Я поперхнулась пирожным и закашлялась.

— Извини, если обидела. — Натка похлопала меня по спине.

— Ни… сколько…

Я утерла выступившие на глазах слезы и отхлебнула кофе, пряча за чашкой лицо, выражение которого могло сказать сестре слишком много.

Да, мне нравился Костя Таганцев, и одно время он ухаживал за мной, но моментально переметнулся, познакомившись с Наткой.

Я вовсе не ревную — мои чувства к Таганцеву не выходят за границы дружеской симпатии — и очень рада за Натку, но все же чувствую себя немножко обиженной. Самую малость. Мне просто по-женски неприятно сознавать, что я менее привлекательна, чем моя младшая сестра.

— Видишь? Значит, Таганцев такой же, как все, — заключила Натка, не заметив моей реакции.

Где-то в этой логике была ошибка. Я задумалась, пытаясь ее отыскать, и упустила тот момент, когда сестрица приняла важное решение.

Оповещать меня о нем она не стала, так что помешать ей вляпаться в новую историю я никак не могла.

…

— Мам, ты долго еще? Я хочу мультики!

— Еще примерно полчаса, — Натка аккуратно сложила пододеяльник вчетверо, расправила ткань на гладильной доске и взялась за утюг. — А ты пока книжку почитай.

Утюг зашкворчал, жарко дыхнул паром и поплыл неторопливым корабликом, разглаживая ткань и как будто освежая цветочные букетики на ней. Словно это и не утюг вовсе, а маленькая ручная машина времени: где она проехалась — там четверть века долой. Натке очень нравилась эта бытовая магия. Жаль, что нельзя вот так разгладить морщинки на собственном лице.

С другой стороны, определенно имеет значение, к чему именно применяется магия. Как ни крути, а лицо — объект куда более сложный, чем банальный конверт из обыкновеннейшей хлопковой ткани.

Пододеяльник был старый, еще бабушкиных времен, но совершенно неубиваемый. Шли годы, а ему ничего не делалось — вот что значит настоящее советское качество!

Постельное белье из натурального хлопка Натка очень одобряла.

— И как только некоторые люди спят на шелковых простынях? — сдвигая ткань на доске, чтобы прогладить следующий участок, удивилась она вслух. — Шелк же скользкий! Простыня сползает с кровати, а человек скатывается с простыни…

— Может, они их гвоздиками прибивают? — захлопнув книжку, охотно включился в дискуссию Сенька. — Простыни к кровати… Или людей к простыням…

Он замолчал, что-то прикидывая и с пугающей размеренностью постукивая книжкой по столу.

— Даже не думай! — на всякий случай строго сказала Натка, прекрасно зная тягу сына к опасным экспериментам.

— Да что тут думать, у нас же нет шелковых простыней, — с сожалением вздохнул ребенок.

— И гвоздиков, — пробормотала Натка.

Ей нравилось чувствовать себя в безопасности, особенно во сне.

— Есть суперклей, — задумчиво молвил Сенька.

— Испортишь хоть одну простыню — не поедешь с дядей Костей на рыбалку, — пригрозила Натка и, убедившись по лицу сына, что он устрашился, прибавила громкость телевизора.

Утюжить постельное белье — занятие довольно скучное, а времени занимает немало. Совмещая полезное с приятным, Натка приноровилась ставить гладильную доску перед телевизором и возить туда-сюда утюгом, поглядывая на экран.

Сегодня она попала на программу о красоте и здоровье и первый комплект выгладила под хвалебную оду эстетическому тейпированию лица. Говорливая женщина в телевизоре взахлеб рассказывала, какая это полезная штука — «пластырный лифтинг», и сноровисто лепила на лица теток-моделей разноцветные липкие ленты.

Облепленные яркими лентами тетки делались похожими на коренных североамериканцев в боевой раскраске — сходство подметил Сенька, вынужденный созерцать Наткину телепрограмму о здоровье вместо своих мультиков. «Как индейцы на тропе войны!» — восхитился он разукрашенными лицами.

Натка подумала, что тейп-ленты покупать не будет. Во‐первых, Сенька не удержится — утащит их, наклеит на себя и будет бегать по дому с боевым криком команчей. Во‐вторых, не похоже было, чтобы после тейпирования тетки в телевизоре заметно похорошели. Сняв разноцветные полоски с физиономий, они выглядели чуть получше — хотя бы нормальными бабами, а не боевыми подругами Чингачгука, — но это был не тот эффект, ради которого имело смысл заниматься аппликацией. Натка льстила себе мыслью, что и без того не производит впечатления душевнобольной.

Отутюжив пододеяльник, она взялась за наволочки, и в телевизоре тоже произошла замена: вместо говорливой женщины с тейпами появился не менее разговорчивый мужчина с пустыми руками.

Он сделал пару пассов, и на экране рядом с ним волшебным образом возникли нарядные баночки и коробочки. Они медленно плыли по кругу, образуя вокруг аккуратно подстриженной головы мужчины подобие нимба, пока он не выхватил из воздуха одну баночку.

