Ну, вроде всё написал, пора закругляться. Пиши ты обо всём побольше и почаще.
Де свидания. Жду ответа.
Саня
* * *
Пень, на котором сидел Пал Палыч, остался от клёна, что шёл вторым стволом от корня. Другой ствол пила не тронула, и к нему можно было удобно привалиться спиной, протянуть ноги и расслабить тело. Пал Палыч привалился, расслабился и, сморённый жарким днём, мелькающей листвяной тенью и страстным воркованием вяхиря, задремал. Во сне ему привиделась подружка из прошлого, с которой он познакомился в стройотряде на турнепсе, после чего пережил с ней целый роман по переписке. Девушку звали Вера, она была такой, какой он её запомнил — восемнадцатилетней, и Пал Палыч рядом с ней был таким же молодым. В этом волшебство сна — можно снова стать тем, кем уже не будешь.
Однако место свидания почему-то оказалось из нынешних времён: Новоржев, площадь возле автовокзала, где пару лет назад в качестве достопримечательности поставили на небольшом постаменте метеорит, найденный неподалёку от деревни Касьяново (дата падения неизвестна). Метеорит был размером с сидящего медведя, походил на ком спёкшейся гравийно-битумной смеси и в глухую ночь испускал бледно-голубое сияние. Во сне был день, и Вера в белоснежном платье стояла возле этого чёрного дара небес, как ангел у головешки.
— Вот и встретились, — сказала она, и Пал Палыча обдало свежестью.
Вера протянула руку и коснулась его. Прикосновение было мимолётным, но Пал Палыч замер от счастливого испуга, словно она знала место, к которому нужно притронуться, чтобы он перестал дышать.
* * *
Добрый день, а может, вечер!
Здравствуй, друг Паша!
Письмо я твоё получил, за которое большое спасибо, и сразу же даю ответ. Паша, ты пишешь, что давно не получал от меня писем, а я совсем недавно отправил тебе очередное. А то, что перед дембелем письма писать неохота, — это верно. Обрыдло уже за полтора с лишним года. Девчонкам сейчас вообще никому не пишу: старые надоели, а с новыми не знаком. Гальке уже давно не пишу, и ей сказал, чтобы не писала мне. О том, что у неё есть парень, я знаю. Пусть гуляет, жалко, что ли? Таких Галек, как она, ох на гражданке как много…
Служба моя идёт по-прежнему. В том письме я тебе писал, что собираюсь в отпуск, а вчера узнавал — говорят, что до Нового года партий не будет, только на Новый год. Так что, может, на Новый год домой вырвусь. Впрочем, сейчас уже мне и смысла домой ехать нету — служить осталось полгода.
Погода стоит хорошая. Не знаю, может, будут какие изменения, но говорят, что девятого числа выезжаем на Варшавские учения в Польшу. Вот где будет здорово — в Польше побываем! Больше месяца идут учения…
Паша, ты просил, чтобы выслал переводок, — обожди, в этом письме не пришлю, а в следующем — обязательно. А то с этой получки ещё одну рубашку купил немецкую: что надо рубашка — по делу.
Помнишь Наташку, которая ко мне приезжала из Ленинграда? Так вот она вышла замуж. Ребята мне написали. Она письма слала-слала, потом я с ней серьёзно поссорился и сказал, чтобы она мне больше не писала… Вот с ней у нас любовь была три с половиной года. Есть что вспомнить. Перед самой армией она сама мне предлагала пожениться, но я решил погодить. Теперь вот вспомнишь иногда, как с ней дружил — такой девчонки мне больше не найти. Честно тебе говорю, как другу, — рву душу на портянки.
А ты не знаешь, где Галька сейчас находится? Все бабы позабыли. От Вальки Воробьёва тоже давно не было писем, — видно, укатала Сивку флотская служба. Паша, ну а мы давай не будем теряться.
Недавно ездили на учения с боевой стрельбой. С батареи стрелял один я — со своей машины семь снарядов. Отстрелялся на отлично.
Да, здесь вот ещё что случилось. Были в карауле, я — начальник караула, и у меня на посту застрелился часовой. Как сон дурной… Ночью сижу в караульном помещении, слышу — выстрел. Я бегом на пост. Прибежал, смотрю — часовой мой лежит. Короче, в письме обо всём не напишешь, да и расписывать особо нельзя. Пять пуль в область сердца засадил — у меня на руках и скончался. Вот где жутко-то было… Из-за этого мне сняли отпуск, а комбату звание задержали на полгода. Сейчас ведут следствие, меня всё таскали… Ну потом, как ни в чём не виноватого, оставили. Вот таковы, Паша, у меня дела. Тут насмотришься, как на улице немки с немцами жмутся и целуются, так и привидится, что твоя девчонка на гражданке так же… Много вредных мыслей в голову приходит.
Скоро и тебе предстоит в армию — два года отдай и не мычи! А если в морфлот, как Вальку, то три года — совсем тоска.
