— Нет, я, пожалуй, пас, — скривился Яцек, хотя я услышал в его голосе сомнение.

— Ну давай, будет круто! — давил я.

— Я знаю, но, пожалуй, нет.

— Следующий шанс появится разве что на пенсии.

— Родители не согласятся, — пробормотал он, и я понял, что он на крючке.

— Спроси! — искушал я. — Сложно что ли?

— Нет смысла.

— Попробуй, максимум не согласятся.

Он тяжело вздохнул, бросил на меня такой взгляд, будто я виноват, что он одновременно и хочет, и не хочет.

— Ну хорошо, — махнул он в конце концов рукой. — Подожди немного.

Яцек исчез в глубине дома, я остался на лестнице. Я смотрел на окно кухни, в котором появились близняшки — сестры Яцека. Они плотно прижались к стеклу носами и языками, пытаясь напугать меня страшными рожицами. Я затрясся от ужаса и закрыл лицо руками. Они чуть животики не надорвали от смеха.

Яцек вернулся еще более нахохлившийся, чем уходил. Он определенно не хотел смотреть в мою сторону.

— Они согласились, — кисло сказал он. — Я еще пожалею.

Хотя Яцек очень старался придать себе угрюмый вид, он не мог скрыть блеск глаз, проглядывающий из-за грозовых туч.

Дедушка несколько удивился, что ему придется выложить деньги аж за два билета, но я его быстро успокоил. Во-первых, конечно, шансы на успех в лотерее минимальны, хотя и удваивались благодаря нашей хитрости. Во-вторых, даже если я каким-то чудом выиграю в лотерею, у Яцека будут припасены наличные, которые он тут же принесет, чтобы отдать дедушке. Я же со своей стороны заплатил бы то, что уже заработал, и до мая дедушке пришлось бы ждать только остаток стоимости моего билета. Если Яцек победит и будет платить картой своих родителей, то я отдам ему свои четыре сотни и остальные деньги, которые так любезно предложил мне дедушка, а я потом верну разницу.

— Я ничего не понял, — с улыбкой признался дедушка. — Но самое главное — чтобы ты понимал. Ну что? Идем к компьютеру?

В тот вечер на серверы УЕФА упали, наверное, сотни заявок на билеты Лиги чемпионов. О четырех из них мы точно знаем: от Бартоломея Козловского, который собирался взять с собой Петра Шторца, от Петра Шторца, который собирался взять Бартоломея Козловского, от Филипа Койтыса, который собирался пойти с Яцеком Святеком, и от Яцека Святека, который собирался пойти с Филипом Койтысом.

* * *

Ночью мне звонил Криштиану Роналду. Спрашивал, приду ли я на финал с «Баварией» Мюнхен. Я сказал, что очень хотел бы, но, к сожалению, не могу, потому что мне нужно раздавать флаеры с рекламой нового метода решения уравнений с четырьмя неизвестными, и Роналду должен понимать, какая это ответственность. Футболист умолял, чтобы я все же пришел, потому что без меня на трибуне «Реалу» ни за что не справиться с «Баварией». Я решительно отказался, поэтому он вызвался пойти раздавать листовки вместо меня, только бы я появился на стадионе. В конце концов я поддался на уговоры. Когда я сидел в вип-ложе, а Роналду стоял на «Сковородке», к нему подошла рыжеволосая девушка и спросила, где тот милый юноша, который работает здесь по вторникам и четвергам. «Зачем тебе какой-то юноша, если есть я?» — спросил Роналду, на что девушка смерила его взглядом и ответила: «Потому что у меня высокие требования, господин Роналду».

Глава пятая

Когда в понедельник я пришел в школу, Ушастый и Бартек выглядели не слишком подавленными неудачей с лотереей. Я застал их погруженных в дискуссию о том, у кого мы будем смотреть финал по телевизору. У Ушастого мало места, у Бартека отец фанат, у Яцека нечего пить, кроме колы, — может, у меня?

— Ужасно далеко, — ныл Ушастый.

— Тоже мне далеко! — бесился Бартек. — От метро всего несколько остановок на автобусе. Разве нет, Филип?

— Ну да, десятка полтора-два, — буркнул я.

— Ну и ладно. Приедем пораньше, потом в крайнем случае переночуем у тебя на матрасах, а? Как на Новый год. Святоша рядом живет, он к себе может вернуться. Или останется, если захочет. Что думаешь?

Они ждали ответа, а я прятал глаза. Переминался с ноги на ногу и нервно потирал щеку.

— Только… — промямлил я наконец. — Ну… есть одна маленькая проблема.

Речь шла о мейле, который я утром обнаружил в своей почте.

«Уважаемый болельщик, UEFAChampionsLeague с радостью информирует вас, что в результате лотереи была выбрана ваша заявка».

Я чуть не расцеловал монитор, когда это прочитал. Я показал распечатку ребятам и извиняющимся тоном добавил:

— Кажется, нас со Святошей не будет дома.

Они читали, морща лбы. По-английски, поэтому не до конца были уверены, что все правильно поняли. В конце концов Ушастый выдавил:

— Вы же не собирались подавать заявки.

