Пробежавшись по остальным бюрократическим кабинетам ДК, подтвердили алиби еще девятерым.

— Вот теперь можно и поработать! — счел я первую стадию расследования законченной.

* * *

Распределенные по подозреваемым сотрудники (включая Виталину — вызвалась) отправились проводить беседы и — в случае необходимости — обыски, и я проводил их до крылечка ДК, оставшись ждать дорогую гостью — узнала, что подружки переехали сюда и тоже разохотилась, на «пятерочки» добив седьмой класс экстерном.

Увидев скучающего меня в окно, из ДК вышел Борис Николаевич — наш пятидесятишестилетний электрик, закрепленный за «административным кластером». Поздоровались, он достал пачку «Беломора», из нее — папиросу, прикурил от спичек, поозирался и не без смущения спросил:

— А это правда, что японец в типографии — самурай?

— Правда, — не стал я его разочаровывать. — Свободный ронин.

— Ишь ты как! — уважительно поцокал языком Борис Николаевич. — А кто такой «ронин»?

— Типа японского пролетария, — не стал я вдаваться в подробности.

— Мужики говорят — ишачит дай боже, — похвалил иностранного специалиста электрик.

— Это хорошо, — улыбнулся я.

— А вот Семеныч два метра кабеля отрезал, — перешел он к восстановлению социалистической справедливости. — Думал я не замечу, — ехидно прищурился.

— Семеныч — это Юнусов Тимур Семенович? — уточнил я.

— С коровника, — кивнул Борис Николаевич, бросил бычок в урну и спросил. — Кого ждешь-то?

— Олю жду, — честно признался я.

— А, звездочка наша! — улыбнулся он в усы, попросил. — Ну, передавай от меня привет, — и пошел в ДК.

— Обязательно, Борис Николаевич, — пообещал я ему вслед.

Из-за поворота выехала «Волга», остановилась у крылечка, и я вежливо открыл заднюю дверь. Выпрыгнувшая Оля быстро чмокнула меня в щеку, полыхнула собственными и спросила оставшуюся в салоне маму:

— Можно мне Сережка ДК покажет, а потом домой приведет?

Мое мнение очевидно не учитывается.

— Не позже девяти! — выкатила лимит Диана Викторовна.

Штатный телохранитель и водитель в одном лице всмотрелся в расположенное слева от входа в окно — там у нас дежурный сидит — получил сигнал «безопасно» и увез маму певицы заселяться в «двушечку» сразу над нами — ту самую, куда шуточно нацеливался въехать Хрущев.

— А куда участковый поехал? — поинтересовалась Оля по пути, цапнув меня за руку.

— У нас тут запутанное и драматичное дело, — ответил я.

— Расскажи! — широко распахнув глазки от любопытства, попросила она.

Рассказал.

— Ничего себе! — ахнула она. — А я думала в деревне всегда все спокойно.

— Ничего себе «спокойно»! — сымитировал я возмущение. — Смотри… — и коротко пересказал свои здешние приключения.

— Вот это да! — восхитилась она. — А можно мне помочь, когда что-нибудь еще случится?

— Можно, — пожал я плечами.

— А у меня отпуск — я у Екатерины Алексеевны выпросила, аж до мая! — похвасталась Оля. — Только в телевизор надо будет съездить, концерты записать. А ты почему на концерты не ходишь?

— Никуда не хожу, — пожал я плечами. — Тоже типа отпуск. Лень мне, — доверительно поведал чистую правду.

Если мероприятие не обязательное, значит — не обязательное.

— Лениться — это плохо, — не одобрила она.

Почему-то сразу захотелось оправдываться.

— Вообще я много всего делаю, пошли покажу.

Отвел подругу в монтажку, показал залежи пленки и немного преувеличил количество оставшейся до завершения сборки «Петрова и Васечкина» работы. Следом — в студию, показал находящиеся в становлении «демки».

— А еще куча мероприятий, — подвел к доске с расписанием клубных активностей, три четверти из которых имело приписку «ведущий — С.Ткачёв». — А еще в Москву езжу дважды в неделю — к маме и в телевизор, «Политинформацию» записывать. Ну и здесь… — подвел к своему кабинету, указал на табличку. — Приемные часы честно отрабатываю, выслушиваю проблемы совхозного населения. Полезнее, чем на концерте три часа сидеть?

— Полезнее, — признала Оля. — А что еще у тебя есть?

— Есть взорванное озеро, — посмотрев на часы, выкатил самую интересную идею.

Половина второго всего — везде успеем.

— Поехали! — идея ей понравилась.

Зашли в кабинет, я отзвонился охране, вскипятил чайник, набрал чаю в термос, нагрузил Олю пирожками и булочками — носят бабушки, угощают хорошего мальчика — и мы погрузились в 402-й «Москвич» — на «Запорожце» укатила Вилка.