Камера прыгнула вперед, наезжая на этикетку, ослепительно сверкнули сусальным золотом буквы названия «Elven beauty», и после вспышки на месте мужчины-фокусника оказалась эльфийская красавица: ее принадлежность к сказочной расе выдавали заостренные ушные раковины.

— Что это, крем для роста ушей? — фыркнула Натка.

Она не считала себя доверчивой особой и не велась на уговоры продавцов‐консультантов, убеждающих ее приобрести по отдельному средству для локтей, коленок, пяток и прочих фрагментов организма всякий раз, когда она заходила в магазин косметики за одним лишь кремом для тела.

Эльфийская красавица в телевизоре рассиялась улыбкой, вспышка снова смыла с экрана одно изображение, и из белого поля проявилось другое: давешний мужчина с новой дамой. Одной рукой он высоко, как для галантного поцелуя, держал пальчики своей спутницы, в другой по-прежнему сжимал баночку с золотой надписью.

— Позвольте представить вам инновационные средства «Эльвен бьюти» и Анну Ивановну Соколову! — объявил мужчина, поочередно встряхнув баночку и руку дамы. — Попробуйте угадать возраст Анны Ивановны! Подсказка: госпожа Соколова уже пять лет пользуется средствами «Эльвен Бьюти».

Камера приблизилась к упомянутой госпоже, максимально крупно показав ее лицо, и застыла. Анна Ивановна молчала и, продолжая улыбаться, слегка поворачивала голову вправо‐влево, очевидно давая возможность телезрителям ответить на заданный ведущим вопрос.

— Да полтос ей, не меньше! — грубо сказала Натка, хотя вообще-то госпожа Соколова выглядела лет на тридцать пять.

Было бы наивностью полагать, будто тетеньку выпустили на экран рекламировать инновационные средства в своем натуральном виде, не убавив ей визуально годков всеми возможными способами — от ботокса, филеров, мезотерапии, микротоков и пилингов до профессионального макияжа.

— Сорок! — сказал кто-то в студии.

— Сорок пять!

— Тридцать восемь!

Камера чуть отъехала и, продолжая удерживать в правой части кадра безмятежную Анну Ивановну, показала и ведущего рядом с ней. Он приветливо кивал отвечающим зрителям в студии и растягивал довольную улыбку все шире, как гармонь.

Наконец попытки угадать возраст прекрасной госпожи Соколовой прекратились, и тогда ведущий, энергично помотав головой, объявил невозможное:

— Шестьдесят восемь!

— Что-о‐о?! — Натка всплеснула руками, забыв утюг на доске. — Да ладно!

— Да-да, вы не ослышались, — как будто лично ее, Наталью Кузнецову, заверил мужчина, улыбаясь, как сытый тигр. — Госпоже Соколовой недавно исполнилось шестьдесят восемь лет. Анна Ивановна, кто вы по знаку зодиака?

— Я Лев, — кокетливо молвила дама, продемонстрировав очаровательные ямочки на тугих румяных щечках.

— Настоящая светская львица! Красавица, которую невозможно не заметить в толпе куда более юных прелестниц! — вкрадчиво зарокотал ведущий, подмигнув ошалевшей Натке. — А между тем она уже давно пенсионерка! — он повернулся к даме. — И в чем же секрет вашей неувядающей красоты и прелести, Анна Ивановна?

— Вы совершенно правильно отметили, что я уже несколько лет пользуюсь средствами марки «Эльвен Бьюти», что означает «эльфийская красота», а эльфы, вы же знаете, существа вечно молодые, — бодро затарахтела эльфийка-пенсионерка.

— Да быть такого не может, — сердито пробормотала Натка. — Шестьдесят восемь ей, ага! А я тогда папа римский!

— Ты же не папа, ты мама! — тут же заспорил с ней Сенька, опять отвлекаясь от книжки.

— Вот именно, — твердо сказала Натка и решительно переключила канал.

На экран выскочил модный рэпер Диманди, в белом шелковом комбинезоне с капюшоном, отдаленно похожий на снайпера в зимнем камуфляже. Неприцельно стреляя оттопыренными пальцами в камеру, гламурный бородач тягуче заныл на одной ноте:

Я взвожу свой курок и смело делаю «Бах!» —
Попадаю тебе в сердце, между глаз или в пах,
Убиваю наповал, ты падаешь и лежишь,
Вся дрожишь и ничем уже не дорожишь…

Натка снова переключила канал. Кто как, а она дорожила крепостью своей нервной системы.

— Олег, это не твой ребенок! — отворачиваясь и прижимая к животу сверток с младенцем, заявила женщина на экране.

— А чей же, Тамара? Или ты изменяла мне, когда мы еще были вместе? — с надрывом вопросил мужчина.

— Весь первый сезон, лопух, — без тени сочувствия подсказала страдальцу Натка, узнав героев знакомого телесериала. — А ты, раззява, был так занят своей карьерой в газодобывающей компании, что ничего не видел.