— Башковитый! — похвалил меня фарца, выдал целую неоткрытую упаковку Juicy Fruit и подмигнул: — Глядишь, поможет! Давай, бывай.

Пожали руки, и я вернулся домой. Показал родительнице жвачку, она весело фыркнула и сразу же засела за работу, отказавшись от моей не особо-то и ценной помощи.

С утра, когда пришла Таня, выяснилось, что я — единственный незанятой человек, и париться по этому поводу не собираюсь! Вместо этого выдал Тане с мамой пластинку жвачки пополам, еще одну пластинку сунул в карман — угощу Катю, с которой мы сегодня идем на ВДНХ. Импортный презик, само собой, остается дома, надежно спрятанный за обивку дивана. Вчера, когда я вечером звонил пионерке, вернувшая душевный покой мама ехидно на меня прищурилась:

— Выбираешь?

— Просто дружу со всеми подряд, — покачал я головой. — Выбирать мне еще рано.

Из стенки выгреб мелочь — придется Вове хранить свою долю где-то еще, пока меня не будет. Сам он привычно тусуется во дворе, в гордом одиночестве.

— Здорова! — Поручкались. — Я уезжаю до осени, поэтому придется тебе хранить их где-то еще, — расстроил я рыжего, протянув ему завернутые в тряпицу четырнадцать с гаком рублей — он же за метро с Артемом из своих рассчитывался.

— И что мне с ними делать? — растерянно спросил он.

— А ты в Сокольниках закопай, — предложил я.

— Как пират? — полыхнул он глазами.

— Именно! — одобрил я. — Только карту не рисуй, никому не показывай и не говори, где закопал. И самое главное — следи, чтобы тебя никто не видел.

Володя кивнул — все понятно!

— И маскировка нужна, — добавил я, взял его за запястье и подтащил к газону: — Вот видишь, трава растет?

— Вижу, — пожал плечами Вова.

— А раз трава не тронута, значит, тут не копано, — объяснил я. — Ножик возьми, дерн срежь аккуратно и свой клад прикрой — будто там трава как росла, так и растет.

— Да понял я! — вырвал руку Вова, сунул мешочек в штаны и побежал к дому — за инвентарем.

Вот и хорошо, а мне пора!

Встречаемся с Катей мы у нашего метро. Ее еще нет — я пришел пораньше, — поэтому уселся на скамейку и принялся глазеть на окружающих. Вот она — цокает синими туфельками на маленьком каблучке по асфальту, на ней джинсы и оранжевая блузка. На шее — золотой кулончик на цепочке, кончики причесанных, свободно лежащих волос старательно подкручены. Нарядилась Катюшка! Это из-за меня, что ли? Ой как приятно!

— Тебе очень идет! — сразу же заявил я, поднимаясь ей навстречу.

— Спасибо! — улыбнулась переставшая быть похожей на красивую пионерку (теперь просто красивая) девушка.

А я? А я одет как подавляющее большинство и ничуть из-за этого не комплексую. Джинсы у нас нынче атрибут статуса, а значит, у нас тут советская «принцесса» из хорошей семьи.

— Мороженого хочешь? — спросил я.

Катя стесняться не стала:

— В кафе!

И смотрит на меня так испытующе.

— Пошли! — пожал плечами платежеспособный я, и мы пошли.

— А кто у тебя родители? — спросил я.

— Я думала, ты у своей мамы спросишь, — хихикнула она. — У меня папа — директор их фабрики.

Ни*уя себе!

— А мама — в архиве работает, — добавила она должность поскромнее и приняла жутко таинственный вид — давай, мол, спрашивай!

Я и спросил таинственным шепотом:

— В архивах КГБ?

— В архивах Министерства рыбного хозяйства СССР! — таким же шепотом ответила Катя.

Посмеялись.

— А братья-сестры? — продолжил я изучать спутницу.

— Старший брат в МГИМО учится, — гордо поведала она.

Вполне элитненько!

— А ты кем хочешь стать?

— По партийной линии пойду, — заявила она. — Через комсомол. — Немного покраснев, призналась: — Я людям помогать хочу.

Какая хорошая девочка тут у нас!

— Это благая цель, — одобрил я.

— А ты писателем будешь? — спросила она в ответ.

— Если повезет. Но в партию тоже вступить хочу — чувствую в себе силы послужить на благо Родины.

Спутница посмотрела на меня с уважением.

Святые, беззаботные времена!

Продолжив трепаться о пустяках, доехали до целевой станции. Красота начиналась сразу по выходе из вагона и только усилилась, когда мы выбрались на поверхность. Натурально дух захватывает — я и не представлял, что в эти времена здесь вот так.

— Точно! Ты же здесь первый раз! — прокомментировала Катя мою восторженную мордаху, решительно кивнула и взяла за руку: — Тогда иди за мной — я знаю здесь все интересное.

— Прямо все? — спросил я, глазея на триумфальную арку главного входа.

— А что нам, овечек смотреть? — поморщилась она.

