§ 2. СССР накануне Великой Отечественной войны
Великобритания, Франция и США не любили нацистскую Германию и фашистскую Италию не только и не столько за тоталитаризм, сколько за стремление переустроить мир в соответствии с их интересами. Однако генетически свойственный режимам Муссолини и Гитлера антикоммунизм (собственно, элиты и продвигали их как панацею от угрозы коммунистической революции) вызывал у них определенное сочувствие.
Свою антикоммунистическую сущность нацистская Германия проявляла, уничтожая коммунистов и их организации не только внутри страны, но и вне ее. 25 ноября 1936 г. в Берлине был заключен договор с Японией о совместной деятельности в борьбе против Коммунистического интернационала (Коминтерна) с целью не допустить распространения коммунистической идеологии в мире. В ноябре 1937 г. к пакту присоединилась Италия.
Советский Союз собирался переустроить мир в соответствии с заповедями Маркса-Ленина. Правда, после огосударствления и бюрократизации марксистско-ленинского учения мировая революция все больше походила на экспансионистские устремления советской империи, стремящейся расшириться до «республик этак из тридцати-сорока» [Мечты героя фильма «Великий гражданин»: «Эх, лет через двадцать, после хорошей войны выйти да взглянуть на Советский Союз республик этак из тридцати-сорока. Черт его знает как хорошо!» («Ленфильм», 1938 г. (1-я серия) — 1939 г. (2-я серия), реж. Фридрих Эрмлер). Картина удостоена Сталинской премии (1941), а также Гран-при 1-го Каннского кинофестиваля (1946).]. Так называемые демократические страны СССР не любили и сильно боялись.
Руководители СССР, как истинные интернационалисты, ненавидели и тех и других за то, что они — империалисты, а в Германии видели наряду с носителем нацистской идеологии соперника и помеху в деле победы мировой социалистической революции.
К середине 1930-х гг. образовался, с позволения сказать, любовный треугольник, каждая вершина которого лелеяла надежду, что две оставшиеся сцепятся друг с другом к ее величайшей пользе.
Так называемые демократические страны мечтали, что СССР и Германия если не уничтожат, то сильно ослабят друг друга в междоусобной войне [Настроения ряда английских чиновников того времени приводит канадский историк М. Дж. Карлей: «англичане должны радоваться немецкому перевооружению, „потому что однажды им понадобятся немецкие солдаты для борьбы с Россией”» (см.: Карлей М. Дж. Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930–1936 гг. / Пер. с англ. Н. Л. Алексеевой; Предисл. В. Ю. Крашенинниковой, С. В. Кудряшова. М.: Кучково поле, 2023. С. 751).].
Взгляд советского руководства на грядущую войну был изложен журналом «Большевик» за 1938 г.: «Человечество идет к великим битвам, которые развяжут мировую революцию. <…> Конец этой второй войны ознаменуется окончательным разгромом старого, капиталистического мира…» [Цит. по: Мельтюхов М. И. Упущенный шанс Сталина. Советский Союз и борьба за Европу: 1939–1941. М.: Вече, 2000. С. 60.] Действия Сталина в области внешней, военной и экономической политики были основаны на ожидании мировой войны, в которой капиталистические страны истощат друг друга, после чего наступит время Красной Армии возглавить борьбу мирового пролетариата против капитализма и колониализма.
Советское руководство приступило к активной подготовке к войне. Никто не сомневался, что исход грядущей войны будет предопределен не только количественным и качественным состоянием Вооруженных Сил, превосходством военно-научной мысли и талантом полководцев, но и уровнем развития экономики. «Ныне мы можем с полной определенностью сказать, что характер будущей войны определяется экономикой. <…>…Будущая война неизбежно повлечет за собой экономическую борьбу, которой тыл будет захвачен не меньше, если не больше, чем фронт… <…> В экономическом плане войны должно быть предусмотрено развитие народного хозяйства страны, должны быть продуманы и подготовлены финансовая и экономическая мобилизация и транспорт» [Шапошников Б. М. Воспоминания. Военно-научные труды. 2-е изд., доп. М.: Воениздат, 1982. С. 432–433.] — таково было обоснование необходимости милитаризации советской экономики, изложенное еще в конце 1920-х гг.
