Демонстрируя хорошие манеры, я помог Нике снять шубку и убрал на вешалку её чуть припорошённую снегом меховую шапку, слегка выдвинул стул, передал меню. Но в него барышня даже не заглянула, уставилась на меня.

— Неужто у вас, Пётр, такая скверная репутация?

Я нахмурился.

— С чего бы это?

— Роман не робкого десятка и всё же предпочёл ретироваться.

— Он просто проявил деликатность.

Ника негромко рассмеялась.

— Роман и деликатность — вещи несовместимые. Он что же — испугался, что вы его поколотите? Вика не ошиблась, сочтя вас хулиганом?

Пристальный взгляд серых глаз уколол почище игл Лизаветы Наумовны, шуткой тут и не пахло.

— Занятно, — хмыкнул я. — Нет, всё обстоит немного не так. А ваш Роман…

— Не мой. Просто Роман.

— И в самом деле проявил деликатность. Я — секретарь дисциплинарного комитета студсовета, и вариантов немного: либо вы пришли жаловаться на кого-то, либо я вознамерился расспросить вас о ком-то в неформальной обстановке.

Ника чуть оттаяла, но именно лишь — чуть.

— Положение даёт вам право распускать руки?

— Если речь о вчерашнем эпизоде, то я обязан был вмешаться.

— Вы оператор! Вы могли… Ну я не знаю! Просто обездвижить их!

Я усмехнулся.

— А вы — не оператор. Не отвечайте, это не вопрос.

— И что с того?

— Случайное энергетическое воздействие на соискателей способно пустить прахом всю их подготовку к инициации. Это очень серьёзно. — Я на миг задумался и выстрелил наугад. — Вашу сестру должны были предупредить об этом на медосмотре. Её ведь зачислили в соискатели?

— Пока ещё только внесли в списки. Она уже почти год в Новинске живёт, поэтому подготовка на Кордоне начнётся не раньше августа, когда ей шестнадцать исполнится.

— Но предупредить предупредили?

Ника кивнула и будто бы даже нехотя произнесла:

— Вы весьма убедительны.

— Предлагаю перейти на «ты», раз уж выяснилось, что я не хулиган.

— По-вашему этого достаточно?

— А Ника Кондратьевна полагает иначе?

— Что-то вас, Пётр, кидает из крайности в крайность.

Я пожал плечами.

— Нет, так нет… Помнится, я обещал угостить вас мороженым!

Мы заказали две порции посыпанного шоколадной крошкой пломбира, и я торопиться с расспросами не стал, вместо этого взялся беззастенчиво разглядывать Нику.

Лицо её отличалось тонкими и очень правильными чертами, светлые волосы вновь были затянуты в косу, в ушах посверкивали неброские золотые серёжки. И столь же неброской оказалась губная помада. Шерстяная юбка, блуза, жакет.

Стройная и строгая. При этом весьма привлекательная и даже красивая.

Утончённая.

— Так зачем же Виктории понадобилось приглашать в дом хулигана?

Барышня закатила глаза.

— А стоит ли об этом?

— Вы обещали рассказать.

— И что с того? Вы, к примеру, обещали Вике непременно прийти, а мне — обратное.

— Нет, — мягко и вместе с тем предельно решительно возразил я. — Никому из вас я ничего подобного не обещал. Разумеется, мои фразы можно истолковать и подобным образом, но это будет лишь одна из возможных трактовок, не более того.

Ника озадаченно глянула на меня и задумалась, затем покачала головой.

— А с вами, Пётр, надо держать ухо востро!

— Несомненно, — признал я. — Впрочем, не только со мной. Уж извините за банальность, люди бывают разные.

— Учту, — пообещала Ника, отодвинула от себя вазочку и вздохнула. После сказала: — Вика поссорилась с мачехой, даже не знаю из-за чего на этот раз, вот и решила ей насолить. Когда Ольга узнает…

— Ольга — это ваша мачеха? — уточнил я.

— Да, — подтвердила барышня, и в голосе её не прозвучало ни малейшего намёка на теплоту. — Так вот, когда Ольга узнает о том, что Вика кого-то привела, то немедленно отправит секретаря отца выставить незваного гостя. В этом случае точно не обойдётся без скандала, и появится повод нажаловаться папеньке.

— С секретарём отца у Вики отношения, надо понимать, тоже не ахти? — предположил я, напряжённо размышляя над услышанным.

— Терпеть его не может, — спокойно подтвердила Ника.

— Коварно, — хмыкнул я, полез во внутренний карман за бумажником, извлёк из него визитку и протянул собеседнице. — Возвращаю.

Ника приняла у меня картонный прямоугольник, миг помедлила, а потом спросила:

— Так вы не придёте?

Я покачал головой.

— Не могу этого гарантировать. А вдруг меня удостоят приглашением? Не хотелось бы расстраивать вашего папеньку отказом из-за сего опрометчивого обещания. Но если вам будет неприятен мой визит…

— Нет, — улыбнулась Ника, оценив шутку. — Вовсе нет.

