— А если его арестуют гвардейцы?

— Не арестуют, если скажет, что он от меня. Мы имеем право передвигаться по городу даже при чрезвычайном положении.

— Понимаю, — деловито заключил Тенан, открыл свой таблотесор и вызвал Хемеля в окно связи.

* * *

Хемель ждал в условленном месте. Он сидел в открытом шестиколесном авто, окруженный четырьмя заминами из патруля. Когда Друсс и Тенан приблизились к ним, один из гвардейцев обернулся, оскалил широкую пасть, полную маленьких треугольных зубов, и воскликнул:

— Господин Друсс, это вы? Этот лживый замин утверждает, будто ждет вас.

— Вы отдаете себе отчет, что сейчас, после наступления темноты, нельзя предпринимать каких-либо шагов?

У Друсса не было бы шансов победить в стычке с замином, будь он даже низким и худощавым типом, но теперь решение Совета давало ему огромное и полезное преимущество. Просто неоценимое.

— Как вас зовут, гвардеец? — спросил Друсс.

— Хезз.

— Вы командир этого патруля?

— Верно, — гордо ответил замин. — Но вы, кажется, забываетесь. Здесь вопросы задаю я.

— Нет, господин Хезз, — жестко отрезал Друсс. — Мы с моими помощниками, то есть с этим перусом Тенаном и тем замином Хемелем, выполняем важную миссию по приказу Совета. Вы бы знали об этом, если бы чаще обновляли список приказов, получаемых из штаб-квартиры. Я вижу, что в последнее время вы стали немного пренебрегать своими обязанностями. Мало того, что бродите по улицам, не зная последних приказов, так еще и мешаете нам работать. Вы понимаете, как это будет выглядеть в докладе, который я представлю Совету?

Замин оцепенел и не знал, что сказать.

— Я… — начал он, но закончить мысль оказалось выше его сил.

Друсс решил его добить.

— Для начала советую открыть таблотесор и просмотреть приказы, а после предлагаю вашему патрулю поскорее убраться с нашего пути.

— Хорошо, простите.

Хезз рыкнул на своих гвардейцев, которые тут же отошли от многоколесника и сбились в тесную кучку. В воздухе задребезжали таблотесоры. Мгновение спустя Хезз взглянул на Друсса и сказал:

— Всего десять дней. А потом я найду тебя.

— Возможно, господин Хезз, — ответил Друсс, успевший расположиться в многоколеснике рядом с Тенаном. — Но за это время многое может случиться. Давай, Хемель.

Тот открыл свой таблотесор, подключил его к механике авто, ментально проник вглубь двигателя и запустил процесс внутреннего сгорания. Мотор дернулся, разогнал обороты. Многоколесник взревел и под гневные взгляды гвардейцев рванул вперед.

— Куда? — спросил Хемель.

— Через канал и к дому Менура.

— А что за десять дней?

Друсс пожал плечами.

— Тенан тебе потом объяснит.

— Ну, как скажешь…

— А Басал… — Друсс сглотнул слюну. — Ну, вы знаете. У меня не хватило смелости заглянуть в комнату.

— Спокойно. Все в порядке. Мы отвезли его на Компостную станцию.

Друсс почувствовал облегчение, показавшееся ему неприличным. Как будто где-то там, в глубине себя, он радовался смерти брата. Однако быстро понял, что это всего лишь возбужденные эмоции, блуждающие по периферии сознания и затянутые в мелкие вихри навязчивых мыслей. Он очистил разум. Многоколесник мчался по пустынным улицам Линвеногра, над которыми занимался серый рассвет.

* * *

Тенан и Хемель остались в многоколеснике. Друсс воспользовался ментальным ключом, который был записан в его таблотесоре, чтобы открыть психомеханический замок, установленный в дверях мастерской Менура. Он уверенно миновал паутинный лабиринт — его расположение навсегда врезалось ему в память — и спустился по пандусу в обсерваторию перуса. Тот, как обычно, суетился у своих генераторов биотрики, погруженный в мерцающий свет артефактов ксуло.

Его эктоплазматический вырост вытянулся вверх и обернулся к Друссу.

— Прости, — сказал Менур.

— За что?

Друсс уселся на пандус. Он хотел сохранить дистанцию. Предстоял трудный разговор.

— Я подвел тебя. Я должен был что-то сделать. Придумать какой-нибудь способ заблокировать это ненормальное соглашение, которое вы заключили с Советом.

— Ты бы не сумел. Я сам этого хотел. Мне нужна полная свобода. Любой ценой.

— А что ты будешь делать потом?

— Еще не знаю. Сейчас это не важно.

— Я тебя не понимаю.

— И я тебя тоже.

— Что ты имеешь в виду?

— Только ты мог бы пролить свет на то, что собой представлял этот Импульс, но ты этого не сделал. Ты вообще ничего не сказал.

— Я не имею права голоса на заседаниях Совета.

— Но в исключительных обстоятельствах ты можешь сообщить председателю, что хочешь выступить. В сложившейся ситуации они вряд ли отказали бы тебе.

— Почему ты считаешь, что мне было что сказать? С чего ты взял?

