Я огляделась, посмотрела на бездумно расставленную мебель, на стоящий в стороне стол…

— Не особо практично.

— Кто так говорит? — поинтересовался Даниель.

— Обычная логика, — ответила я.

Даниель нахмурился, как будто бы и вправду был обижен. Нико взял свои карты и усмехнулся, но не решился ничего сказать.

Его было легко рассмешить, у него была красивая улыбка.

— А там что такое? — спросила София, показывая на коврик.

— Я же говорил, если уберешь стол, то они спросят про дыру, — подал голос Нико.

— О дыре не упоминать! — в унисон сказали Ева и Даниель.

Мы с Софией на секунду замолчали.

— Что еще за дыра? — Мне хотелось знать.

— Простите, дамы, но в этом доме мы не говорим о дыре. — Ева взяла карты и как ни в чем не бывало продолжила играть. — У нас есть определенные правила.

— Какие такие правила? — рискнула София, которой, как и мне, было любопытно.

Вот сейчас я не могла отвести взгляд от этого старого ковра и его углов, на которых стояли эти странные предметы. Они и правда пытались удержать ковер на месте, потому что… он мог упасть в дыру под ним? Там и правда была дыра?

— Ни слова больше, — добавил монотонно Нико. — Никто не упоминает дыру, а Нико не готовит выпечку, если только его кто-то об этом не попросит.

Последнее, казалось, действительно его волновало.

— Почему? — спросила я, не зная, что еще сказать.

— У него проблемы с контролем, — ответила спокойно Ева. — Поэтому Нико решил, во благо своего здоровья и здоровья других, не готовить выпечку, только если кто-то его об этом попросит. Так ведь, Нико?

Он посмотрел на меня, а я на него. Я видела, как он открыл рот, засомневался и опустил взгляд.

— Все так.

Я не смогла сдержать смеха.

— Мне нужно больше информации про дыру.

— О дыре ни слова, — хором произнесли Нико, Даниэль и Ева.

София продолжала смеяться, не веря своим ушам.

— У вас и правда тут дыра? Зачем?

Я поднялась на ноги, не в силах сдержаться. Игра в карты завершилась. Когда Даниель увидел, что я собиралась сделать, то бросил пустой пластиковый стакан, протестуя.

— Элена, соблюдай правила! — вмешался Нико.

Ему это казалось забавным, он готов был вот-вот рассмеяться.

Мне тоже хотелось смеяться.

— Только взгляну одним глазком, — оправдывалась я, шагая назад.

Ева чуть-чуть привстала:

— Нельзя.

— Одним глазком, и тогда я приму ваши правила. И больше ни слова о дыре.

Нико, Даниэль и Ева переглянулись.

Наконец Ева кивнула:

— Одним глазком.

Я так разнервничалась, что чуть не врезалась в одно из кресел. София тоже привстала на колени, чтобы лучше видеть.

Я убрала статуэтку лебедя. Приподняла уголок ковра и…

— Господи боже мой.

Все так. Под ковром обнаружилась гребаная дыра. Внизу, в темноте, виднелась какая-то комната. Я успела разглядеть только письменный стол с книгами и тетрадями, но поняла, что это была квартира Нико и Евы.

Я повернулась к ним, в голове вертелась тысяча вопросов, но правила есть правила.

У Софии было такое же выражение лица, как и у меня. Я села к ним, сделала глоток из своего стакана и промолчала.

В течение всей оставшейся ночи мы делали вид, что посреди гостиной не было никакой чертовой дыры. Чуть позже, когда вечер был в самом разгаре, Даниель захотел снова переставить мебель.

Мы перепробовали три разные комбинации, пока не решили оставить мебель стоять так, как было в самом начале. Мы танцевали, играли в карты, я пошутила про то, что снова залезу на крышу, и у Софии чуть не случился инфаркт, мы выпивали… Возможно, слишком много.

В ту ночь мы плакали трижды, каждый раз по разным причинам.

Первым заплакал Даниель.

— В этой песне поется не про девушку, — повторяла Ева.

Даниель сидел на диване с Нико, мы с Евой напротив, а София заняла кресло, потому что в последнюю секунду до того, как опуститься рядом с Евой, струсила.

— Да нет же, — настаивал Даниель. — Послушай, послушай внимательно. «Звезда всех крыш. Ни в ком больше не было столько рок-н-ролла», — напевал он протяжно. — Здесь говорится про девушку, которая всех сводила с ума.

Уже в третий раз из колонок звучала песня Лэйвы [Испанский певец, музыкант и автор песен.] «Леди Мадрид», потому что Даниель решил крутить ее до тех пор, пока мы все не признаем его правоту.

— Даниель, в ней поется про кокаин, — заключила Ева, снова прилегла на диван и скрестила на груди руки. — «Ни в ком больше не было столько рок-н-ролла. А мы, коты, подсели…» Тебе это ничего не напоминает?

Даниель упрямо покачал головой. Он все еще держал большой палец на экране телефона, готовый включить песню в четвертый раз, если понадобится.

