Я оставался на улице и ждал, пока она не осталась одна, чтобы не прерывать рабочий процесс, и зашел ровно тогда, когда она почти скрылась за небольшой дверью в другом конце зала. Вероятно, она услышала, как кто-то зашел, но не видела, что это был я, потому как выкрикнула, что вернется через секунду.

Спустя мгновение она появилась, вытирая руки о синий фартук, ее лицо осветила смущенная улыбка, когда она узнала меня.

— Нико, — удивленно поприветствовала она меня.

Я начал себя спрашивать, а не безумием ли это было.

— Привет, Элена.

Я не мог устоять на месте, начал прохаживаться по небольшому магазинчику подобно ей, когда она была с клиентом. Я ждал, что она спросит, что я здесь делаю, но кажется, она была растеряна не меньше моего, а это уже говорило о многом. Я остановился посреди магазина, по другую сторону от низкой полочки, заставленной металлическими коробочками пастельных тонов.

— Ты пришел за чаем? — помогла она мне наконец.

— Да.

— Хорошо.

Мы снова замолчали, глядя друг на друга, и казалось, что вот-вот рассмеемся.

— Какой хочешь?

— Дай мне какой-нибудь, который нравится тебе.

Элена издала короткий тихий смешок и, вытирая руки о фартук, опустила голову. Я слегка напрягся.

— Я не люблю чай, — еле слышно ответила она. — По правде говоря, я его терпеть не могу.

Я тоже нервно засмеялся.

— Скажи, какой тебе нравится. И я скажу, что у нас есть, — подбодрила она меня.

Я засомневался.

— Я тоже его не люблю.

После нескольких молчаливых секунд что-то разорвало тишину. Легкий смех, взмах ресницами, ее руки, смахивающие завиток с лица.

Должно быть, я жутко покраснел, но мне, кажется, было все равно. В тот момент имело значение только то, что она тоже застеснялась и что ее руки нервно теребили фартук. Она кашлянула.

— А мороженое? — спросила она.

— Что, прости?

— Ты любишь мороженое?

Я казался себе неуклюжим и вялым, гораздо более медлительным, чем того требовала игра, но не в своей тарелке я себя не чувствовал.

— Конечно.

— Здесь неподалеку есть кафе, в котором продают мороженое. Очень вкусное.

— Звучит отлично. — Я не сдержал улыбку.

Элена вздохнула. Засунула руки в карманы фартука.

— Я закрываюсь через пятнадцать минут. Если подождешь, покажу, где оно находится.

Я бы мог дать ответ еще до того, как она закончила говорить.

— Хорошо.

— Да? Хорошо.

— Отлично, — улыбнулся я.

— Отлично, — улыбнулась она.

Мы снова засмеялись.

Я вышел из магазина весь на нервах и, что странно, готовый в любой момент расхохотаться, словно на иголках, не зная, куда себя деть. В итоге так и остался стоять у двери.

Когда я чуть-чуть повернулся, совсем чуть-чуть, то увидел со спины Элену, она вернулась за прилавок, приподняла голову и провела руками по волосам и лицу.

Мне нужно было прекратить смеяться до того, как она выйдет, хотя сомневался, смогу ли сдержаться, если на нее тоже найдет нервный смех.

Когда она вышла и закрыла магазин, я увидел, что у нее с собой был велосипед — легкий, ярко-оранжевого цвета, он совершенно не подходил ей по стилю. На ней были рваные на коленях зауженные джинсы и серый свитер, сверху было небрежно наброшено пальто, которое слегка сползало с плеч. На ногах у нее были все те же кроссовки, в которых я ее все время видел: дома, на выходе со скалодрома, в «У Райли»… словно она всегда была готова сбежать или забраться на какую-нибудь крышу.

— Идем? — позвала она, держа велосипед за руль.

Мы отправились в путь.

Кафе и правда располагалось недалеко. Мы поднялись чуть выше спокойных улиц с маленькими магазинчиками, пока не дошли до укромного уголка между «У Райли» и Литературным кварталом. В барах уже становилось шумно. В начале улицы, располагавшейся перпендикулярно, собрались люди, которые допивали последний бокал перед ужином… или же это был их первый за ночь, начавшуюся раньше обычного.

Элена оставила свой велосипед у дерева, в переулке неподалеку, где, казалось, было не так суматошно, и прицепила его на замок.

Атмосфера в кафе была совсем другая. На пару секунд оживленная мелодия смешалась с доносившимися с улицы голосами. Однако, когда за нашими спинами под аккомпанемент колокольчика закрылась дверь, стало слышно только звучавшую внутри легкую мелодию, похожую на те, что играли на каруселях.

Было несложно догадаться, клиенты какого возраста приходили сюда: здесь были пожилые люди, наслаждавшиеся шоколадом с чуррос [Сладкая обжаренная выпечка из заварного теста, подается с горячим шоколадом.], бабушки и дедушки с внуками и молодые парочки, которые сидели рядом друг с другом, чтобы быть ближе.

