— Можем поговорить о чем-то другом?

Я замолчал, легко кивнув.

Но я не хотел, чтобы мы сидели молча. Я хотел говорить и говорить с ней.

— Знаешь, почему я работаю в «У Райли»?

Она покачала головой.

— Хочу накопить и открыть «Офелию».

Я увидел, как она развернулась ко мне.

— А что это — «Офелия»? — прошептала она с интересом.

Ее голос почти слился с шорохом ветра.

— Эта самый красивый книжный магазин в Мадриде. — Я следил за рассеянной бабочкой, потерявшейся в темноте. — В Литературном квартале есть одно помещение, которое стоит закрытым, сколько я себя помню. Я не знаю, что там было раньше, но знаю, чем оно станет — я заполню его книгами.

— Хороший план.

— А у тебя есть какой-нибудь план?

— Признаться честно, нет, — искренне ответила она и пожала плечами. — Расскажи мне еще про «Офелию».

Я не стал медлить. Под видом плана я рассказал ей про эту мечту, про одну из немногих определенных вещей, которые направляли меня в жизни. Пока мы разговаривали, внизу нас ожидали, а мы решили еще немного потянуть время.

Мы спустились довольно быстро. Первой была Элена, и я был благодарен тому, что мог следить за тем, куда она ступала, за что цеплялась крепкими руками, потому что спуск оказался намного сложнее подъема.

Когда мы появились, Даниель зааплодировал, София заключила Элену в объятия, а потом заявила, что в следующий раз убьет ее. По правде говоря, София была насколько миниатюрна, так что не знаю, удалось ли бы ей это…

Вечеринка продолжалась недолго, ровно столько, сколько нужно, чтобы все немного выдохнули до того, как Элена и София уйдут к себе домой.

Мы с Евой спустились с ними до выхода из подъезда и оставались там, пока они не скрылись из виду. После того как Ева в последний раз помахала рукой на прощание, мы вернулись внутрь, и я задал ей вопрос, который беспокоил меня уже некоторое время:

— Ева, кто такой Габриель? — Казалось, вопрос ее удивил. — Я слышал, как София о нем упоминала.

Она не ответила, но достала из кармана брюк телефон и, пока мы заходили в квартиру, показала мне профиль в соцсети. На экране появились фотографии нашего ровесника, высокого и худощавого. У него были светлые волосы, и похоже, что временами он отращивал их, отчего казался вечно растрепанным. У него было приятное, улыбчивое лицо.

Ева прокручивала фотографии на экране телефона и показывала короткие видео.

Этот парень был руфером — так называли скалолазов, которые не просто занимались свободным лазаньем, а делали это на зданиях города.

— Габриель, — сообщила Ева, — поставил рекорд. В свободном лазанье до него никто не поднимался так высоко, это был небоскреб высотой шестьсот метров в Тяньцзине.

У меня перехватило дыхание.

— Ух ты.

— Как видишь, он был очень популярен, — продолжила Ева. — Разные бренды платили, чтобы он носил их одежду, когда лазал. Он был настолько знаменит, что ему удавалось получать разрешения на подъемы, но и нелегально он этим тоже занимался.

Фотографии были невероятные, удивительные виды. Я никогда не испытывал страха перед высотой (мне нравилось скалолазание), но при взгляде на некоторые изображения я инстинктивно пытался за что-то схватиться.

Включилось короткое видео, которое проигрывалось снова и снова, на нем Габриель смеялся, подмигивал и посылал воздушный поцелуй в камеру.

— Он умер несколько месяцев назад, — закончила Ева, но продолжила показывать фотографии, эти обрывки утерянной жизни.

У меня внутри все сжалось.

Мне это показалось неправильным. Я не хотел продолжать разнюхивать и понял, что больше не буду этого делать.

Я отвел взгляд и отошел от Евы. Она закрыла приложение и убрала телефон.

— Я знаю не больше твоего, — пояснила она. — София переживала, потому что смерть Габриеля, похоже, сильно отразилась на Элене. Она боится, что та сделает какую-нибудь глупость, что заберется слишком высоко.

Я замолчал, пытаясь переварить все, что узнал.

Говорить больше было не о чем. Я не хотел строить догадки. Не хотел задавать вопросы. Мне показалось, что я вмешался туда, куда не должен был. Поэтому я просто кивнул. Больше упоминать о Габриеле мы не стали. Мы немного поболтали о Еве и Софии, пока еще могли держаться, а потом попрощались.

Той ночью мы не стали говорить об Элене, но я лег спать, думая о ней.

9

Третье письмо

Дорогой друг, дорогой напарник!

