А вот и Эмин Самедов — азербайджанец из Акифьева тейпа, по совместительству — студент «Гнесинки» по классу вокала. Мне незнаком, но сколько музыкально образованных людей бесследно смывается ветрами Истории? Бахнул выданные ему во время исторической «встречи на рынке» «Черные глаза», зал принял нормально — продукт «дружбонародный», лезгинкосодержащий, худсоветы такое «подмахивают» почти не глядя. Кроме того — «слова Ткачева, музыка Ткачева», что нынче приравнивается к ГОСТу и автоматически выпускается в инфополе. Принц я или где?

Концерт закончился, и мы поторопились на выход — Роберт рядом, чую спиной эпиграммный прицел! Увы:

— Сергей Ткачев!

— Не надо меня эпиграммами прикладывать! — обернувшись, жалобно попросил я. — Вы взрослый, а я маленький, это нечестно!

Рождественский радостно заржал, протянул мне руку, я пожал, и он ответил:

— Запугали тебя, да?

— Не конкретно вами, а, так сказать, коллективным врагом, — улыбнулся я и подстраховался. — У меня некоторые тексты — подражание вам, Роберт Иванович. Не обижаетесь?

— Заметил! — широко улыбнулся он. — Не на что обижаться — вы же нам на смену придете, учись и переосмысляй на здоровье! — потрепал меня по волосам.

Неприятно — мужик же, но нормально — он же от чистого (с виду) сердца.

— А чего ты эпиграмм боишься? — ехидно улыбнулся он. — Не умеешь?

— Обычные стихи — скучно, — стер я с его лица ухмылку. — Недопесни, — развел здоровой рукой. — А эпиграммы вообще чисто обезьянье перекидывание фекалиями, но на типа-изящном уровне. Извините, на такую чушь Слово переводить правильным не считаю.

Роберт старательно запихал поглубже созданное мной впечатление зазнавшегося творческого мальчика на максималках, скомкано попрощался и свалил.

— Теперь он всем расскажет, какой ты грубый и зазвездившийся, — заметила веселящаяся от моего перформанса Вилка, когда мы наконец-то вышли под теплое полуденное солнышко.

— И хорошо, чем меньше коллег по цехам ко мне лезет, тем лучше — зачем они мне? Ах, небожители! — сымитировал щенячье обожание. — Уверен, у них много потешных баек есть — вплоть до пресловутых массовых оргий, но ребенку-то кто такое рассказывать будет? А про это ихнее «твАрчество» мне не интересно. А по работе нам пока никто не отказал и вряд ли откажет — лишним производственным мощностям кто не рад будет?

— Самый противный пионер в СССР! — ласково стебанула меня Вилка, и мы поехали к «репточке», где на другом конце коридора выделили закуток для «Ласкового мая», будем знакомиться.

В отличие от прошлого, этот состав — полностью «оригинальный», из незнакомых мне по послезнанию участников. Ребята — замечательные, играть умеют, мордахи — радостные (потому что Родина на важное задание направила — песни петь), а у вокалиста канонично-Шатуновский тембр голоса. Мечта всех Советских дам рождается прямо здесь!

Послушал про «Белые розы» и «Седую ночь», выдал хорошей бабушке-худруку «добро» на освоение остального репертуара (сразу на «гигант», а чего нам?), и мы отправились домой, чтобы прибыть к вечернему «Времени».

Программа вышла на загляденье, и на три четверти состояла из последствий нашей с Вилкой маленькой поездки: МВД пашет не разгибаясь, продолжая добавлять в «Глухое дело» (документальный фильм с таким названием уже разрабатывается, и им очень сложно — про Сережу Ткачева упоминать строжайше запрещено) новых фигурантов. На данный момент — тридцать два человека. Страшного словосочетания «ОПГ» так и не прозвучало, а в Одессе новый градоправитель — Бутенко Леонид Яковлевич. Ничего о нем не знаю — всех функционеров СССР не перегуглишь.

Послом работать товарища Неизвестного не отправили, сидит в СИЗО рекордный взяточник, ждет суда с последующим расстрелом. А что поделать? Не носи бакшиш государевым людям, вон, в уголовном кодексе так и написано. Тоже сорт естественного отбора, так с меня какой спрос?

А самое важное — начиная с этого выпуска все новостные передачи будут сопровождаться сурдопереводом, а в МГУ, на базе факультета иностранных языков, с осени начнет работу кафедра сурдоперевода — обратила наконец-то власть внимание на особо тихий кусок податного населения. Проверки «глухонемых» УПК продолжаются, и, похоже, вычистят там вообще всё — больно уж много энтузиазма на лице горящего глазами Щелокова — это ж какой цинизм, на инвалидах наживаются. Как минимум глава Всесоюзного общества глухонемых должность благополучно просрал — в его конторе нашли немало писем от курируемых им инвалидов с жалобами на беспредел. Проигнорировал ради бриллиантов в бачке унитаза — обыск показывали. Тоже в СИЗО теперь, бедолага.