— А я бы посмотрел — они же потешные, — расстроило меня такое отношение.

— Животных нужно смотреть в зоопарке! — нашла она отмазку. — А мы пойдем сразу к реактору!

— К реактору?!

— К реактору! — радостно кивнула она. — Вот, видишь? «Павильон № 62, охрана природы».

Надо будет потом сюда с кем-то другим прийти, посмотреть остальное — под рассказ Кати о прелестях мирного атома мы пропустили чудовищно много интересного.

Офигеть — сюда реально запихнули реактор! Вода в бассейне — охлаждает и защищает от радиации — светилась радиоактивным голубым светом. Интересно, если я сюда нырну, советская радиация дарует мне сверхспособности? Очень хороший экспонат, конечно. С другой стороны — вот так и расслабляет: сначала светящаяся водичка на ВДНХ, потом — эксперименты на работающей ЧАЭС. Ладно, второго уже никогда не случится, так что пофиг.

— Понравилось? — запросила обратную связь Катя по пути к кафе-мороженому, куда придется стоять очередь — много здесь гуляющих.

— Эпично! — честно ответил я.

— Это от «эпос»? — уточнила она.

— Да.

— «Эпично»… — попробовала она обновку в лексиконе на вкус. — Я запомню, — решила впитать навсегда.

Три рубля в минус, но не жалко — мороженое и коктейли очуметь какие вкусные.

— Пошли в «Космос и машиностроение»? — предложила Катя.

— Пошли! — охотно согласился я.

В будущем вот этот скафандр Гагарина кто-то впарит американскому богачу через аукцион «Сотбис», а саму ВДНХ 90-е полностью испортят. А еще тут однажды проведут рейв под названием «Гагарин-пати». ВДНХ потом отреставрируют, но статуи у фонтана «Дружба народов» золотыми уже не будут. А, нет, будут! И 90-е совсем другими станут! Ух, держись, народ, веселые времена наступят совсем скоро! В исторической перспективе скоро, само собой.

Посмотрели и космос, и машиностроение — тоже прикольно! Вот, казалось бы, что сложнее: ракета или жвачка? Однако в ракеты СССР может, а в жвачку — нет. Парадокс! Надо будет поспрашивать важных партийных шишек, почему так, когда стану важным и им придется отвечать нормально, — просто интересно, как будут выкручиваться.

Сходили посмотрели на золотой колос. Красота! Семя сильно! Урожай богат!

— А ты знала, что ВДНХ — главное оккультное место Москвы? — тихонько спросил я так и таскающую меня за руку Катю — любит верховодить, похоже, — когда мы проходили мимо щита с планом выставки.

— Почему? — В глазках мелькнуло любопытство.

— Смотри, — подтащил ее к плану. — Вот тут — в центре — Солнце.

— Допустим, — кивнула она.

— А павильонов изначально архитектором Олтаржевским планировалось девять! — со значением посмотрел на девушку.

— Как планет! — ахнула она.

— Правильно, — обрадовался я. — А само расположение всего хоть и немного передвинули, но все еще… — провел рукой по плану, как надо.

— Это же крест! — прикрыла рот ладошками шокированная образцовая пионерка Катя.

— Тсс! — одернул я ее. — Это — совершенно секретно.

— А ты откуда знаешь? — подозрительно прищурилась она.

— Это — тоже секретно! — ловко отмазался я и потянул ее от щита, продолжая забалтывать: — Ты что думаешь, битва с силами мирового империализма происходит только на материальном плане бытия? Как бы не так! У них хватает злых колдунов и индейских шаманов, которые…

— Это поэтому ты такую книгу написал? — завороженно перебила Катя. — Это — послание?

— Да! — кивнул я. — Народ должен знать правду!

— А почему нам ничего по телевизору про это не говорят? — спросила она.

— А чтобы не волновались лишний раз, — беззаботно пожал я плечами. — Кому надо — тот знает, а кому не надо… — развел руками. — Все равно мы надежно защищены.

— ВДНХ? — уточнила Катя и ковырнула туфелькой асфальт с таким вниманием, будто надеялась откопать минимум лепрекона.

— ВДНХ! — веско кивнул я. — От ГДР и до Урала его хватает.

— А дальше?

— А дальше — особо секретный отдел КГБ из шаманов малых народов Севера. Ух могущественные — даже тибетские монахи против них жалкие деревенские ведуньи!

— И все-таки, откуда ты все это знаешь? — почуяла она неладное. — Ты же другой Андропов, не тот?

— Не тот, — подтвердил я. — А я и не знаю, я — шучу!

Катя похлопала глазками, залилась краской, припечатала меня:

— Дурак!

И, вырвав свою руку, сжала ладошки в кулачки и быстро пошла к выходу.

Догоняем!

— Неуд тебе за противодействие мракобесию, Солнцева! — строго заявил я ей в затылок, пристроившись за спиной.

— Отстань! — дернула она плечиком.

— Ты же хотела политинформацию — вот тебе полезный урок того, как антинаучный бред проникает в мозг! Прививка, если угодно!