Мы с этим парнем едва знакомы, но я чувствую, что, когда мы разговариваем, между нами что-то происходит, появляется какая-то нить, даже если мы не говорим ни слова. Есть что-то едва ощутимое, тонкое и волнующее в том, чтобы быть посвященным в секреты, сны и желания другого человека. От этого по коже бегут мурашки, точно так же, как когда я занимаюсь скалолазанием.

Мы с тобой много раз разделяли высоту. Ты помнишь? Там, наверху, я крепко держала тебя за руку, чувствовала себя неуязвимой. Это было ощущение, совсем не похожее на скалолазание со страховкой.

Там, без ремней, не было никаких гарантий. В каком-то смысле дисбаланс дарил мне спокойствие. Ответственность лежала на мне, контроль тоже принадлежал мне.

Шаг вперед. Шаг назад.

Я решала сама.

Я могла оступиться. Могла упасть в любую секунду, но в некоторой степени падение тоже было бы моим решением.

Прошло так много времени с тех пор, как я с кем-то говорила о тебе откровенно, ничего не скрывая; возможно, слишком много. Он меня тоже не спрашивал, хотя подозреваю, что он в курсе. По крайней мере, он точно что-то подозревает. Если ему никто ничего не рассказал, если София или остальные решили промолчать, думая, что таким образом защищают его, то скоро он начнет задавать вопросы. Я даже могу себе это представить.

Мне страшно. Я признаюсь, что было бы лучше, если бы он не знал. Иногда мне хочется, чтобы никто не знал.

София меня любит и очень обо мне заботится. Не знаю, что бы я без нее делала. И все же я возненавидела ее полные печали звонки, возненавидела манеру, с которой она заламывает руки, когда переживает… И я ненавижу то, какой многие меня видят вот уже целый год: я словно размытая картина, чьи контуры потускнели и практически стерлись, их унесли волны, разъела соль. Я знаю, что эта моя тень существует, и она такая насыщенная, такая синяя, что порой поглощает весь свет. Мой свет.

Я не хочу, чтобы он видел только эту тень, эту нелепую, грустную картину, вечно затопленную, вечно холодную, как морское дно.

Я не хочу, чтобы он перестал видеть меня саму.

10

Элена и Нико

Октябрь

Неожиданно наступил октябрь, и его холодным вечерами мы стали чаще собираться дома у Даниеля.

София все еще была без ума от Евы, но так и не могла ей ни в чем признаться. Даниель сразу же принял нас, как еще двух самых закадычных подруг. Я быстро поняла, что таким он был человеком: ему нравилось быть окруженным людьми и делать им приятное.

Иногда по вечерам, когда у Нико была смена, мы шли в «У Райли». А если он не работал, то предпочитали оставаться дома. Очень часто мы приходили в гости, чтобы скоротать вместе вечер, и в конце концов проводили его еще насыщеннее, чем в караоке, а это уже о многом говорит.

Той ночью Нико не работал, и нас позвали встретиться в десять вечера. Мы чуть было не остались дома. По крайней мере, я. София же с самого начала знала, что не упустит ни единой возможности увидеться с Евой.

Она заставила меня переодеться, мы захватили зонты, и она потащила меня к Даниелю. Наши дома располагались довольно близко друг от друга, и спустя двадцать минут — вышло бы меньше, если бы мы поторопились, — мы прибыли к Даниелю.

Когда Ева открыла нам, на часах было одиннадцать. На Еве была юбка, на которую София сразу же обратила внимание. Юбка была самая обычная, но Ева была из тех людей, которые выглядели нарядно и элегантно в чем угодно. Когда мы поздоровались и она отошла, чтобы дать нам пройти, моя подруга так многозначительно на меня посмотрела, что я еле сдержалась, чтобы не рассмеяться.

Та ночь была одной из самых странных по атмосфере за все время наших встреч; даже если принять во внимание ту, когда Ева и София сбили статую тележкой из супермаркета.

Ребята сидели в гостиной, они переставили мебель — передвинули диваны, а сами устроились на полу, под стеклянной крышей, перед которой я не устояла несколько дней назад.

Они отодвинули в сторону стол, как тогда, на вечеринке, когда я впервые попала сюда, а журнальный столик, стоявший обычно на коврике тускло-синего света, куда-то исчез. Сейчас же на каждом из четырех углов ковра находились предметы, абсолютно не связанные между собой. Керамическая статуэтка в форме лебедя, стопка из четырех книг, кусок… уличной плитки? И ваза с сухим растением.

Мы сели к ребятам на пол. Они играли в карты, у Нико были влажные волосы и промокшие до самых колен штаны. Он сказал, что так и не нашел свой зонтик, но каким образом ему удалось так промокнуть, осталось загадкой. Мы не стали настаивать на объяснении.

— Что за новый интерьер?

— Мне помогли попробовать что-то новенькое, — отозвался Даниель, собрав карты в колоду и раздав их всем заново, включая нас. — Как вам?