд до выхода на орбиту, — говорит мама.

— Готов, — говорит папа по громкой связи, и я слышу, как постепенно меняется шум двигателей.

Мы готовимся прекратить свободное падение и преодолеть атмосферу планеты.

— Я тоже готова, — говорю я, открывая экраны, с помощью которых я должна буду найти большой, свободный от деревьев участок, когда мы полетим ближе. Если я не ошибусь, именно там будет основан наш первый город.

— Девяносто секунд, — говорит мама.

— Открываю двигатели, — говорит папа, и шум снова меняется. — Насыщаю топливо кислородом.

— Пристегнись, — говорит мама.

— Я уже пристегнулась, — говорю я и поворачиваю кресло так, чтобы она не видела, как я пристегиваюсь.

— Шестьдесят секунд, — говорит мама.

— Еще минута — и мы станем первыми, — кричит папа по громкой связи.

Мама смеется, а я нет.

— Ты что, Виола? Это же правда здорово, — говорит мама.

Она смотрит на один из экранов, набирает на нем что-то кончиками пальцев, а потом говорит:

— Тридцать секунд.

— Мне и на корабле хорошо, — говорю я тихо, но так серьезно, что мама оборачивается и смотрит на меня. — Не хочу жить там.

Мама хмурится:

— Пятнадцать секунд.

— Топливо готово! Займемся атмосёрфингом! — говорит папа.

— Десять, — говорит мама, не отрывая от меня глаз. — Девять.

И тут все идет наперекосяк.

* * *

— Но это же целый год, — сказала я Брэдли во время частного урока за месяц до того, как мы улетели. — Год вдали от друзей, от школы.

— А если бы ты осталась, это был бы год вдали от родителей, — ответил он.

Я оглянулась на пустой класс. Обычно он был полон детей из других семей смотрителей, мы учили уроки, разговаривали с друзьями. Но сегодня здесь были только мы с Брэдли, он напоминал мне о технических подробностях, которые пригодятся мне в путешествии. Завтра Симона с Гаммы, в которую Брэдли, по-моему, тайно влюблен, будет учить меня основам выживания в экстренной ситуации, чтобы подготовить меня к худшему, что может случить ся. Мы с ней снова останемся в классе одни.

— Почему выбрали именно нас? — спросила я.

— Потому что вы лучше других подходите для этого задания, — ответил Брэдли. — Твоя мама — наш лучший пилот, а папа — превосходный инженер.

— А я? Почему я должна расплачиваться за то, что они такие умелые?

Брэдли улыбнулся:

— Ты тоже не простая девочка. Ты отлично смыслишь в математике. Младшие ученики обожают твои уроки музыки.

— И за это меня надо наказать, отослав подальше от всех, кого я знаю.

Он странно на меня посмотрел, а потом так быстро набрал что-то на планшетах перед нами, что я даже не поняла, что он сделал.

— Назови это, — сказал он строгим голосом учителя, и мне немедленно захотелось ответить.

— Ортштейн, — сказала я, глядя на модель ландшафта. — Хорошо дренируется, но суховат. Перед высадкой злаков необходима ирригация в течение пяти — восьми лет.

— А это? — медленно сказал он, снова что-то набрав.

— Лес в зоне умеренного климата. Если немного расчистить деревья, возможно, здесь можно будет разводить скот. Но зона явно экологически проблемная.

— А это?

— Это где-то около пустыни. Для земледелия подходит плохо, урожая едва хватит, чтобы прокормиться. Брэдли…

— Ты здорово соображаешь, Виола. Такая маленькая, а уже такая умная и находчивая. Ты очень пригодишься при выполнении задания.

Я промолчала, потому что почувствовала, что на глаза наворачиваются глупые слезы.

— Чего ты боишься? — спросил Брэдли так нежно, что я взглянула в его карие глаза, увидев добрую улыбку на смуглом лице и маленькие седые завитки, уже появляющиеся на его висках. Он лучился добротой.

— Все говорят о надежде, — сказала я и сглотнула.

— Виола… — Голос Брэдли был невероятно нежным.

— Я не боюсь, — соврала я и снова сглотнула. — Просто я пропущу тринадцатый день рождения и бал по случаю окончания четвертого…

— Но ты увидишь то, чего не увидит никто. Когда туда доберутся остальные, ты уже будешь экспертом, к которому все будут обращаться за советом.

— Все подумают, что я просто выпендриваюсь…

— Они и сейчас так думают, — сказал он с улыбкой.

Мне не хотелось улыбаться в ответ.

Но я улыбнулась. Слегка.

* * *

Когда мы входим в зону турбулентности, снизу корабля раздается тихий стук.

Мы с мамой тут же поднимаем глаза. Нам это не нравится.

— Что это? — спрашивает мама.

— По-моему… — отвечает папа.

