Он стоял и нес, и нес, и нес… Люди вокруг отрывались от телефонов, планшетов или просто разговоров, вглядываясь в начало нового шоу. Многие заинтересованы — зрелище же! И лишь единицы в кафе понимали, что от пьяных толкового не жди, только впустую потраченные секунды жизни. Своей жизни.

Антону не хотелось представать невольным помощником этого мужика перед так глубоко восхитившей женщиной. Но это был случай понять, как она, такая, могла оказаться с Кирпичным. А главное, увидеть Ее ближе, почувствовать глубже, запомнить лучше… И пусть в глупом образе, нисколько его не характеризующем, но, наверное, стоило попробовать. Может, это судьба? Познакомиться с Любовью так тупо — поддерживая стареющего, пованивающего мужика? Судьба, ау, за что?

Хотя при иных обстоятельствах он, наверное, никогда бы и не заговорил с ней. О чем? Что бы могло зацепить и выделить его из толпы сотен жадных до жизни мужиков, заученными комплиментами начерпавших смелости для знакомства с ней? Значит, эта пьянь рядом во благо. Идти вместе к Ней? Или все-таки убежать и надеяться на новую встречу, где он предстанет в образе поинтересней? Чушь! Боясь бичевания за упущенный шанс, за иллюзорные надежды повторной щедрости судьбы, глубоко вздохнув три раза, он смог отогнать мысль сбежать, быстро взял вещи и подхватил кирпичного под руку.

— Так пойдет? — уточнил он.

— Прекрасно. Меня зовут Виктор Иваныч. Тебя?

— Антон.

— Анто-о-н — г-а-а-ндо… — сверкнул своим пьяным юмором Виктор Иванович, подмигивая, но не закончил. — Шучу, пацан, будем знакомы. Ну пошли. Веди. И осторожнее…

И они тронулись в короткий, но нервный путь. Нервный из-за неудерживаемых Антоном покачиваний Кирпичного, повидавшего, как говорят, жизнь и хорошего, возможно, человека в целом, на поверхности, но это если бы он к Ней никакого отношения не имел и не пытался так тяжело опираться на Антона.

Путь был, как казалось осторожному даже в мелочах сердцу, сорокасемисекундный, но ставший началом чего-то важного в его жизни. Путь, что отделял от места, где была Она. Самая лучшая.

Та, что заполнила счастьем память Антона, сидела неподвижно, словно в сиянии особенного света посреди размытых до серости людей вокруг. Она смотрела непроницаемо и холодно, когда они подходили.

— Это Нелли, — заявил Виктор Иваныч, гирей свалившись на стул. — А это Антоха. Я привел его, нормальный парень. Если возражения, он уйдет. Но я задел его и облил. Пусть посидит, угостить хочу его.

Девушка теперь неприязненно взглянула на Антона, а затем, ни слова не говоря, отвернулась.

Антон, пытаясь сдержать намечавшуюся дрожь в руках и голосе, стоял прямо перед ней. Как же хочется уйти! А лучше убежать, но ведь пьяный Виктор Иваныч начнет орать ему вслед. Только это остановило, но молчание нужно было прекращать.

— Здравствуйте… — голос подвел, и он начал дрябло, как бы извиняясь. — Я, наверное, пойду. Я…

— Да кончай, — сразу перебил Виктор Иваныч. — Усаживайся, братишка. Я тебе сказал, что она будет рада с тобой познакомиться. Ты рада, так?

Нелли снова бросила полный выдавливающего презрения взгляд на Антона.

— Ага, рада, — она не помогала парню. — Но я думаю, что мальчику есть чем заняться и без нас.

Таким пренебрежением в глазах, а сейчас и еле сдерживаемым сарказмом она, безусловно, старалась смутить Антона. А он не мог представить, почему не нравится, столь явно и неисправимо. Даже покраснел — стало душно от переживаний. Официантка принесла заказанный капучино, но прощание так и не придумалось:

— Вот ничего плохого в этом, наверное, нет, если я скажу до свидания. Мне правда пора. Спасибо за предложенный кофе.

Виктор Иваныч поднялся.

— Нее, — зарычал он. — Черт, ты сядешь или как? Ты нисколько не выпил! Ты понял?

Шуршание голосов вокруг прекратилось. На них снова начали смотреть.

— Сядь и молчи, — произнесла Нелли вполголоса. — Только сцен здесь не хватало.

Антон уселся. Толстяк похлопал его по плечу.

— Молодец, парень. Вот так. Поговорите пока, а я немного покемарю, что ли. Немного…

Он закрыл глаза и опустил голову. Нелли грустно посмотрела на него и развернулась, оказавшись лицом к лицу с Антоном.

— Извините, — сказал он тихо. — Я вижу, что вы не рады. Я просто сидел. Я…

Она недовольно дернула плечами.

— Как ты здесь оказался? Если дядя не придет в себя через несколько минут, ты его будишь и уходишь.

Она уставилась на какую-то картинку на стене кафе, как будто ничто другое ее не интересовало.

Антон начал приходить в себя. Кровь перестала бешено пульсировать в висках. Жар прошел. Нелли, несмотря на надменный и хмурый вид, продолжала казаться особенной женщиной, и он был счастлив сидеть рядом с ней.

— Хотите чизкейк? — предложил он, заметив перед ней тарелочку с крошками.

— Нет, спасибо. И не затрудняй себя смол-током.