Не знаю, как там выйдет у меня, но пока собираюсь после армии поступить в Рижскую мореходную школу загранплаваний. Срок обучения — один год. Мне оттуда уже справку прислали, какие нужны документы.
А как там Валерик? Жениться собирается или спился в корень? Передавай ему привет.
Ну, у меня пока всё. Пиши ты — как жизнь молодая, какие новости назревают. Пиши обо всём.
До свидания. Жду твоего письма.
Саня
Салют из Германии!
Здравствуй, друг Паша! С горячим армейским приветом к тебе — Саня.
Письмо я твоё получил, за которое большое спасибо, и сразу же даю ответ. В отпуск теперь уже не поеду, на Новый год не отпустят — на праздники командир дивизии запретил отпуска, а после Нового года уже смысла нету ехать в такую даль, только мать расстраивать. Служить теперь осталось уже совсем ерунда. Новый год придётся и этот здесь отмечать…
Восемнадцатого декабря ходили к немцам на дружбу — короче, на вечер в школу. Учатся там 9-, 10-, 11-, 12-е классы. 11-е и 12-е классы — подготовительные курсы в институт. Вот где, Паша, погуляли-то! Я первый раз за свою службу так гулял этот вечер — мне на всю жизнь отпечатается в памяти! Было там сухое вино у них, лимонад, сок, ну и закуски, естественно. Да мы с собой по маленькой прихватили, за углом выпили — получилось в самый раз. А танцы такие у них… Натанцевались вдоволь, на следующий день даже ноги болели. Я с самого начала пригласил одну комрадку и до конца с ней танцевал. Жмётся — только так! Зовут Астра, девятнадцать лет. Учится в 12-м классе, по-русски говорит, но плохо. Ох побалдел с ней! Да, Паша, посмотрел бы ты, какое у немцев непотребство творится на танцах — не то что у нас. Танцуют и целуются — короче, завал полнейший. Гуляли мы там с семи вечера до часу ночи, пришли к себе в часть уже в два часа. Жаль, что офицеры с нами ходили…
А вчера по телевизору смотрели фильм по программе ФРГ — тоже сплошной секс.
Пишешь, что готовишься к сдаче экзаменов. Вот мы с Валериком чётко готовились — весь стол в бутылках. Если увидишь Валерика, передай ему привет, раз уж он сам письма написать не может.
Высылаю тебе одну переводку.
На этом вроде всё. Пиши ты побольше о себе, как провёл Новый год, все новости. Передавай привет всем друзьям и знакомым.
До свидания. Жду ответа.
Саня
Салют из Германии!
Здравствуй, друг Паша!
Письмо я твоё получил, за которое большое спасибо, и сразу же даю ответ. Служба моя идёт потихоньку к концу, осталось каких-то сто дней — совсем ерунда. Погода у нас стоит неплохая. Этот год, правда, зима холоднее, чем прошлая была. Тогда вообще почти снега не было, а в этом году выпал снег.
Недавно ездили к немецким солдатам на встречу дружбы. Наша батарея была как раз в наряде, а я в наряды теперь не хожу. Я своё отходил уже. С нашей батареи один я был. Утром как уехали в восемь часов, так и приехали в двенадцать ночи. Я свои значки все до единого променял на немецкие, — знаешь, немецкие значки ценятся здесь, особенно на дембель. Вот я себе и достал. Обедали и ужинали там с вином — вот где служба! Не то что в Советской Армии. Я на ужине так набрался — на следующий день голова трещала! Словом, есть о чём вспомнить.
Вчера тоже выходной был. Получили получку как раз и сто дней до дембеля отметили. Правда, я чуть не попался с бутылками замполиту — чудом пронесло. Вот такие, Паша, у меня дела. Недавно было письмо от Юльки Гнутовой — она уже замужем, приглашает в гости, пишет, что Зоя Иванова сына родила. От Гальки сегодня письмо было… Молодцы, девчонки, не забывают! Это у Валерика, твоего братишки, быстро память отшибло на своих друзей.
Паша, а ты вовсю готовишься, наверное, уже к сдаче экзаменов? Как же ты с девчонками-то начал баловать? Эти собьют с пути — с ними тихо не будет.
Какие новости в Себеже?
До свидания. Жду ответа.
Саня
* * *
Немецкими значками и купленными в Германии рубашками похвастать Сане толком не пришлось. Демобилизовавшись, он, не заезжая домой, отправился в Ригу — сдавать документы в Мореходную школу. Сдал, погостил несколько дней у сослуживца и на автобусе двинул в Псков. В пути шофёр заснул за рулём, и автобус на всех парах вылетел в кювет. Погибли двое — водитель и Саня, у остальных пассажиров — сотрясения, переломы, ушибы.
Присланная Саней из учебки фотография — на ней он в фуражке и гимнастёрке с белым подворотничком — оказалась его последним снимком. Теперь она, отпечатанная на эмали, подвыцветшая за неполные полвека, висела, прикрученная проволокой, на бетонном кресте.