Про повышение стипендий и зарплат работникам УПК (вообще всех, не только глухим по восемьдесят платят) — ни слова, но это и понятно, это тебе не цеховиков щемить, а целый бюджет перекраивать — откуда-то же надо денег перенаправить, пусть даже напечатанных и с маленькой покупательной способностью.

— Убирать? — спросила сидящая за столом Вилка, показав мне изрядно распухшую папку с «Глухим делом».

— Еще чего! — заржал я. — У нас же как? Показательная порка, потом полгодика тишины, и требуется новая показательная порка. Нет уж, заводи еще папку: «Глухое дело: часть два».

— Хорошо, — улыбнулась Виталина, и с видимым удовольствием на мордашке вывела название. — Будем ждать.

— Вот бы справить мне костюм себе из Ста-ли-на… — затянул я. — Из мистического тела крепче стали. На! — Вилка хохотнула, я поднялся с дивана и начал комично приплясывать. — На сапоги и галифе, да в белом кителе, и летать бы в нем быстрее истребителя!

Переждав смех, погрустнел:

— Все херово, поменялось все местами — на! Откровенно не хватает людям Сталина. И недаром в каждом доме и подъезде, все мечтают о реванше и возмездии! [https://www.youtube.com/watch?v=lWoVDnqg3Uo&ab_channel=%D0%9C%D0%B8%D1%85%D0%B0%D0%B8%D0%BB%D0%95%D0%BB%D0%B8%D0%B7%D0%B0%D1%80%D0%BE%D0%B2-Topic]

Дальше петь мы не будем, результат достигнут, девушке по-прежнему весело. Виталина с улыбкой похлопала, я поклонился и уселся обратно. Она положила подбородок на руки и умиленно улыбнулась:

— А я сначала и вправду считала тебя озабоченным, слегка противным малолеткой.

— Имеешь полное право! — фыркнул я, внутренне поблагодарив за «слегка». — Но первое впечатление сломано, верно?

— Верно! — кивнула она, супер мило зажмурилась и мечтательно протянула. — Ты — такой один, пионер Ткачев!

Глава 7

Сразу после проведенного в ничегонеделании первого этапа майских праздников (насыпают меньше, чем в мое время), за окном стало шумно, но этому шуму я был рад — прибыли рабочие, и первым делом принялись осушать пруд и выкорчевывать не предусмотренные планом деревья. Ну неправильно растут! Потом посадим новые. Жители близлежащих домов такое событие, естественно, проигнорировать не могли, и активно отправляли лазутчиков поговорить с рабочими. Получив ответ, «бегунки» с вполне радостными лицами (облагораживают же грязную лужу — ну кто против будет? Только слабоумный) бежали делиться новостью с остальными.

Порадовавшись успешно стартовавшему инфраструктурному проекту, с маминой помощью переоделся в белую рубаху с длинным рукавом и брюки (уже достаточно тепло), причесался, Таня завязала мне шнурки (потому что родительнице приседать и нагибаться тяжело), и я пошел гулять с Саякой, в пути обретая все более и более радужное настроение. Хорошо, когда все хорошо! И Вилка приручается! Стоп, про Вилку мы будем думать потом. Разделяй житуху на шпионскую и почти нормальную, Сережа, чтобы не перемешивались.

Соечка стояла неподалеку от нашего ДК, в джинсах и серой кофточке. Янтарный кулончик на шее в наличии, равно как и сережки с тем же материалом — недавно ушки проколола, показать, что уже большая. На плече — изящная «взрослая» югославская сумочка.

— Привет! — радостно помахал я ей.

Не ответив, она чеканя шаг подошла ко мне, и, глядя исподлобья, огорошила:

— Я от тебя ухожу!

Чтооо?!!

— Почему? — и это все, на что меня хватило.

Саяка грустно улыбнулась:

— Потому что ты не остановишься.

Это еще что за херня?! Стоп! Я понял!

Взяв Сойку за руку — вырвалась, больно ударив в самую душу — спросил:

— Тебе кто-то сказал так сделать? Родители?

Надменно фыркнув, она смерила меня уничижительным взглядом:

— Видишь? Ты уже чувствуешь себя стоящим на вершине, и тебе даже в голову не приходит, что кто-то не хочет с тобой туда.

— Точно родители, — облегченно вздохнул я и криво улыбнулся. — Спорим я не сдохну?

Губы Саяки задрожали, она красноречиво ткнула пальцем мне на грудь и сустав.

— Мелочи, — улыбнулся я уже лучше.

Переживает за меня.

— Писатель и композитор меня устраивает! — жалобно протянула она. — Но ты… — яростно вытерла наклюнувшуюся слезинку. — Тебе мало! Тебе нужна долбаная власть! Нравится, когда вокруг все на цырлах бегают? Я только когда домой с Третьяковки пришла, поняла, что ты делаешь! Ты министра МВД как медведя за нос дергаешь! Да у тети Наташи на свадьбе члены Политбюро были, у меня маму с папой до сих пор трясет! — набрав воздуха в грудь, она быстро протараторила. — Я хочу нормальную семью с нормальным мужем, а не провести всю жизнь вдовой с детьми! Не ходи за мной!