Дело не в том, что уроки были чересчур нудные, уровень преподавания крайне низкий или я какой-то сильно одаренный — просто за два года в английской школе каждый бы выучил язык. Сотни раз я объяснял, что на снимке пойман момент, когда я моргнул — ну, может еще зевнул в придачу, — но ведь не спал! Без толку. Интернет лучше знает. «Спящая красавица из 1 Д» — это еще не самое обидное прозвище.

— Очень смешно, — привычно огрызнулся я. — А сколько можно на этих листовках заработать?

Бартек утверждал, что чувак, на которого он работает, платит четыре гроша за штуку, за час можно получить до двух десяток! Я быстро подсчитал, что если два дня в неделю раздавать с семи до десяти (третий урок, правда, начинается без пяти десять, но всегда есть способ выкрутиться), то за неделю можно заработать сто двадцать злотых, умножаем на девятнадцать недель, которые остались до финала Лиги чемпионов… (я еще раз проверил, все ли в порядке с калькулятором) — две тысячи восемьдесят злотых!

— А что нужно рекламировать? — внезапно спросил Яцек, настолько не в тему, что даже мы, привыкшие к его странностям, зависли.

— Да какая разница, Святоша?! — взорвался Бартек, а мы с Ушастым стали усердно разглядывать все вокруг, чтобы скрыть улыбки.

Кликуха «Святоша» прилипла к Яцеку не случайно. Густые светлые волосы, спадающие на лицо вопреки всем попыткам зачесать их набок, голубые глаза с поволокой, пухлые губы, чуть изогнутые в мягкой улыбке — ему только нимба не хватало. Но канонизировать его можно было бы не только за внешний вид. В комплекте шли обязательность, пунктуальность, честность и серьезность, с которой он взвешивал моральные последствия любого шевеления пальцем. Казалось, что и его фамилия — Святек — тоже неспроста.

— Ну… не знаю… — Он покраснел. — Но ведь некоторые вещи глупо рекламировать, не?

— Например, какие? — спросил я.

— Ну… ну… — он отчаянно подбирал примеры и все больше краснел.

— Послушай, бро, — начал Бартек. — Мы тут дилерами собираемся стать или флаеры раздавать? Пожалуй, есть разница, а?

— Ну… есть, но…

— Реклама — двигатель торговли, — сказал я, к месту вспомнив фразу.

Видя, что наши аргументы отскакивают от Яцека, не оказывая должного воздействия, мы с надеждой посмотрели на Ушастого. В области убеждения неубеждаемых ему не было равных. Ушастый занимался этим практически профессионально. С тех пор, как я с ним познакомился (и насколько я знаю, даже раньше), он участвовал в самых разных кампаниях на «Фейсбуке». В последнее время он был увлечен акцией «Стоп марафон». Он даже рассчитал, что участники Варшавского марафона во время бега сжигают семнадцать миллионов шестьсот тысяч килокалорий, которых, если тратить их не так бессмысленно, хватило бы на то, чтобы в течение года кормить пятьдесят детей в Африке. Этот аргумент окончательно убедил меня отказаться от бега. Сейчас нам было необходимо что-то не менее мощное, чтобы сломить сопротивление Святоши.

Ушастый — миниатюрный щекастый брюнет с вечно озабоченным лицом маленького профессора — поправил на носу огромные очки и ответственно приступил к делу.

— А репетитора по математике ты как нашел, Святоша? — мягко спросил Ушастый, и Яцек неохотно подтвердил, что благодаря листовке.

— А репетитора по химии там, случайно, не было? — продолжал Ушастый.

— Ну, был.

— А почему ты не ходишь на химию?

— Потому что мне не надо. — Пожал плечами Яцек.

Глаза Ушастого триумфально заблестели.

— Видишь? — Он ткнул в Святошу указательным пальцем. — Ты сделал вы-бор! Математику хочу, химию не хочу. У человека всегда есть выбор. С помощью флаера ты просто доносишь до него ин-фор-ма-ци-ю, а он делает выбор. Ты принуждаешь его что-то делать?

— Нет, — проворчал Яцек.

— Вот именно. Тогда почему бы не раздавать людям какие-нибудь листовки? Ты хочешь решать за них?

— Ну нет, — Яцек съежился, и его голос стал не громче ветерка на лугу.

Зато Ушастый рос на глазах. Голос его крепчал.

— Ты хочешь отнять у них свободу?! — гремел он. — Право на информацию?! Достоинство?!

* * *

Я не был уверен, что чье-либо достоинство может пострадать из-за какого-то клочка бумаги, но, признаюсь, речь Ушастого произвела на меня впечатление. Самое главное — она попала в цель. Так что когда в январский вторник, еще по темноте, с термосами чая в рюкзаках мы впервые отправились на работу, Яцек был с нами.

