— Ни для кого не секрет, что киноиндустрия — дело весьма дорогущее, — пояснил Сацивин, пропустив последнюю фразу мимо ушей. Он взглянул на пустую рюмку и зачем-то отодвинул ее в сторону, словно она мешала важной мысли. — Конечно, исторические фильмы о войне сейчас востребованы нашим обществом, но…

Он умолк, промокнув покрытый испариной лоб салфеткой.

— Руслан хочет сказать, что папа мог взять взаймы денег для съемок, — хмурясь, закончила вместо него Марина. — И никому об этом из нас не сказал.

— Деньги для фильма? — переспросила Бэлла Альбертовна. Она тоже сдвинула брови — такой неожиданный поворот событий озадачил ее. Она никогда и в голову не могла пустить мысль о том, что ее Андрюша мог ТАКОЕ сделать без ее ведома. И сейчас это сообщение стало для нее явно не совсем приятным сюрпризом.

— Видите ли, Бэлла Альбертовна, — заговорила Коржина, очевидно, решив перехватить инициативу и взять разговор в свои руки. — Вы же знаете, что теперь, после того, как ушел Андрей Васильевич, вы являетесь наследниками. Вы и Марина, так ведь?

Бэлла Альбертовна замешкалась. Она неожиданно поймала себя на мысли, что на протяжении всех сорока дней со смерти мужа ей ни разу не пришло в голову озаботиться вопросами предстоящего наследства. Не до этого было, все затмили похороны, подготовка к поминкам и бесконечные встречи с сочувствующими друзьями и приятелями Андрея Васильевича… А еще безразмерное горе и боль в душе, не отпускающая ни на секунду.

— Пожалуй, да, — сказала она после небольшой паузы. — Бывшая жена Андрея Васильевича давно умерла. От этого брака у моего мужа был сын, Петр, но они между собой не особенно ладили. Я даже не знаю, жив ли Петр… У него, кстати, есть сын Эдуард, он является внуком моего супруга. С ним у Андрея Васильевича тоже не сложились отношения. Насколько я была осведомлена, все финансовые дела с той семьей были улажены еще давно. И, если я не ошибаюсь, больше никаких наследников нет, только мы с Мариной. К тому же Андреем Васильевичем еще при жизни было составлено завещание.

Сацивин и Коржина переглянулись.

— Бэлла Альбертовна, мы, конечно, понимаем, что на поминках и даже на «сороковинах» такие вопросы поднимать неуместно, — произнес Руслан. — И все же… Андрей Васильевич был неординарной личностью, и мы считаем своим долгом защищать его доброе имя даже после смерти. Как известно, наследники, помимо какого-то имущества, также принимают все долги умершего.

Бэлла Альбертовна почувствовала, как внутри что-то болезненно зацарапалось.

— Вы хотите сказать, что… — она отпила минералки, так как горло внезапно стало сухим, — …что мой супруг остался кому-то должен? Что он не успел решить свои финансовые проблемы при жизни?

— Достоверно этого никто не знает, в деловых вопросах Андрей Васильевич был очень закрытым человеком, — заявила Коржина. Насытившись, она выудила из сумочки зеркальце и, мельком глянув в него, с удовлетворением кивнула. — Но лучше подстраховаться. Как говорится, береженого бог бережет, а не береженого конвой стережет!

— Извините, что вмешиваюсь, но сегодня сорок дней, как не стало папы, — напомнила Марина. Помедлив, она добавила: — Не знаю, как мама, а мне неприятно в этот день обсуждать имущество нашего отца. Как и его долги. Простите.

— Мариночка, да о чем речь? — тут же воскликнул Сацивин. — Мы ни в коей мере не желали омрачать и без того этот скорбный день! Мы с Лидой просто очень волнуемся за вас! Только из самых искренних и лучших, так сказать, побуждений!

— Пожалуй, нам пора, — известила Коржина. Убрав зеркальце в сумочку, она пихнула локтем мужа. — Собирайся, и так людей задерживаем.

Бэлла Альбертовна хотела что-то сказать, но так и осталась сидеть, с тоской глядя перед собой покрасневшими от слез и бессонницы глазами.

— Спасибо, что пришли почтить память, — вымученно улыбнулась Марина. — Еще раз извините, если что не так.

— О чем вы, Мариночка! — широко улыбнулась Коржина. — Звоните в любое время! Мы всегда будем вам рады помочь!

— Лена! — позвала Марина сиделку, видя, как семейная чета поднялась из-за стола. — Проводи, пожалуйста, гостей!

Уже поздним вечером, когда все было убрано и Марина отправилась в свою комнату, Бэлла Альбертовна решила поставить телефон на зарядку. Внимание Протасовой привлекло одно непрочитанное сообщение, поступившее около восьми вечера от неизвестного абонента. Полагая, что это какая-то реклама, она уже намеревалась удалить его, но что-то заставило ее открыть послание.