— А ты почему меня обманываешь?

— У меня нет от тебя секретов.

— Есть. И не один. Видишь ли, если подумать об этом сейчас, то некоторые вещи кажутся очевидными. Как так получилось, что один чрезвычайно эксцентричный перус позаботился о двух юнцах? Ты всегда избегал семейных зависимостей. Ты всю жизнь избегал их как огня, так почему же, Менур? Почему?

— Ты причиняешь мне боль этими словами. Я знаю, что ты расстроен из-за потери брата, но…

— Не меняй тему. Помнишь, когда я создавал собственный архив вспышек ксуло, ты щедро одарил меня множеством своих трофеев?

— Конечно. Ты и это мне припомнишь?

— Нет, потому что именно благодаря этому я обнаружил образец, по своей структуре очень напоминающий Импульс.

— Как это? Ага…

Перус умолк, и его вырост сжался в комок. Это было похоже на признание. Друсс вздохнул.

— Я так и думал. Когда Лестич докопался до него, я не мог поверить своим глазам. Нечто очень похожее произошло много лет назад, и ты это знаешь. В чем тут дело? Они тоже знают, что происходит, но вынуждены играть в свои политические игры или только ты?

— Только я.

— Как это возможно? Этот Импульс убил несколько сотен жителей Линвеногра. Такие вещи нельзя не заметить.

— Вот именно. Тогда никто не погиб.

— Почему?

— Не знаю. Я только частично понимаю этот процесс.

— Что вызывает Импульс?

— Он возникает, когда человек пересекает границу Квалла.

Наступила тишина. Друсс боялся задать следующий вопрос. Он боялся узнать правду, потому что уже знал, почему Менур о них позаботился.

— Ты чувствовал себя виноватым.

— И это тоже, — тихо ответил Менур. — Но главное, я обещал это твоему отцу.

— Как вы могли? Это сломало нам жизнь. Это убило мать. А теперь, по иронии судьбы, погиб и Басал.

— Ваш отец убедил меня, что есть дела поважнее.

— Прежде чем ты просветишь меня и объяснишь, что было настолько важно, я хотел бы, чтобы ты честно ответил на один простой вопрос.

— Я постараюсь.

— Возможно ли, что мой отец вернулся в Линвеногр?

— Не знаю. Возможно. Есть такой шанс.

Ун-Ку

— Вы действительно хотите это знать? Зачем это вам?

— Ради этого я сюда и приехал.

— Но это бессмысленно.

— Почему? Ваша жизнь — захватывающее приключение. Это материал для нескольких книг.

— Журналистские бредни. Как будто книги имеют какое-то отношение к жизни.

— Забавно, что вы это говорите в своей библиотеке.

— Это всего лишь декорация, она не имеет никакого значения.

— И по вашему мнению, богатые родители и учеба в престижном университете вам тоже не помогли?

— Отнюдь.

— В чем же тогда секрет?

— Понятия не имею. Может быть, это везение. Или проклятие. Иногда их трудно отличить.

— Тогда почему же вы вместо того, чтобы сделать карьеру салонного дамского угодника, уехали в Африку?

— Отчасти из-за долгов, но в большей степени из-за жажды приключений. Я был уверен, что отец разрешил бы мои финансовые проблемы в два счета, но мне хотелось чего-то иного. И когда наемные головорезы начали наступать мне на пятки, мой друг сделал мне заманчивое предложение.

— Фон Браун?

— Разумеется. У этого засранца был небольшой капитал и участок собственной земли в Центральной Африке, на которой располагался алмазный рудник. Проблема, однако, заключалась в том, что он не работал с тех пор, как кто-то перебил всех шахтеров. Так, между прочим, за этим кроется довольно забавная история. У отца фон Брауна было своеобразное чувство юмора. Он переписал на сына землю в Африке, но поставил при этом одно условие — новый владелец должен в течение года запустить шахту. Если ему это не удастся, то право собственности вернется к папаше. С тем же успехом он мог бы подписать своему сыну смертный приговор. Он хорошо знал, что там происходит.

— И что сделал молодой фон Браун?

— Как будто вы не знаете! Он нашел себе компаньона, который оказался настолько глуп, что отправился с ним в Африку.

— Но разве ему пришлось вас как-то особенно уговаривать?

— Идиотские решения — одна из привилегий молодости.

— Что произошло, когда вы оказались в Африке?

— Мы угодили в чан с дерьмом. Немилосердная жара, вездесущая грязь, назойливые насекомые и столь же назойливые и агрессивные племена, вооруженные ружьями и винтовками. Всё это было невыносимо. Я всегда проклинал отца за то, что с раннего детства он заставлял меня участвовать в охоте. Я ненавидел его за это, но благодаря этому научился довольно хорошо стрелять. Поверьте, в Африке это оказалось самым приятным занятием. Это единственное, что позволило мне пережить кошмар пребывания на этом дьявольском континенте. Тупые черномазые таились в кустах и думали, что никто не замечает их белозубые рыла. И вдруг сюрприз. Бах! И одним зубастым меньше. Бах! Еще один грызет землю. Ничто так не улучшало настроение.