...Для кардинального изменения ситуации в экономике был взят курс на скорейшую индустриализацию страны, электрификацию, коллективизацию сельского хозяйства и проведение культурной революции [Крашенинников П. В. Государство против революции. 1923–1938. М.: Эксмо, 2024. С. 87–113, 285–306.].
Несмотря на весьма впечатляющие успехи в развитии тяжелой промышленности и производстве вооружений, к началу Второй мировой войны СССР еще заметно отставал от потенциальных соперников в экономическом развитии и военной мощи [Эксперты Госплана СССР были вынуждены признать в 1950 г.: «…Мы слишком поздно начали проводить военно-мобилизационную подготовку нашей промышленности. Наша страна, по существу, не имела комплексного мобилизационного плана подготовки всего народного хозяйства к нуждам войны, что явилось, безусловно, крупным недостатком и объяснялось во многом несвоевременной организацией мобилизационного планирования» (цит. по: Шепова Н. Я. Был ли готов СССР к ведению Великой Отечественной войны? // Электронный ресурс: https://cyberleninka.ru/article/n/byl-li-gotov-sssr-k-vedeniyu-velikoy-otechestvennoy-voyny?ysclid=lx0faqo2wf937969097).].
Во второй половине 1930-х гг. армия была переведена на кадровую систему устройства, что было окончательно закреплено в законе о всеобщей воинской обязанности 1939 г. Численность Красной Армии, составлявшая в том году 1,9 млн человек, к началу вторжения вермахта в Советский Союз выросла до 5 млн человек. Шел активный процесс создания новых частей и соединений. Так, количество одних только дивизий увеличилось с 98 до 303. Такой стремительный рост не мог не привести к организационным проблемам, дефициту командного состава и ухудшению его качества.
Началась активная подготовка к войне советского общества. С момента прихода к власти в Германии Национал-социалистической немецкой рабочей партии во главе с Гитлером и прекращения экономического сотрудничества СССР и Германии советская пропаганда относилась к нацистам крайне отрицательно, приписывая им реальные и мнимые пороки. Так, М. Горький еще в 1934 г. в статье «Пролетарский гуманизм» настойчиво продвигал мысль, что питательной почвой для фашистских идей ненависти и нетерпимости является развращенность капиталистического мира [Горький М. Собр. соч.: В 30 т. М.: ГИХЛ, 1953. Т. 27: Статьи, доклады, речи, приветствия (1933–1936). С. 238.].
Досталось и «японским милитаристам», особенно после боев в районе озера Хасан [Серия столкновений в 1938 г. между Императорской армией Японии и РККА из-за оспаривания Японией принадлежности территории у озера Хасан и реки Туманная. Этим событиям посвящена культовая песня композиторов братьев Д. и Дм. Покрассов и поэта Бориса Ласкина «Три танкиста», написанная в 1939 г.] и реки Халхин-Гол [Локальный вооруженный конфликт между советско-монгольскими войсками и Вооруженными силами Японии, продолжавшийся с весны по осень 1939 г. у реки Халхин-Гол на территории Монголии (примерно 900 км на восток от Улан-Батора), у границы Маньчжоу-Го с Монгольской Народной Республикой. Заключительное сражение произошло в конце августа и завершилось полным разгромом 23-й пехотной дивизии 6-й отдельной армии Японии. Перемирие между СССР и Японией было заключено 15 сентября 1939 г. Таким образом, во время начала Второй мировой войны СССР уже вовсю воевал с Японией.]. Победы Красной Армии на Дальнем Востоке резко подогрели патриотизм. Советская пропаганда раздувала милитаристские настроения в стране. Героями кинофильмов, песен и других художественных произведений становились летчики, танкисты, артиллеристы и вообще военные, которые, когда их «в бой пошлет товарищ Сталин», будут бить врага на его территории.
...Тем не менее советское руководство понимало, что страна к участию в глобальной войне еще не готова. Отсрочка вступления СССР в войну была жизненно необходима.
Когда разразился политический кризис 1939 г., всем стало очевидно, что война вот-вот начнется. Еще в марте 1939 г. в отчетном докладе И. В. Сталин заявил: «Речь идет теперь о новом переделе мира… путем военных действий… Таким образом, война, так незаметно подкравшаяся к народам, втянула в свою орбиту свыше пятисот миллионов населения, распространив сферу своего действия на громадную территорию — от Тяньцзина, Шанхая и Кантона через Абиссинию до Гибралтара» [Из отчетного доклада И. В. Сталина о работе ЦК ВКП (б) на XVIII съезде партии. 10 марта 1939 г. (Вождь: И. В. Сталин в документах и фотографиях. 1917–1953: В 5 т. / [Отв. ред. А. К. Сорокин]. Т. 4: Сталин. Вторая мировая: провалы управления и достижения мобилизации. 1939–1945. М.: Науч. — полит. книга, 2019. С. 2).].