Он снова смутился и рухнул в бездну непонимания такого беспричинно жесткого отношения к себе. Несколько минут они молчали. Виктор Иваныч сопел, сквозь дрему удерживаясь на стуле.

Антон взглянул на Нелли. Он думал, как изменить тупую и непонятную ситуацию — ну не красив он, ну не богат, и это видно, да. Ну прогнулся он перед другим мужчиной, чтобы не злить его — а настоящие женщины презирают хлюпиков, не готовых конкурировать до конца. Избегают таких мужчин. Но! Не настолько он неприятен, чтобы вызывать у Нелли тошноту. Да и глупо сидеть молча рядом с по-настоящему красивой женщиной.

— Не надоело пялиться на меня? Ладно. Вставай и иди, пока этот спит, — резко оборвала тишину Нелли.

Антон вдруг улыбнулся.

— Извините меня, но на вас смотреть прямо секс… И мне нечего больше делать.

Она раздраженно вздохнула:

— Туповат совсем, да? — и отвернулась.

Почувствовав внезапный прилив сознания и словно вдохновенный порыв, Антон начал цитировать вполголоса, как бы для себя:

Все в ней гармония, все диво,
Все выше мира и страстей;
Она покоится стыдливо
В красе торжественной своей;


Она кругом себя взирает;
Ей нет соперниц, нет подруг;
Красавиц наших бледный круг
В ее сиянье исчезает.

Девушка не шевельнулась, но Антон чувствовал, что она еле сдерживает улыбку.

— Мы, наверное, больше не увидимся, — сказал он, — поэтому я скажу, что мне никогда не встречалась такая красивая женщина, как вы. Вы классная! Вы восторг! Вот.

Она повернулась и взглянула прямо в глаза. Что-то изменилось в женщине, она плеснула света на Антона, какой из ничтожного, скрюченного, обиженного и осторожного старичка стал превращаться в самого себя.

— Я знаю, что нравлюсь. И многим, — улыбаясь только взглядом, произнесла Нелли, — а ты странный. Или ладно — вы.

— Странный, потому что вы мне кажетесь красивой, и всё?

— Да ладно, и все! Больше ничего не надо? Или хочешь меня?

Антон не знал, что ответить — он больше, чем просто хотел ее. Он, осторожный с рождения, был готов на все. Ради нее. И ощущение в сердце закрепилось, видимо, навсегда. Как же она не чувствует того же? Как?

Да, он простой парень, не красавец, пусть и не бездельник, но без нормальных денег, что вряд ли, скоро появятся. Но готов оберегать, защищать, вкалывать. Ловить любое движение души, предвосхищать желания. Безответно, не требуя ничего взамен. Лишь бы она получала, что хочет. Чего достойна. А достойной она казалась всего лучшего. Самого лучшего в мире.

— Ау, вы меня слышите? Я забыла, как зовут-то?

— Антон. Вы часто приходите сюда?

— Странный вопрос. Лучше расскажи еще один стишок — мне нравится, это такая редкость в наше время. Стихи. Многим рассказывал, да?

— Я только вам рассказал, — не задумываясь, соврал Антон. — Это не мой. Это Пушкина.

Антон захотел зацепить ее крутостью, чтобы она оценила, какой он замечательный парень, яркая личность и вообще выделяется. Но не раздражая ее комплиментами — с такой внешностью она, наверное, слышала их миллиард раз лет с шестнадцати. И вдруг ляпнул банальность:

— Это приятное место, — начал он. — Вот только погода не супер, да?

Случайный вопрос исчез в сознании обоих с внезапным пробуждением Виктора Ивановича. Кирпичный толстяк вскинул голову и потер глаза.

— А сколько времени?

— Витя, пора рассчитаться, и твоему дружочку тоже, наверное, пора, — спокойно произнесла Нелли, ласково погладив по руке толстяка. — Пора отсюда. Пора нам всем.

— Эй! Счет нам! — захрипел Виктор Иваныч, а потом и закашлялся. — Смутно тебя помню, паря, но давай, пока, она говорит, нам пора.

Антон, неосознанно лелеявший надежду, что толстяк окажется ее папой или родственником подальше, сник, когда услышал имя «Витя», но не подав виду, встал. Глаза опять стали прикованы к полу, а не к ней. Опять душно. Опять почувствовал двойную вибрацию сердца в груди.

— Долго ждать там? — Иваныч снова крикнул в сторону бара, а потом спокойно начал улыбаться Нелли. — Не получат чаевые.

— Вот правильно, Вить, расплатись картой, — поддержала вдруг Нелли, оживившаяся поглаживанием толстяка по руке. — Не первый раз зовешь, поэтому не надо на чай сдачу оставлять.

Про Антона забыли. А его снова разрывало: с одной стороны, так не хотелось уходить от Нелли, как бы она жестко с ним ни разговаривала (а она разговаривала!), с другой — Виктор Иванович снова мог ляпнуть. Лучше уйти, оставив образ в сознании! Ее образ… И возвращаться, когда захочешь… Главное — запомнить образ по максимуму, чтобы понять, откуда и почему появилось это молекулярное притяжение! А тянуло Антона к Ней больше, чем телом. И чем же? Ну не разумом ведь! Странное ощущение! Такое беззащитное, открытое и искреннее. Неподвластное. Неостановимое. Бесконечно приятное, разгоняющее возбужденную кровь свежим и радостным потоком. Ух ты! А может, это любовь? Та самая? С первого взгляда? ЛЮБОВЬ?!