Бретус

Его звали Бретус, и все его боялись, а потому у Макса не было выбора — он должен был заняться им. Это казалось несложным. Мужчина был старым и безногим, но почему-то все, кто жил или работал в Доме ветеранов, держались от него подальше. Макс понятия не имел, почему это так, но ему было все равно. Его беспокоило только то, что приятели начнут что-то подозревать, а значит, ему нужно было найти способ произвести на них впечатление и отвлечь их внимание.

Никто не рвался ухаживать за мистером Бретусом, поэтому каждое утро доктор Сперк самолично назначал жертву, которая до конца смены будет сопровождать его. Каждый раз медперсонал выстраивался перед доктором, как перед расстрельным взводом, хотя их было много, а он только один. Но на этот раз все было по-другому. Макс вызвался сам, и все посмотрели на него, как на идиота.

Доктор Сперк тоже.

* * *

— Чего?!

— Доброе утро, мистер Бретус.

— Новая жертва Сперка?

— Нет, сэр. Я сам вызвался.

— Крутой, да? За что ты сидишь?

— Лучше я вам помогу…

— Не трогай меня, мудила.

— Как?! Как вы это сделали?! Секунду назад вы были в постели!

— А теперь я в коляске. Мы едем. А по дороге ты объяснишь мне, что ты натворил.

— Вы не можете ехать в пижаме.

— Какой пижаме?

— О, твою ж мать… простите, я знаю, что не должен был ругаться…

— Забудем об этом. Ты действительно крут. В этот момент большинство твоих коллег взяли бы паузу, чтобы сменить штаны. Ну-ну, день обещает быть интересным.

* * *

— Куда вас отвезти? К фонтану?

— Ты же знаешь.

— Конечно, я только…

— Чего мы ждем?

— Мы уже едем, мистер Бретус.

— Называй меня просто Бретус. Ты мне нравишься.

— Может быть, сюда? Или лучше в тень?

— Так хорошо.

— Сока или чаю?

— Позже. А теперь сядь и расскажи, наконец, за что ты попал в тюрьму?

— Я бы с удовольствием, но мне нужно вернуться к работе.

— Так просто не отделаешься, приятель. Ты забыл, что ты со мной? Нам никто не помешает. Говори!

— Ты сам этого захотел.

— Не пугай, сынок, не пугай.

— Ну, хорошо. Шесть лет за скупку, соучастие в ограблении и избиение.

— И сколько ты уже отсидел?

— Пока три, но я примерно себя вел и получил шанс на досрочное освобождение.

— И твои приятели тоже?

— Откуда ты знаешь?!

— Ведь ты добровольно вызвался. Ты не настолько хитер, как думаешь. Что вы собираетесь делать?

— Ничего, я просто…

— Не ври, засранец, а то пожалеешь!

— А пошел ты, старый мудак…

Макс падал.

Он орал и с огромной скоростью приближался к земле. Небоскребы и улицы, полные крошечных машин, росли на глазах. Когда он с оглушительным грохотом миновал крыши самых высоких зданий, он в мгновение ока вернулся к Бретусу.

— Господи, что это было?

— Ты упал, сынок.

— Я ухожу отсюда, на хрен.

— Ничего не выйдет, мальчик. Нет такого места в мире, где ты мог бы спрятаться от меня. Ты остаешься. Не смотри на меня так. Ты даже не можешь представить, сколько раз я видел этот взгляд, и он давно перестал впечатлять меня. Какой у вас план?

— Мистер…

— Просто Бретус.

— Я не… то есть мы не… ну ничего, потому что… как это сказать?

— Нормально. Словами.

— Когда я был в тюрьме, мои родители отвернулись от меня. Отец, добрый человек, сукин сын хренов, сказал по телефону, что они не желают меня знать. И хрен с ними. Но на прощание он успел еще крикнуть, что я подвел и своего сына. Я обалдел. Я понятия не имел, что у меня есть сын. Однако старик не соврал. Мальчику меньше четырех лет, и он очень нуждается во мне. Я очень хочу его увидеть. Я не люблю его мать, но должен как-то помочь ему. Возможно, я смогу защитить его от ее друзей и всего этого дерьма. Только я не могу сделать это из тюрьмы.

— Вот почему ты записался в программу реабилитации в Доме ветеранов. А что скажут твои приятели?

— Они идиоты. Я сказал им, что отсюда легче уйти, и они тоже вызвались. Теперь они ждут возможности.

— Вы ждете.

— Нет. Они ждут. Я никуда не собираюсь. Эти идиоты думают, что я — мозг операции, и даже не подозревают, что я вовсе не хочу возвращаться в тюрьму и жить старой жизнью. Уже нет.

— Ты пришел ко мне добровольно, что может быть доказательством твоей глупости или решимости. Я все-таки ставлю на последнее. Я уже пожил довольно в этом мире и редко ошибаюсь в оценке людей. Несомненно, ты внушаешь доверие. Я не удивлен, что твои друзья слушают тебя. В тебе что-то есть. Я чувствую за твоими словами сияние твердой, непоколебимой уверенности. Я мог бы проверить тебя своими методами, но тебе это не понравится. Давай сделаем по-другому. Теперь я знаю, что ты сказал правду, так что давай проверим твои намерения. Не шуми. Она не должна проснуться, но постарайтесь быть осторожным.