Элена взяла с прилавка меню и села за стол, стоявший в глубине, рядом с витриной. Я последовал за ней и споткнулся. Я поднял голову и увидел, что она закусила губу. Элена пыталась, почти безуспешно, не рассмеяться.

— А у тебя случайно нет Хантингтона?

Я застыл, в горле у меня пересохло.

— Что, прости? — спросил я, подумав, что не расслышал.

Она слегка рассмеялась и наклонила голову, как бы извиняясь. Жестом пригласила сесть рядом с ней.

Она встала, чтобы сделать заказ. Казалось, в этом месте ей было комфортно, хотя столы были маленькие и шатались, а стулья стояли слишком близко друг к другу. Она вернулась с двумя средними порциями мороженого и села напротив.

— Итак, ты случайно оказался в этом районе и поэтому зашел в «Чайный дворец»?

Казалось, она меня провоцировала, но было сложно сказать наверняка с этой ее деликатной улыбкой, которая виднелась ярче в левом уголке губ, со слегка приподнятыми элегантными бровями и любопытными глазами, наблюдавшими за движениями ее собственных рук, когда она брала ложку мороженого.

— По правде говоря, мне хотелось тебя увидеть. — Я решил начать игру по-честному.

И пронаблюдал за ее реакцией.

Если она и провоцировала меня до этого, то решила сменить тактику. Опустила взгляд и посмотрела на мое мороженое.

— Извини, я не хотела показаться токсичной, поэтому ничего не сказала раньше, но сейчас не могу молчать: как тебе может нравиться эта гадость?

Я захлопал ресницами.

— Ты не знаешь, что теряешь. Мятно-шоколадное мороженое восхитительно.

— Можешь говорить что угодно, — отозвалась она. — В конце концов, это ты ешь ложкой зубную пасту.

Я засмеялся:

— Попробуй.

— А сколько ты мне заплатишь? — пошутила она.

— Я серьезно. Попробуй.

Элена поерзала на стуле и покачала головой, хотя мы оба знали, что она согласится. Не думаю, что она смогла бы устоять. Не думаю, что стала бы пытаться. У нее было это врожденное любопытство, это желание знать.

Она стащила у меня немного мороженого, и по тому, как она его пробовала, я понял, что она действительно пытается понять, что же мне в нем так нравилось. Но не получилось.

Элена скривилась, протянула мне свое мороженое и сказала, чтобы я попробовал что-то по-настоящему вкусное.

Вечер пролетел быстро. Мы говорили. Мы говорили так много, что, казалось, время повернулось вспять: скалодром, трассы, по которым мы лазали, ее работа в чайном магазине и моя мечта об «Офелии».

— Мечтать о чем-то замечательно, — сказала она мне. — А еще лучше, когда ты что-то делаешь, чтобы эта мечта сбылась.

— А у тебя какая мечта?

Элена открыла было рот, но тут же его закрыла. Покачала головой.

— Прямо сейчас… это мороженое, — ответила она спустя некоторое время. — А потом, возможно, чтобы поскорее наступили выходные.

— Это не мечты, — попытался я спровоцировать ее.

— Почему это?

— Потому что это вещи, которые произойдут независимо от того, что будешь делать ты сама. Сейчас ты ешь мороженое. Выходные наступят.

Я видел, как она засомневалась. Что-то зажглось в ее золотистых глазах, и она покрепче сжала бумажный стаканчик в руке.

— Мне слишком нравится какао с фундуком, поэтому я не буду тебе доказывать, что ты ошибаешься, но знай, что ты не прав. Могут произойти тысячи вещей, которые помешают мне доесть это мороженое. Выходные могут и не наступить.

Ей не нужно было углубляться в тему. Были тысячи вещей; тысячи возможных сценариев, и все с плохим концом.

— Немного пессимистично так думать, тебе не кажется?

Она пожала плечами:

— Я так не думаю. Я научилась находить счастье в повседневной жизни.

— А раньше? Ты училась на журналистике, да? Тебе не жаль, что пришлось отчислиться?

Элена посмотрела на меня через стекло:

— Меня никто не вынуждал.

— Я думал, что после того, как ты залезла…

Она покачала головой:

— Мне сделали выговор, но я могла и дальше учиться. Мои родители не знают. Они думают, я не могу вернуться, но я ушла сама.

— Почему?

— Не самое подходящее было время, — беззаботно ответила она, доедая мороженое.

Мы продолжили разговор; говорили обо всяких мелочах, но это было неважно, потому что каждая тема была интересной, каждая фраза, каждая мысль, каждая история отливала золотом. Открытием, шагом, который нас сближал.

Мы немного смутились, когда к нам подошел официант предупредить, что они собираются закрываться. Мы сразу же встали и вернулись на улицу, туда, где Элена оставила велосипед.

Решили вернуться домой пешком.