В это время года Лига Чемпионов впадает в зимнюю спячку между групповым этапом и началом плей-офф, но плакаты и билборды на улицах Варшавы уже приглашали на финал, который состоится в мае. Под одним из таких билбордов, около магазина с товарами народного промысла, стояла белая «Октавия-комби», на которую Бартек указал, как только мы вышли из подземного перехода. На заднем стекле автомобиля была наклейка «DRABMEDIA — маркетинговые услуги. Петр Драбовский», а внизу номер телефона и электронный адрес. Когда мы подошли, из машины вышел мужчина лет сорока — как оказалось, владелец и шеф фирмы. На нем был длинный черный плащ, а под ним черный костюм и розовая рубашка в полоску. Рассматривая нас, он потирал ладони, будто пытался их намылить. Заметив на его руках перчатки, я невольно подумал про отпечатки пальцев.

— Всего трое? — недовольно проговорил он.

— Трое, зато какие, шеф, — уверенно произнес Бартек, многозначительно подмигивая нам.

Мы скромно потупились.

— Они знают, что делать? — спросил шеф.

— Я рассказал. Знают.

— Знают, сколько денег?

— Знаете? — спросил Бартек, и мы кивнули.

— А знают, что будет за дубли и мусорки?

Мы вопросительно подняли глаза, но Бартек жестом успокоил нас и слегка поморщился.

— Речь о том, чтобы не давать по два флаера в одни руки, — объяснил он. — И, конечно, не выкидывать то, что не раздали.

— У меня есть люди, которые за этим следят, — предостерег шеф. — Если я поймаю кого-то на вранье…

Он сделал паузу и провел ребром черной ладони себе по горлу.

— Я пошутил, — заржал он, заметив наши округлившиеся глаза. — Будете юлить — чао, бабки, еще и с работы выкину, всё поняли?

Драбовский записал нас в свой планшет, из коробки в багажнике вытащил пачки листовок, перетянутые бумажной лентой, вручил каждому по пять и указал количество рядом с фамилиями. Тысяча листовок на три часа — фигня.

— А можно больше? — спросил я разочарованно.

— Сначала эти попробуй, — хмыкнул шеф и сел обратно в «Октавию».

Двадцать злотых в час — заявлял Бартек. По четыре гроша за штуку. Получалось около восьми листовок в минуту. Я воодушевленно принялся за работу. Моя первая листовка досталась пожилому мужчине в коричневом пальто. По его виду не скажешь, что ему нужна депиляция сахарной пастой, но, безусловно, я не мог утаивать от него такую возможность. Через десять минут моя первая пачка листовок похудела на двадцать штук — на шестьдесят меньше, чем я ожидал. Я с беспокойством оглядел «Сковородку». Ближе всех был Яцек. Он стыдливо улыбался и протягивал прохожим флаеры.

— Я не уговариваю, — говорил он. — Просто информирую.

Не похоже было, что заспанные люди массово желали воспользоваться своим правом на информацию.

В десять я вернул шефу три непочатые пачки. Сложно сказать, было ли легкое движение его верхней губы тенью ироничной улыбки или же обычной мимикой. В сущности, неважно, потому что для первого дня работы с меня и так было достаточно этих глупых листовок. Четыреста штук за три часа! Вставать до рассвета, торчать на морозе, терпеть кислые мины эгоистов, которым лень даже руку протянуть, чтобы спасти ближнего, и все это за шестнадцать злотых? И так в два раза больше, чем у Яцека, — утешал себя я. Но как Бартеку и Ушастому удалось раздать по тысяче? Этого я совершенно не мог понять.

— Нужно иметь подход, бро, — объяснял мне Бартек, когда мы ехали на метро в школу. — Нужно улыбнуться, доверительно заглянуть в глаза, вот и все. Немного подсластить, понудеть или состроить щенячью морду и надавить на жалость. Немного умных слов не повредит: «ученые доказали», «эксперты убеждены», «мир сошел с ума из-за…», «эффект превзошел самые смелые…»

Я решил дать листовкам еще один шанс. Во второй половине дня я сел за комп, чтобы немного расширить свои знания из области шугаринга. В конце концов, информация поможет мне быть более убедительным, а значит, эффективным.

Депиляция с использованием сахарной пасты, как я узнал, более современный метод, нежели восковая. Для нее используют специальную пасту, полностью состоящую из натуральных ингредиентов (сахар, вода, лимонный сок, травы). Такая процедура менее болезненна, поскольку паста прилипает не к коже, а только к волоскам. Пасту можно наносить несколько раз на одно и то же место, что повышает ее эффективность. Средство наносят против роста волос, поэтому оно проникает максимально близко к волосяным фолликулам, а потом удаляют волоски по направлению их роста, что позволяет полностью от них избавиться.

— Какая гадость! — воскликнул я после всех этих открытий.

Однако быстро взял себя в руки и продолжил изучение темы. Я выписал на бумажку несколько текстов, которые можно было использовать в работе, и пошел в ванную репетировать перед зеркалом.