По пути развлекал гостью рассказами о встречающихся объектах и пересказом связанных с ними забавных событий.

Место происшествия начиналось прямо около выходящей к небольшому, пятнадцать на двадцать метров, озеру грунтовки.

— Офигеть! — прокомментировала Оля насаженную ударной волной на ветку лягушку за окном.

Вышли, осмотрели заваленные рыбой берег, и, частично, лес. Обломанные и припорошенные водорослями и тиной ветви деревьев навевали смутные ассоциации с Тунгусским метеоритом, а любопытная Оля, усевшись на корточки на прибрежную гальку, потыкала пальцем оглушенного взрывом рака.

Коварное членистоногое пришло в себя и цапнуло певицу клешней. С визгом подскочив, девушка затрясла рукой с повисшим на ней деликатесом.

Люблю раков.

Поспешив на помощь, аккуратно отцепил зверушку, добрая Оля ее простила, и мы отпустили рака жить обратно в озеро. В машине нашлась аптечка, мы обработали палец и уселись на бревно, глядеть на озеро и пить чай из крышки термоса:

— Это не озеро, а пруд, потому что искусственный, — снисходительно объяснила она мне.

— Это озеро, потому что совершенно естественный провал на местности заполнила вода изменившей русло после совершенно естественного землетрясения много тысяч лет назад речки, — в тон ей ответил я.

Оля покраснела:

— Правда?

— Нет, экскаватором вырыли пять лет назад, — улыбнулся я ей.

— Дурак! — захихикала она. — А в нем купаться можно будет?

— У нас почти везде можно, но лучше подальше от промышленного сектора — там стоки чистятся, но все равно неприятно, — развел руками.

Оля поежилась:

— А правда медведь приходил?

— Правда, — ответил я. — Сделали чучело, в школе стоит теперь.

— Хочу посмотреть! — попросила она.

— Завтра сходим, — пообещал я. — Как раз выходной. Или хочешь с ребятами познакомиться? Уроки как раз скоро заканчиваются.

— Я потом как-нибудь лучше, организованно, — смущенно слилась она.

— Шум надоел? — спросил я.

— Просто устала, — с улыбкой покачала она головой.

Допив чай, отправились обратно.

— Мне в деревне нравится! — поделилась Оля ощущениями.

— Воздух хороший, — согласился я. — И по пустякам никто не дергает: это же либо мне в Москву ехать, либо им — ко мне. Отсеивает тех, кому не так уж сильно нужно, — пояснил внимательно слушающей девушке.

— Хитро! — оценила она. — А где Таня с Надей?

— Дома сидят — у них двухкомнатная во временном пользовании, — ответил я. — Мангу рисуют.

— Мне присылали, — просветлела девушка. — Интересная. Я с ними буду ночевать, поехали в гости! — самовольно поменяла маршрут.

— Мне в ДК обратно нужно, на часок, — слился я. — А ты езжай, через час все вместе и приходите — пойдем на коньках кататься.

— Ладно! — с улыбкой согласилась она.

Высадив певицу у дома, попросил тамошнего дежурного ее проводить и вернулся как раз вовремя, чтобы увидеть довольную собой Виталину, вытаскивающую из «Запорожца» закованного в наручники и одетого в костюм школьного химика Ивана Сергеевича, позапрошлогоднего выпускника педагогического университета. Комсомолец с красным дипломом и отличной характеристикой. Серьезно?! Судя по виду — неплохо запуган и готов сотрудничать. И ни одного синяка!

Следом подъехала милицейская «Волга», и оттуда выбрались дядя Герман с участковым.

— Уже всё? — для порядка уточнил я.

— Химикатов в подсобке не хватает, а по бумагам должны быть, — Вилка подтолкнула задержанного в спину.

Подхватив слетевшие очки, я водрузил их обратно педагогу на нос.

— А мотив?

— Расскажи Сереже то же что и нам, — мягко попросил дядя Герман.

Мужика передернуло, и он, глядя в мрамор крылечка, рассказал:

— У меня девушка к кооператору ушла. В Москву уехала, сука антисоветская, — лицо скривилось от ненависти. — К торгашу! Перерожденцу! — поднял на меня наполненные гневом глаза. — И ты такой же! Предали Идею, сволочи!

— Считаю идею «всей страной жить как можно лучше» очень даже хорошей, — не согласился я. — Вы, извините, меня взорвать хотели?

— Нужен ты мне! — презрительно фыркнул Иван Сергеевич. — Я школу хотел заминировать и потребовать, чтобы кооперативы запретили, а предателя-Косыгина — расстреляли за измену родине! — вздохнул, и грустно закончил. — Сегодня и хотел, а взрывчатку эти гаденыши спи*дили. Колхозники! — последнее слово он сопроводил плевком.

Конец ознакомительного фрагмента