От ее последней фразы меня буквально передёрнуло. Детишек не хватает для полного счастья.

А почему она вообще говорит про завод? Я вскочил на ноги, чуть не уронив собственную супругу с дивана. Она то, не ожидая подвоха, уже легла всей грудью на мое хлипкое плечо. Похоже, собиралась приступить к реализации плана про деток раньше задуманного. Бросился к двухстворчатому шкафу. Да уж, небогато мы живём, если нормальную мебель себе позволить не можем. Распахнул дверцы и принялся лихорадочно перебирать висящую на вешалках одежду.

— Форма где?

— Какая форма. Вань, я тебя прошу, угомонись.

— Ментовская форма. Где моя форма?

— Да иди ты, блин… надоел твой цирк. Дед по статье за предательство и измену родине сидел, а ты про милицию говоришь. Совсем того? — Ксения покрутила указательным пальцем у виска, а потом вышла из комнаты, направившись к ванной.

Сука… Не дамочка. Это я для связки слов. Что ж выходит? Где-то в какой-то момент все пошло совсем не туда.

Голова уже привычно заболела, отдавая ломотой в затылок. Но зато, на фоне приступа боли, меня вдруг осенила мысль. Я бросился в кухню. На столе — тарелка с сиротливо порезанной кусочками колбасой, две рюмки и початая бутылка водки. Звезда. Где эта чертова Звезда?

Я принялся осматривать комнату, потом встал на колени и полез под стол. Когда увидел знакомый предмет с пятью лучами, чуть не взвыл от радости. Схватил его в руку, поднес к глазам, рассматривая. Почему опять нет одного луча? Должно быть шесть. Но в данный момент она похожа на обычную звезду. Только темная и круг соединяет концы. Подумал, потом потёр ее пальцами. Ничего. Ещё раз потёр. Ноль.

— Да как тебя заставить работать, тварь ты такая!

Что бы не произошло, но это точно было неправильно. Меня вернули обратно в настоящее, только это настоящее сильно изменилось. А самое хреновое — дед. Вот тут мне совсем стало тошно.

Ксения сказала, его посадили за измену родине. Деда! Что ж могло такого произойти? И какого черта семейство Тихонова теперь в верхах сидит. Я ведь даже не знаю, в 1941 был он женат или нет.

— Что ж ты наделал, гражданин Симонов…

Страдать, выть и биться головой о стену можно было сколько угодно. Но это ничего ровным счётом не изменит. Тем более, я уже имел опыт, подтверждающий, возможно даже то, что теоретически невозможно. Покрутил звезду и положил в карман трико. Хрен я ее из поля зрения выпущу. Из рук тоже.

Несомненно, первым делом мне нужно разобраться, насколько это настоящее отличается от моего настоящего. Советский союз, значит…

— Что ты там лазишь?

Ксения вышла из ванной и теперь наблюдала за мной с порога кухни. Она переоделась в брюки и блузку, причесала волосы, даже накрасила губы, но сильно от этого не похорошела. Где я вообще ее разыскал? Почему женился? Не было других вариантов? Очень сомневаюсь насчёт большой любви.

— Да так. Искал кое-что. Уже нашел.

— Кое-что… Лучше бы ты совесть искал и нашел. — Супруга, хотя данное определение сильно коробило мое внутреннее «я», фыркнула, а потом направилась к двери. — Поеду к маме. Давай тут, не натвори ничего. Скоро вернусь. И не пей больше. Завтра на работу тебе выходить. Из ЖЭКа искали. Спрашивали, когда в норму придёшь.

Как только дверь хлопнула, закрывшись за этой особой, я снова метнулся к шкафу. Выбор угнетал, если честно. Небольшое количество выцветших, растянутых футболок, спортивные штаны на завязках. Явно в этом настоящем я не слишком уж слежу за трендами. С горем пополам выбрал более-менее приличный вариант. Ну, как приличный… хотя бы он не вызывает ощущение, что его пытались на себя натягивать сразу двое человек одновременно.

С обувью тоже оказалось негусто. В наличие были только кеды, имевшие вид предсмертного состояния. Звезду сразу переложил в карман. Нужно держать ее при себе. Не думал, что скажу нечто подобное, но как только немного разберусь, где моя жизнь и жизнь деда свернули не туда, постараюсь разыскать Белиала или чёртову бабку — демона. Если они были в моем настоящем и в прошлом деда, значит, тут их найти тоже реально. Или… о Господи… или вызвать.

Меня совсем не устраивает нынешний расклад. Пусть в 1941 развернуться не имел возможности, но сейчас бездействовать не буду.

Поискал ключи от квартиры. Рядом с вешалкой, занятой верхней одеждой, обнаружился маленький гвоздик, на котором нашлась нужная связка. Форма ключа такая же, как и была. Издевательство настоящее.

Вышел из квартиры, закрыл дверь. Лестничная площадка точь в точь. Значит, и дом тот же самый. Какого черта тогда с одной стороны все, как под копирку, а с другой — жена, пьянка и Советский союз?

Спустился пешком, пытаясь найти отличия. Их не оказалось. Даже цвет соседских дверей соответствовал ожиданиям.

