— Эта ветка почти целиком с моей стороны! — нагнулась за веточкой семиклассница Нина.
— А мешок подержать?
— Метла нужна?
— Да давай, че ты…
— Словом, нифига мне поработать не дали, — жаловался я Вилке по пути к старому кирпичному зданию «мануфактурного» типа, в котором КГБ организовала моему ВИА репетиционную базу, для конспирации.
За окном — благодать, после субботника-то. Увы, чисто не там, где убирают, а там, где не мусорят, и через пару недель привычный мусорный покров восстановится. Немножко спасает малое окно возможности — кроме окурков и упаковочной бумаги особо и кидать-то нечего, а это все перегнивает, следовательно — не мусор, а эко-мусор!
— А лицо-то довольное! — проницательно заметила Виталина.
— Дети лишены корысти и страсти к чинопочитанию, — важно пояснил я. — А самое ценное — попади под пули любой другой школьник, они бы точно так же помогли бы и ему.
— А взрослые не помогли бы? — ехидно спросила она.
— Помогли бы, — признал я. — Показывай.
Виталина отпустила руль несущейся машины и демонстративно-медленно полезла в лежащую на заднем сиденье сумочку.
— Понял! Каюсь! — не выдержал я, и севшая на место девушка лихо вошла в поворот, разминувшись с отчаянно сигналящим нам ЗиЛом.
Тихонько матюгнувшись, полез в сумочку сам. Хе, шоколадка! Это такие у тебя диеты? Папка…
— На всякий случай — у меня было все под контролем, — самодовольно поведала Вилка.
— Даже не сомневаюсь, — отмахнулся я. — Но нервы пока несовершенны.
От набранного КГБ состава немножко выпал в осадок: во фронтмены мне даровали Стаса Намина. То-то голос знакомым показался. На ударных — Юрий Иванович Борзов, ударник и «крестный отец» группы «Машина времени», которая уже есть — вон, в папке написано. Семнадцать лет всего!
— В армию не заберут? — спросил я.
— Формально — заберут, — хмыкнула Вилка. — Сын командующего авиацией Военно-Морского флота СССР.
— Ха, напишем песню про самолётики, папка на правительственном концерте плакать будет! — гоготнул я.
На бас-гитаре у нас Александр Викторович Кутиков, тоже семнадцать лет — этот в «Машину времени» еще не попал и уже не попадет. А еще у него мама работает главбухом на фабрике мамы моей — тесен мир.
— Японец? — ткнул я пальцем в личное дело Сергея Сировича Кавагоэ.
Тоже из «Машины времени», но только сильно ранней — его туда Борзов привел. Сергею Сировичу в наши времена шестнадцать, у нас он будет работать клавишником.
— Сын военнопленных, — с ухмылкой указала пальчиком на нужную строчку.
— Если это намек, то он непонятен! — заявил я и перешел к следующему участнику ВИА. — Микоян?
— Внук того самого Микояна, — кивнула Вилка. — Сын летчика-испытателя. Двоюродный брат Стаса.
— Молоды, нет? — не очень уверенно спросил я.
Виталина с ехидным смешком окинула меня взглядом.
— Считай, что мне выдали оболочку на вырост, — хохотнул я и открыл последний лист, с художественным руководителем. — Захерт Бронислава Вацлавна, одна тысяча восемьсот восемьдесят седьмого года рождения, — с маленькой черно-белой фотографии на меня смотрела остроносая худая бабушка. — Смотрит так, будто фотограф как минимум украл ее любимую вставную челюсть, — показал Вилке.
— О, уверяю тебя, у Брониславы Вацлавны просто идеальные для ее возраста зубы! — поежилась она.
— Имела честь быть знакомой? — захотел я подробностей о «художественном руководителе» нашего ансамбля.
— Зубы хорошо помню, — ощерилась Вилка. — Знаешь какое у нее любимое и единственное наказание? Ты только не пугайся, хорошо?
— Хорошо, — на всякий случай поежился я и сжал зубы.
Виталина наклонилась ко мне и на максимальной громкости очень музыкально пропела мне в лицо, широко открыв рот:
— До-ре-ми-фа…
— Помнишь я обещал тебя не жалеть? — почесав пальцем в немного оглохшем ухе, спросил я. — Конкретно здесь — не работает. Это же чистой воды садизм!
— Однажды полтора часа подряд на меня так орала, — поежилась Вилка. — «Слух исправляла».
— На Шаляпина поди в тиятры ходила, — заметил я.
— Ой, бл*дь, — впервые на моей памяти выматерилась Виталина, закатив глаза. — Куда и с кем она только не ходила! «Да я с самой Надеждой Константиновной морковный чай пила в семнадцатом!» — передразнила она.
— Уволить можно? Она мне из ребят весь рок выбьет, — спросил я и на всякий случай уточнил. — Точно не из-за тебя — че она вообще в современной музыке понимает? Как только примочки готовы будут, вообще инфаркт отхватит от звуков будущего.
— А давай подождем? — с доброй улыбкой попросила Вилка.