— Я не понима…

Макс не договорил. Он внезапно очутился в маленькой и захламленной квартире Элизы. Почти ничего не изменилось с момента его последнего визита. Даже спала она точно так же, как и тогда, когда он уходил от нее, — на раскладном диване, свернувшись калачиком под одеялом. Хотя нет, одна деталь была другой. Рядом с ней в детской кроватке спал светловолосый мальчик. Макс наклонился над ним, но не смог рассмотреть его, потому что перед глазами все поплыло. Он вытер слезы тыльной стороной ладони и вдруг снова оказался перед Бретусом. У него стоял комок в горле, и он не мог вымолвить ни слова.

— Теперь я верю тебе, мальчик.

— Кто… кто вы?

— Я Бретус. Ты забыл?

— Как ты это делаешь?

— Ты не рад?

— Наоборот, это что-то невероятное. Ведь это был он, мой сынок. Спасибо, что позволил мне увидеть его, но эти прыжки… Почему о тебе не пишут в газетах?

— Я не ошибся насчет тебя. Ты боишься, но не убегаешь, хотя уже зассал. Таких людей мало. Но таких, как я, еще меньше. Не суди по внешнему виду. Правда, у меня нет ног, но я могу исчезнуть в любой момент. Я здесь, потому что хочу. О моем существовании узнают только те, кому я это позволю.

— А пациенты, врачи и остальной персонал? Они боятся тебя. Странно, что военные терпят тебя в таком месте.

— У них нет выбора. Ни один из них не может навредить мне. Кроме того, они должны мне.

— Кто?

— Многие люди.

— Ты пытаешься произвести на меня впечатление?

— Мне это делать необязательно.

— Правда. Могу я кое о чем спросить?

— Не обещаю, что отвечу.

— Но я попробую. Ты родился с такими способностями?

— Нет, большую часть жизни я был обычным человеком. Меня изменило то, что я пережил во время Второй мировой войны.

— Ты расскажешь мне об этом?

— После стольких лет мне даже трудно поверить, что это действительно произошло. И все же сейчас я такой, какой есть. Это факт. Мне не нравится вспоминать об этом, но, возможно, тебе стоит выслушать мою историю. Да, это может быть интересно. Я рад, что ты спросил. Я бы сам не предложил. Ненавижу старых бабушек и дедушек, которые докучают другим своими историями. И прежде чем я начну, принеси мне, пожалуйста, что-нибудь попить.

— А ты не можешь перепрыгнуть?

— Могу, но мне иногда нравится чувствовать себя обычным человеком.

* * *

— В тысяча девятьсот сорок пятом году я был уже не юнцом. Мне исполнилось сорок два года, и я находился в отличной форме, но, кроме хорошего здоровья, ничем особенным не выделялся. Я вел простую и скучную жизнь. Моя беда была в том, что я родился лишенным амбиций, меня ничто не интересовало и я ничего не мог достичь. Я с трудом окончил профессиональное училище, двадцать лет проработал в хозяйственном магазине, все еще жил с родителями и не мог подцепить ни одной классной девчонки.

Девушки сторонились меня. Думаю, они неосознанно ощущали, что имеют дело с неудачником, с которым абсолютно бессмысленно планировать будущее. Я знал, что надо что-то изменить в жизни. Просто у меня не было идеи, что и как следует делать. Пару раз в голове мелькнула мысль, что хорошо бы записаться в армию, однако идея гражданского долга никогда не прельщала меня. Я не собирался умирать за других. Однако пришлось рискнуть, потому что иной возможности я не нашел. Я утешал себя тем, что война уже вступила в решающую фазу и в Европе намного безопаснее, чем год назад. Я был наивным идиотом. На перевалочных базах насмотрелся на штабеля гробов и трещащие по швам лазареты, пахнущие гноем и кровью, поэтому, когда наконец попал в лагерь снабжения союзников в центральной части Франции, я был бледен от страха. По прибытии на место я узнал, что мне нужно дождаться самолета, который доставит меня на фронт. Это ожидание продолжалось несколько недель. Я выдохнул, успокоился, помогал на кухне и все время держал у уха маленькое портативное радио. Понимаешь?

— Не очень…

— Эх, молодежь. Ты вообще ходил в школу?

— Конечно. И у меня был высокий средний балл.

— И тебе ничего не приходит в голову? Неважно. Дело в том, что с каждым днем фронт смещался на восток, и при хорошем ветре мне вообще не пришлось бы воевать. К сожалению, мой самолет прилетел еще до окончания войны. Он забрал новобранцев и груз медикаментов. Я точно не помню, сколько нас там было, человек сорок. Большинству парней не было и двадцати пяти лет, и они странно на меня смотрели. Ведь я был намного старше их. Мы взлетели в сумерках, но это мало нам помогло. Ночью нас сбили над Альпами.