Её определённо насмешила самоуверенность какого-то там секретаря дисциплинарного комитета студсовета, но я не обиделся и предложил:

— Ещё мороженого? Или чаю?

— Нет, спасибо, — отказалась барышня и достала кошелёк.

— Я заплачу по счёту.

— Не нужно. Всегда плачу за себя сама.

Я поморщился.

— Ох уж мне эта эмансипация…

— Что-то имеете против?

— Вовсе нет. Просто не вижу смысла растрачивать принципы на копеечную ерунду.

— Большое начинается с малого! — отрезала Ника, отсчитывая нужную сумму.

Я заплатил за себя, помог барышне с шубкой и спросил:

— Так понимаю, вы учитесь в институте?

— Да, пришлось перевестись в РИИФС.

— На каком факультете, если не секрет?

Ника глянула в ответ с улыбкой, показалось даже, будто посоветует выяснить это самостоятельно, но нет, она сказала:

— На филологическом. Кафедра журналистики.

— Ах вот что! Тогда без эмансипации и в самом деле никак не обойтись.

Реакции на эту реплику не последовало, мы вышли на улицу, и я спросил:

— Вас проводить?

— Спасибо, не нужно, — отказалась Ника, и уж тут дело было отнюдь не в излишнем увлечении идеалами суфражизма.

Почти сразу загорелись фары стоявшего неподалёку от кафе легкового автомобиля, машина подъехала и остановилась, мне только и осталось, что распахнуть перед барышней заднюю дверцу.

— До свидания, Пётр, — сказала Ника на прощание и укатила домой.

А я глянул вслед и озадаченно поскрёб затылок.

Тут было о чём подумать. Например, о своих пещерных инстинктах. И о приоритетах. Ещё и о них.

На квартире Мишу Поповича я не застал. И это было удивительно, поскольку мы условились разобрать сегодняшним вечером несколько задач по физике. Ради этого я пропустил занятие по сверхйоге, здраво рассудив, что медитировать могу и дома, а без соседушки разобраться в научных премудростях точно не выйдет. И тут такое. Досадно.

Милена гремела посудой на кухне, я заглянул к ней и спросил:

— А Миша где?

— Да кто ж его знает? — раздражённо фыркнула в ответ барышня.

Я озадаченно хмыкнул.

— И не известно, когда придёт?

— Почему не известно? Под утро явится.

— Он мне с физикой обещал помочь.

— Мне он тоже много чего обещал.

Милена определённо была не в духе, но я к себе в комнату сбегать не стал, сел за стол и спросил:

— Случилось чего?

Барышня покачала головой.

— Да нет. Просто у них на кафедре компания подобралась дружная, вместе время проводят. Дело житейское.

Личная жизнь соседей меня нисколько не интересовала, а сейчас начал копаться в памяти и сообразил, что в ноябре — декабре Миша не раз и не два переносил, а то и вовсе отменял наши занятия под предлогом чрезвычайно высокой загруженности на кафедре. Просто это всё не одномоментно началось, вот и упустил.

— Утром, значит? — хмыкнул я. — А с научной работой у него как? Не забросил?

— Что нет, то нет, — усмехнулась Милена.

Я вздохнул.

— Ладно, загляну к нему на кафедру. Узнаю, что там за дружная компания подобралась.

— Ой да брось!

— Что значит — брось? У меня экзамен по физике на носу! — возмутился я, подмигнул соседке и от предложенного бутерброда с вареньем отказался, ушёл к себе в комнату. Нужно было разобрать показания опрошенных за день студентов и успеть помедитировать перед сном, а сладкого я сегодня на неделю вперёд наелся.

Миша и в самом деле заявился домой только ночью — меня разбудило приглушённое переругивание соседей, вот и взглянул на часы. Потом долго ворочался и никак не мог уснуть. Встал невыспавшимся и злым, только поэтому и претворил в жизнь обещание заглянуть на кафедру феномена резонанса, иначе бы точно махнул рукой и занялся своими делами. Ну а так отыскал секретаря тамошней ячейки Февральского союза молодёжи и прямо с порога объявил:

— Ну и что у вас на кафедре за бардак творится?

— Утречка, Петя! — поприветствовал меня знакомый по студсовету старшекурсник, зажал лицо в ладонях, зевнул и сказал: — Бардак у нас творится самый разный. Тебя какой именно интересует?

— Интересуют меня, Вадим, пьянки и гулянки. Говорят, они у вас нормой жизни стали.

— Кто говорит?

— Люди говорят.

— Люди соврут — недорого возьмут.

Я покачал головой.

— Не в этом случае.

Вадим вновь зевнул, помотал головой и спросил:

— Всё серьёзно, значит?

До вранья опускаться не хотелось, и я перевёл разговор на другую тему:

— Тоже ночь напролёт колобродил?