И тут из передатчика раздается РЕВ, и папа зовет на помощь…

— Томас! — кричит мама.

— Смотри! — говорю я, указывая на зажигающиеся один за другим экраны.

Машинное отделение полыхает огнем, двери закрываются, чтобы удержать пламя.

А папа остается внутри.

— Папа! — кричу я.

Все меняется в мгновение ока.

Мама суматошно жмет на экраны, пытаясь открыть шлюзы двигателей, чтобы потушить огонь…

— Они не реагируют! — кричит она. — Томас, ты меня слышишь?

— Что происходит? — кричу я.

Атмосфера гудит во много раз сильнее, чем на тренировках.

— Она не должна быть такой плотной, — кричит мама, имея в виду атмосферу, и мне становится дурно.

Я вспоминаю о первых поселенцах. Может быть, с ними случилось то же самое? Может, они так и не добрались до поверхности планеты?

— Я пойду искать папу, — говорю я, расстегиваю ремень и встаю.

Снова раздается грохот, и корабль сильно накреняется.

Я падаю, хватаясь за кресло. Мама обеими руками хватается за рычаги ручного управления и выравнивает корабль!

— Виола! Найди место для высадки! Быстрей!

— Но папа…

— Снова взлететь не получится, значит, придется садиться! Живей, Виола!

Я сажусь в кресло и пристегиваю ремень. У меня трясутся руки.

— Найди тот участок у реки! — говорит мама.

— Он на другой стороне планеты, — говорю я, понимая по тому, как трясет корабль, что мы проходим атмосферу в несколько раз быстрее, чем нужно…

— Найди его! — кричит мама. — Если там есть люди…

Я понимаю по ее лицу, что она волнуется за папу и теперь, когда, вместо того чтобы его искать, ей приходится управлять кораблем, все гораздо хуже, чем я думала.

* * *

— Я буду по тебе скучать, — сказала Стефф Тейлор на нашем прощальном вечере. Голос ее тогда сделался высоким и казался еще более неискренним, чем обычно.

Все семьи смотрителей собрались в зале заседаний Дельты, радуясь очередному поводу напиться и попрощаться. Стефф заключила меня в объятия, повернувшись так, чтобы все видели, как ей грустно оттого, что я улетаю на целый год. Потом она отпустила меня, упала на руки своей маме и принялась голосить, перекрикивая всех собравшихся.

Брэдли подошел и удивленно посмотрел на нее.

— Я уверен, что Стефф будет легче пережить это горе, чем мне, — сказал он, протягивая мне подарок в яркой обертке. — Не открывай, пока не высадитесь.

— Пока не высадимся? Еще же пять месяцев ждать.

Он улыбается и говорит полушепотом:

— Знаешь, чем мы отличаемся от животных, Виола?

Я нахмурилась, чувствуя, что мне хотят преподать урок:

— Способностью не открывать подарок раньше времени?

Он засмеялся:

— Способностью разводить огонь. Огонь позволяет нам видеть в темноте и готовить еду, согревает в холода. — Он не определенно махнул рукой в сторону двигателей Дельты. — Именно огонь позволил нам пересечь черную бездну и начать новую жизнь в Новом Свете.

Я посмотрела на подарок.

— Ты боишься, — сказал он. На этот раз это был не вопрос.

Я пожала плечами:

— Немножко.

Он наклонился ко мне и прошептал:

— Я тоже боюсь.

— Да?

Он кивнул:

— Мой дед был последним из первых смотрителей, оставшимся в живых. Последним, кто дышал воздухом планеты, а не только корабля.

Я подождала, пока он не продолжит свою фразу.

— И что?

— Он не мог сказать о ней ничего хорошего, — продолжил он. — Старый Свет был загрязнен, умирал от собственного яда. Потому мы покинули его, чтобы найти новый дом, который изо всех сил постараемся не погубить, как погубили Старый Свет.

— Я это все знаю.

— Но остальные из нас такие же, как ты, Виола. Мы никогда не видели ничего просторнее, чем грузовой отсек Гаммы. Я не знаю, как пахнет свежий воздух. Видео с эффектом присутствия не настоящие. Ты можешь представить, как огромен настоящий океан, Виола? Как мы малы по сравнению с ним?

— Вы хотите меня этим утешить?

— Вообще говоря, да. — Он улыбнулся и постучал пальцем по подарку в моих руках. — Потому что теперь у тебя есть кое-что, что поможет тебе разогнать тьму.

Подарок был маленьким, но тяжелым.

— Но открывать его нельзя, пока мы не высадимся.

— Ну, откуда мне знать, что ты не откроешь его раньше времени? Придется тебе довериться, — сказал он.

Я подняла глаза:

— Я потерплю. Обещаю.

— Я пропущу ее день рождения! — громко завопила Стефф Тейлор, сверкнув глазами, и по ее взгляду я поняла, что на самом деле она ни о чем не жалеет.