— Ну да, — сбивчиво объяснялся я. — Немного некрасиво получилось. Но мы решили в последний момент. Было уже слишком поздно, чтобы вам звонить. Мне жаль, ребята, что ваши заявки не выиграли.

Я боялся, что они обидятся. Что будет тяжелый разговор о предательстве и свинстве. Но Бартек лишь помотал головой и горько заявил:

— Дуракам везет.

— О, второй счастливчик идет! — понуро сказал Ушастый. — Смотрите, какой довольный.

Действительно, в конце коридора появился Яцек. При виде нас он еще издалека начал махать кулаками и крутить задом в причудливом победном танце.

— Интересно, откуда он знает? — только и успел пробормотать я, когда он добежал до нас и радостно завопил:

— Ни за что не угадаете, что произошло!

— Вы идете на матч? — саркастически спросил Ушастый, на что Яцек выпучил глаза.

— Откуда ты знаешь?

— Филип нам сказал.

— Что я выиграл билеты?

— В смысле?! — почти закричал я. — Ты тоже?!

Мы смотрели друг на друга, пытаясь уложить в голове, и вдруг в момент озарения мы оба разразились смехом людей, поправших теорию вероятности.

— Ну что, господа, похоже, у нас четыре билета! — весело закричал я. — Если вы будете себя хорошо вести, может, мы с вами поделимся, да, Святоша?

Яцек подпер одной рукой бок, другой — подбородок и с наигранно серьезным выражением лица сказал:

— Ну не знаю, не знаю.

Воодушевление было испорчено злобным замечанием Ушастого:

— Кажется, вы забыли, что билеты именные.

Действительно, это несколько меняло положение вещей. Мы перестали смеяться и в замешательстве посмотрели на них.

— Ой, точно, — насупился Яцек. — И что? Их нельзя ни на кого переписать? Жалко. И нам придется отказаться от лишних, да?

— Я тебя расстрою, Святоша. — В глазах Бартека я заметил что-то вроде злобной усмешки. — Дело в том, что от этих билетов нельзя отказаться.

Я почувствовал некоторое волнение, но пока еще не страх.

— В смысле нельзя? — спросил Яцек. — Мы их не будем покупать, и все. — Но и его уже начали одолевать какие-то нерадостные предчувствия.

— Вы не можете не купить, если уже купили, — с некоторым удовольствием сказал Ушастый. — Вы ввели данные карт? Ввели. Деньги, вероятно, уже списали.

Я почувствовал, как у меня сжимается горло. Я в отчаянии посмотрел на Яцека. Он был белый, как стена.

— Но, если они нам не нужны, наверное, деньги вернут? — спросил он дрожащим голосом, но выражения лиц Ушастого и Бартека не оставляли надежды.

— Ну что вы расстраиваетесь, ребята? — сказал Бартек. — Круто иметь по два места. Будет куда дудку положить.

* * *

— Кретин, дурак, идиот! — бормотал Яцек всю оставшуюся дорогу домой, и я даже не хотел уточнять, кого он имеет в виду: себя или меня.

Дуракам везет — как же извращенно подтвердилась эта поговорка. Зачем нам это было нужно? Как нам пришло в голову заказать по два билета? Ну и что, что шансов меньше? И очень хорошо, что меньше! Максимум — мы бы просто не выиграли. По телеку видно лучше. А так? Вынь да положь тысячу четыреста злотых!

— И как мы расплатимся?! — в отчаянии простонал я, а Яцек бросил на меня исподлобья злобный взгляд и вернулся к своим причитаниям:

— Кретин, дурак, идиот!

Если вычесть четыреста злотых, которые у меня уже есть, оставалась всего лишь тысяча злотых долга. Двадцать пять тысяч листовок! В голове возник образ горбатого старичка с бумажкой в трясущихся руках. За семьдесят лет ему удалось раздать двадцать четыре тысячи девятьсот девяносто девять листовок, и осталась одна, последняя. Он умоляюще протягивал ее пешеходам, но все равнодушно проходили мимо.

— Что теперь делать будем? — уныло спросил я.

Яцек прервал поток ругательств, встал, слегка расставив ноги, будто ему важно было сохранять устойчивую позицию, и прорычал мне прямо в лицо:

— Ты меня спрашиваешь, что мы будем делать?! Ты мог подумать об этом до того, как втянул меня!

Я ожидал поддержки, а получил удар. Это было как-то совсем неправильно.

— Я тебя втянул? — прошипел я.

— А кто еще?

— Ты сам хотел!

— Я не хотел! Ты меня уговорил!

— Ты мог не соглашаться!

— Я мог не слушать кретинов!

— Сам ты кретин!

— Нет, это ты кретин!

— У меня хотя бы есть четыре сотни, а ты и столько заработать не смог, жалкий святоша!

Когда Яцек это услышал, что-то в нем забулькало, будто он хотел разом сказать тысячу слов, но в конце концов не смог выдавить ни одного. Он просто развернулся и пошел.