Упоминавшийся уже эфемерный треугольник идеологических предпочтений и неприязни превратился во вполне осязаемую военно-политическую конструкцию из двух блоков и Советского Союза. Каждая вершина этого треугольника теперь стремилась найти союзника в лице одной из оставшихся.
Начались тайные и явные британо-франко-советские, британо-германские и советско-германские переговоры. Все переговорщики с недоверием относились друг к другу. Великобритания и Франция опасались, что Советский Союз выступит против них на стороне Германии. Немцы не могли допустить объединения против них Великобритании и СССР. Советское руководство не исключало объединения двух противоборствующих блоков на базе антикоммунистической идеологии. Все эти подозрения имели вполне ощутимые основания, тем более что сведения о тайных переговорах регулярно «сливались» в прессу разведками противоборствующих сторон.
Изначально советское руководство ориентировалось на демократические страны, о чем свидетельствует вхождение СССР в Лигу Наций, из которой Германия вышла в 1934 г., явное ослабление деятельности Коминтерна, а также принятие передовой Конституции СССР 1936 г.
Однако переговоры Великобритании и Франции с СССР убедили советское руководство, что эти страны не готовы к равноправному партнерству. Лондон и Париж рассчитывали втянуть Советский Союз в противостояние с Германией на территории Польши. Однако Сталин не горел желанием защищать «свободный мир» от нацизма. Он так оценивал сложившуюся обстановку: «Вопрос мира или войны вступает в критическую для нас фазу. Если мы заключим договор о взаимопомощи с Францией и Англией, то Германия откажется от Польши и станет искать «модус вивенди» (временное соглашение. — Прим. П. К.) с западными державами. Война будет предотвращена, но в дальнейшем события могут принять опасный характер для СССР. Если мы примем предложение Германии о заключении с ней пакта о ненападении, она, конечно, нападет на Польшу, и вмешательство Франции и Англии в эту войну станет неизбежным. Западная Европа будет подвергнута серьезным волнениям и беспорядкам. В этих условиях у нас будет много шансов остаться в стороне от конфликта, и мы сможем надеяться на наше выгодное вступление в войну» [Цит. по: Другая война: 1939–1945 / Под общ. ред. Ю. Н. Афанасьева. М.: РГГУ. С. 73.].
Стремясь как можно дольше оттягивать начало Второй мировой войны, а то и вовсе предотвратить ее, правительства Великобритании и Франции подписали декларации о ненападении с Германией — 30 сентября и 6 декабря 1938 г. соответственно. Гитлер считал СССР слабой в военном отношении страной, не играющей заметной роли в Европе [Так, например, СССР было отказано в участии в Мюнхенском совещании 1938 г.], и отказывался подписывать с Советским Союзом мирный договор, поскольку две страны не имели общих границ. Однако в 1939 г., как говорится, концепция изменилась.
Гитлер опасался войны на два фронта, а Сталин не торопился вступать в войну. Поэтому договор о ненападении, подписанный Германией и Советским Союзом в Москве 23 августа 1939 г., был к общей пользе двух стран. Обвинения Сталина в заигрывании с Гитлером абсолютно не связаны с событиями того времени. М. Дж. Карлей по этому поводу писал: «…Сотрудничество с Гитлером в 1930-е годы не было грехом, а даже если и было, то грешили тогда абсолютно все во главе с Великобританией, Францией и, конечно, Польшей. По мнению некоторых западных историков, западные страны мучились „либеральными угрызениями совести” из-за того, что им приходилось иметь дело с „антихристом”. Проблема в том, что для многих европейских консерваторов антихристом был Сталин, а вовсе не Гитлер. Вообще, отношения этих двоих со всем миром напоминают игру „любит — не любит”» [Карлей М. Дж. Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930–1936 гг. / Пер. с англ. Н. Л. Алексеевой; Предисл. В. Ю. Крашенинниковой, С. В. Кудряшова. М.: Кучково поле, 2023. С. 21.].