— И правда, кажется, что здесь поется про наркотики, — вставил Нико.

Даниель бросил на него убийственный взгляд.

— София! — взмолился он.

— Мне нравится версия Даниеля, — тихо ответила она примирительным тоном.

Ева вскинула бровь, но ничего не сказала. Слегка улыбнулась. Ей было смешно. Ей на самом деле было все равно, а вот Даниелю…

— Элена?

— Вот Ева сейчас заикнулась… и я уже не могу выбросить это из головы. Прости, — извинилась я.

Даниель замолчал. Он так долго сидел и молчал, что мы начали нервно друг на друга поглядывать. Его лицо будто бы застыло без единой эмоции, а потом он расплакался. Сидящий рядом с ним Нико был в шоке.

Ева прикрыла губы рукой, подозреваю, что так она хотела скрыть приступ смеха. София удивленно моргала, а я… Я в недоумении раскрыла рот.

Даниель гневно вытер слезы и резко встал. Нико удивленно проследовал за ним в ванную, посмотрел на меня и сказал:

— Ладно уж, хватит.

Я еще шире раскрыла глаза:

— Но ты же тоже сказал, что… Это же вообще Ева!

Я не знала, что сказать. Мы остались втроем сидеть на диване в гостиной, а «Леди Мадрид» продолжала играть на полной громкости, потому что, похоже, Даниель поставил ее на повтор.

— Он много выпил, — сказала Ева, чтобы разбавить тишину.

Мы посмотрели друг на друга, но ничего не сказали.

Это был первый случай, когда той ночью кто-то расплакался. Второй раз был еще хуже, выглядело это еще более странно и сюрреалистично.

Если бы существовали категории абсурдных истерик, то первые два раза из той ночи были бы в первой тройке, разделяя топ с тем случаем, когда мы с Софией плакали, потому что не могли переключить радиостанцию после случая со статуей.

Наступил тот самый момент, когда стало понятно, что пора уходить. Мы всегда уходили с вечеринок без проблем; хорошо проводили время, дурачились, и вдруг наступал тот час, когда мы с Софией переглядывались и без лишних слов понимали, что пора возвращаться домой. Однако той ночью мы несколько раз переглядывались, как бы спрашивая друг друга, и каждый раз глупо улыбались и поднимали бокалы.

В эти часы в той квартире было что-то притягательное.

Ни одна из нас не думала уходить. Думаю, никто из нас не спрашивал себя всерьез, когда нужно остановиться. В этой квартире с дырой посреди гостиной время остановилось и растянулось до бесконечности. Эта ночь была бесконечной.

Водка закончилась, и Даниель достал пиво, и даже я решила выпить, хотя мне никогда особо не нравился вкус. Вообще-то я так хорошо проводила время, что, когда Даниель заверил, что его миссия заключалась в том, чтобы мне понравилось пиво, я согласилась попробовать.

В тот момент Нико и Даниель были очень пьяны. На самом деле мы все были очень пьяны.

Они подняли руки, и Нико приложил свою ладонь к ладони Даниеля. Какое-то время они их сравнивали, а я не знала, смотреть на них или же на Еву с Софией, которые стали изображать Нико и Даниеля и таким образом нашли идеальный предлог для того, чтобы прикоснуться друг к другу. Было трудно сказать, которая из двух девушек раскраснелась сильнее.

Я посмотрела на Нико и Даниеля: они наконец закончили искать различия и перестали спорить о том, чей безымянный палец длиннее или же чьи костяшки пальцев больше выпирают.

Один из них сказал что-то про змей. А другой энергично закивал головой.

И вот Нико подался чуть вперед, уперся локтями в колени, абсолютно раздавленный. Даниель закрыл лицо ладонями.

У змей не было рук.

Осознав это, они начали плакать. В это же время я пыталась переварить происходящее, а Ева с Софией так и остались с переплетенными пальцами, уже без какой-либо очевидной на то причины.

После этого мы немного расслабились; возможно, это послужило своего рода предупреждением.

Когда я села на диван рядом с Нико, у него был немного отсутствующий вид. Думаю, он пытался читать, хотя, скорее всего, ему это не удавалось; на коленях у него лежала открытая книга Джейн Остин «Гордость и предубеждение».

У него был уставший взгляд, но было в нем что-то… что-то живое, из-за чего казалось, будто он улыбается, даже когда его губы были сомкнуты.

Я подняла руку, чтобы прикрыть ему рот и проверить.

Да. Его глаза улыбались.

Кажется, Нико пытался задержать дыхание, потому что через несколько секунд я с тревожным выражением лица убрала руку, а он сделал глубокий вдох.

— Что ты делаешь? — поинтересовался он.

— Ничего, — ответила я.

Он был настолько отстраненным, что не стал меня дальше расспрашивать. Закрыл глаза и вытянул руки вдоль спинки дивана. Он едва меня коснулся, но я ощущала каждое его движение.