Несколько секунд вдова молча глядела и пыталась осмыслить высветившийся на экране текст, вновь и вновь перечитывая его. Увиденное с трудом укладывалось в голове. Сообщение было коротким, уместившись всего в четыре слова, и оно вызывало не просто удивление, а парализующую все ее существо оторопь:

«Откажитесь от наследства добровольно»

Счетчик включен

— Может, откроешь, Эд? Это уже в четвертый раз, — сказал тощий парень лет двадцати пяти, после того как в коридоре раздался очередной звонок в домофон. У молодого человека было испитое болезненное лицо, мутные глаза украшали налившиеся синевой мешки, из уголка рта торчала тлеющая сигарета, пепел сыпался прямо на замызганный паркет.

— Да хоть в тридцать девятый, — откликнулся парень, к которому обратился курящий. Он разлил остатки коньяка по заляпанным жиром рюмкам. — Сегодня вы мои гости, Алекс.

— Это радует. Вот только руки у тебя трясутся, бро, — заметил Алекс, прищурившись. — И это не от «синьки». Тебя что-то конкретно напрягает, да?

— Тебе оно надо? — насупился Эд, искоса поглядывая на свои руки.

Алекс пожал плечами, затянувшись, выпустил струйку голубого вонючего дыма в потолок.

— Лера! — позвал Эд, но тот его остановил жестом:

— Она спит, оставь ее.

Эдуард поднял голову, сфокусировав взгляд на девушке, лежащей на продавленном диване. Со стороны казалось, что она увлеченно смотрит телевизор, где шла передача об африканских животных, но в действительности же веки юной особы были прикрыты, а грудь мерно вздымалась в такт дыханию. Она спала.

— Эд, если мы тебе в тягость, не проблема, — снова подал голос Алекс. — Мы уйдем, только скажи.

Эдуард дружелюбно усмехнулся, но взгляд его оставался напряженным.

— Все норм, бро. Давай, за дружбу.

Молодые люди выпили. Алекс сделал последнюю затяжку и отправил окурок в пустую банку из-под оливок.

— Это последняя? — спросил он, кивнув в сторону опустевшей бутылки.

— Да, — последовал ответ.

— У меня еще немного лаве осталось, хватит еще на один флакон, — сообщил Алекс, демонстративно ткнув пальцем в карман джинсов.

Эд вяло смотрел перед собой.

— Как хочешь.

Алекс поднялся на ноги, поправив кожаный ремень.

— Так, зажигалка на месте… Может, вместе прогуляемся? Мозги прочистим?

Эдуард нервно поерзал, затем, вынув из кармана растянутую потертую резинку, принялся собирать длинные волосы в конский хвост.

— Не, я, пожалуй, приберусь.

Алекс внимательно и укоризненно смотрел на приятеля.

— Ты дома торчишь уже третий день, Эд. Как пенсионер-инвалид. На тебя это не похоже. Тебя контузило, что ли?

Видя, что тот не настроен на откровения, парень, слегка пошатываясь, двинулся в сторону прихожей.

— Ну, смотри сам, — пробурчал Алекс, выискивая среди наваленной обуви свои стоптанные кроссовки. — Возишься с ним, бухлом-травой подогреваешь, а он как партизан, блин…

Пока он бормотал, обуваясь, Эдуард собрал с пола пустые бутылки и прочий мусор (единственный стол в съемной квартире был сломан, и гулянки в последнее время происходили прямо на полу) и нетвердой походкой направился в сторону кухни. Он едва успел приблизиться к забитому доверху мусорному ведру, как в дверь позвонили.

«Значит, все-таки прошли в подъезд».

Эта мысль сверкнула в мозгу Эдуарда как ледяная молния, и его обдало холодом.

— Не открывай! — завопил он, но было уже поздно — Алекс щелкнул замком, распахивая дверь. И тут же, получив короткий и мощный удар в физиономию, рухнул как подкошенный. Зажигалка, которую он держал в руке, вылетела из пальцев, покатившись по коридору.

Эд застыл, как каменное изваяние, не в силах пошевелиться от охватившей его паники.

«Это от Графа. От Графа» — беспрестанно колотилось в мозгу. Он тоскливо посмотрел в сторону окна. Эх, если бы это был первый или на худой конец второй этаж! Но сейчас все они находились на восьмом, и если он выпрыгнет, то от него останется лишь отвратительная кровавая лепешка… «Нет, это не выход…»

— Привет, Эдик, — поздоровался с ним крупный мужчина средних лет, входя на кухню. На темной футболке, плотно облегающей его мускулистое тело, величаво пестрело изображение герба России.

Бесцеремонно схватив парня за сальный волосяной хвост, он потащил молодого человека в комнату. Эдуард попробовал было сопротивляться, но незнакомец дернул его за гриву с такой силой, что у того на глазах выступили слезы. Боль была такой, словно на голову плеснули кипящим маслом.

— Будешь рыпаться, Эдик, я с тебя скальп сниму, — ласково пообещал незнакомец. Он втолкнул парня в комнату, и тот, потеряв равновесие, грохнулся на пол, задев локтем табуретку. Она перевернулась вместе с тарелкой, заполненной очистками от семечек вперемешку с мандариновой кожурой. От этого шума проснулась девушка. Испуганно подобрав ноги, она прижалась спиной к стене, переводя осоловелый взгляд с хнычущего Эда на мрачного незнакомца.