На улице было тепло и… очень чисто. Вдоль дома тянулся палисадник, в котором живописно, в художественном строгом рисунке, имелись цветы всех мастей. Аккуратный заборчик из ровных дощечек с острыми верхушками навевал мысли о деревенской красоте, потому что в городе я сто лет такого не видел. Среди астр и ещё каких-то растений, не садовод-любитель, не разбираюсь в этом, стояли симпатичные фигурки… солдатиков. Высотой где-то около сорока сантиметров, с ружьями на плече. Как садовые гномы, только солдаты.

Возле подъезда наблюдалась лавочка с изогнутыми ножками. Такие раньше встречал в парках. Чуть дальше, где ровным строем кучковались деревья, а они даже кучковались в каком-то парадном марше, виднелся стол с двумя лавочками по бокам. Но главное, за ним сидели трое мужиков, старше моего. Они играли в домино. Это, конечно, что-то с чем-то. Такое ощущение, будто случайно соединили две картинки — 2022 год и конец восьмидесятых, а то и пораньше.

В любом случае, подобные товарищи, как и бабушки на лавочках, которых, к сожалению, сейчас не наблюдалось, в смысле бабушек, лавочки то были, могли оказаться весьма полезным источником информации. Поэтому я прямой наводкой двинулся к ним, заодно оглядывая окрестности на предмет котов. Желательно, черных, наглых и жирных.

— О! Иван! Здорова. А говорят, ты приболел. — Один из мужиков щелкнул двумя пальцами по шее, намекая на «болезнь» определенного характера.

— Ага. Лёнька бей, не отвлекайся. Твоя тут вчера бабам жаловалась. — Хохотнул второй. — Рассказывала, что ты совсем от рук отбился. И опять про своего Толика. Весь двор смеётся, что Толик ее уже и знать не знает, и помнить не помнит, а она одно по одному.

— Привет, мужики. Не, все нормально. — Я уселся рядом с первым, которого, похоже, как раз, и звали Леонидом. — А вы тут что? Какие новости? Какие дела?

— Телевизор не смотришь, или что? Главная новость, Сухой закон свернули. Правильно рассудили, кстати. Хотя… самогон у тебя выходил отличный. Все равно гони. Понял? С ним ни одной «Столичной» не сравниться. — Леня со всей силы долбанул о стол ладонью, в которой лежала кость, а потом гаркнул: «Рыба!»

— Ага. Обязательно. — Про себя подумал, не так уж я плох, если в этом настоящем при запрете на алкоголь ухитрился самогон гнать. Интересно, продавал? Вот так вот. Был ментом, а стал подпольным бутлегером. Из крайности в крайность.

— Ещё что… Нам какой-то там по счету пакет санкций выписали. Хрен их знает, чё хотят. Уже лет двадцать ими обкладывают. А толку с гулькин нос. Правда говорят, капитализм — гнилое дело. Вообще не соображают. Что нам их санкции? О, мужики, Петрович идёт. Сейчас будет нотации читать.

Я посмотрел в ту сторону, куда указывал игрок. По двору, огибая не сильно большое количество машин, на которых, кстати, имелись значки отечественного производителя, хотя внешне тачки были очень даже приличные, шел подполковник Матвеев. Форма на нем не значительно, но все же отличалась от привычной, более напоминая прежний вариант, подходящий началу девяностых.

— Вот и участкового принесло… — Протянул Леня, а потом достаточно громко крикнул, — Здравия желаю, товарищ майор! Все — то Вы на службе, да на службе. Пора уже на пенсию.

— Ты мне поговори, Филимонов. Поговори. Почему опять не на работе? А ты, Симонов. Жена твоя опять жалобу накатала. В курсе? Говорит, порочишь ты образ советского человека. Это хорошо, она от небольшого ума мне их строчит. Но ее жалобы можно как отдельный том «Войны и мир» издавать. Опять в запое был?

Я смотрел на своего начальника и это было очень смешно. Правда. Подполковник тут, оказывается, майор, да ещё и участковый. Всегда знал, что он умом на прежнюю должность, как и звание, не дотягивал.

— Что молчишь, Симонов?

— Никак нет, товарищ начальник. Баба — дура. Сами в курсе. — Не знаю, почему, но перенял тон мужиков сидевших за столом.

— Это, да. Твоя — особенно. Ладно, ты у нас не Валера Леонтьев и даже не Стас Михайлов, но жену себе выбрал вообще караул. Так почему не на работе, спрашиваю? За тунеядство хотите получить?

Я, не выдержав, хохотнул. Такое чувство, что в кино снимаюсь. Если 1941 держал в тонусе, реально опасался лишнего сказать, тут же все иначе.

— Чё ты ржешь, Симонов? Вот объясни мне, что ты ржешь? — От фразы Матвеева стало как-то тепло на душе. Именно этими словами начиналось каждое совещание. — Пойдем поговорим. А вы сейчас быстро соберётесь и смоетесь по домам. Ясно? Завтра жду с объяснительными, почему в рабочее время ошивались здесь, а не трудились на заводе. От всех.