— Не, призрак Надежды Константиновны мне любимую подругу не простит, — хохотнул я. — Но я понял — можно.
— Это — твой проект, Сережа, — улыбнулась Виталина. — Можешь увольнять и набирать кого хочешь.
— Больше некого, — пожал я плечами и оживился. — Слушай, а существует еврей, который с позиции художественного руководителя ВИА сбежит в Израиль с пользой для дела?
— В этом направлении с агентурой все хорошо, — покачала она головой.
— Тогда найди, пожалуйста, обычного толкового мужика не старше тридцати, — попросил я.
— Хорошо, — покладисто кивнула Вилка.
Прибыли на место, припарковались и прошли в крашенные темно-красной краской металлические ворота мимо «УАЗика»-«таблетки», который централизованно привозит и увозит ребят на «репточку».
Поднялись по состоящему из трех облупленных ступеней крыльцу, Вилка открыла передо мной деревянную дверь — немножко глумится над «больничным» этикетом — и по скрипучим, давно не крашеным доскам мы дошли до сидящего за столом седого тщедушного дедушки под плакатом о правильном надевании противогаза.
Подслеповато поправив очки, он прищурился на нас. Поздоровались-представились, и были допущены в левый от дедушки коридор. Миновав двери с табличками от 1 до 14, зашли в пятнадцатый, откуда играла музыка.
На сооруженной у правого от нас, завешенного казенной серенькой тюлью окна сцене стояли одетые в костюмы, аккуратно прилизанные школьники, и с грустными мордахами играли [https://www.youtube.com/watch?v=dhf1MULtgsI&ab_channel=MP3Nice]. А покруче получается — песня молодежи больше подходит.
Напротив, сложив руки за спиной, стояла прямая как палка, высокая — выше Вилки! — худющая Бронислава Вацлавна, которая, неприязненно поджав губы, сквозь толстые стекла очков наблюдала процесс. В принципе все понятно.
Прошли в комнату, оценили наличие плитки с чайником на столе у дальней стены, парочку стандартных фикусов и портрет композитора Моцарта над входом. Ребята нас заметили, и басист Кутиков лажанул.
Остальные участники группы моментально прекратили играть и насупились, уткнув лица в пол и приготовившись огребать.
— Тааак… — прошипела Бронислава Вацлавна.
— Кхм… — привлек я ее внимание.
— А, это ты! — многообещающе протянула пожилая учительница музыки, и, гулко цокая по полу металлическими набойками импортных сапог, пошла на меня. — Скажи, Ткачев, это ведь… — губы неприязненно поджались, она указала дрожащим пальцем на сцену и почти богобоязненно выговорила. — Рок?
Ребята подняли на меня светящиеся надеждой глаза.
— Рок! — жизнерадостно подтвердил я.
— …рок, рок… — добавило драматизма эхо.
Отпрянув, она смерила меня уничтожающим взглядом, поправила очки и припечатала:
— Я так и знала! Я в этой мерзости желания принимать более не имею!
— Очень хорошо, извините, что потратили на нас время в пустую. До свидания, — вежливо ответил я.
— Прощайте! — ответила она, и, высоко подняв голову, покинула кабинет.
— Ей сказали, что у нас тут детский ансамбль с детскими песнями? — уточнил я у Вилки.
— Это и сказали! — хихикнула она.
Очки «доброго хозяина» получены — Контора по-прежнему работает эффективно.
— Давайте знакомиться? — с улыбкой предложил я музыкантам.
В цирк пришлось заходить через служебный вход, а в зал проходить спустя пять минут после начала представления, в темноте. Сидеть — с краю, чтобы уйти первыми — опять же, за пять минут до конца. Здание еще не перестраивали, поэтому сиденья не очень удобные, а еще — характерно попахивает «стариной». Оценить состояние купола не позволяет освещение. Вокруг меня, бабы Тани, Тани маленькой, мамы и бабушки Эммы все время находилось кольцо «своих» — одетые в «гражданку» пожилые мужчины и женщины — охрана и дополнительная «отвлекашка» для Татьяны Филипповны, которая первый за долгие годы «выход в люди» перенесла относительно нормально. Немного дергалась, много вслушивалась в шепотки толпы в минуты затишья — а вдруг где-то здесь венгры? — но прецедент успешно создан, и следующие походы куда угодно будут легче.
Эмма Карловна пообещала мне плотно взять опеку бабы Тани на себя — у нее же тоже муж дома бывает редко и мало, а дети успешно отселились. Скучно товарищу подполковнику. Время от времени «гуляющие» по полнехонькому залу, выхватывая лица зрителей, прожектора за все представление до нашего сектора не добрались ни разу, зато я увидел очень многих — да тут три четверти «телевизорных» чинуш собралось! Это когда показывают ЦК — одна большая серая масса, на которую всем, кроме меня, пофиг — я-то запоминаю. Вот они — сидят, и, кажется, пялятся прямо на нас. Паранойя? Не без этого. Однако в СССР все и все всегда знают, поэтому и пришли партийные деятели — посмотреть на спрятавшуюся в тени жену действующего Генерального. Зрелище-то исчезающе-редкое.