Больно, блин!

Вошли, расселись, я достал конфеты — мама велела не жадничать, чайник закипел, и Оля взяла на себя функции хозяйки, заварив нам «тридцать шестого». Прожевав конфету, попросил ребят рассказать о себе — мы же толком не знакомились, так, по именам.

— Да че я, я как все, — пожал плечами Артем.

— У меня батя бухает, — выдал Вовка уже известный факт.

— А у меня родители — учителя! — гордо заявила Оля. — Мама — химик, а папа — математик!

Может, и сходим — нужно же как-то омепразол «слить»? Почему бы не через маму-химика? С другой стороны — слабоваты связи, поэтому пока не торопимся.

— А мой папа — автомеханик! — подала голосок девятилетняя Света. — А мама — библиотекарь! А ты почитаешь нам книжку, когда напишешь еще?

— Почитаю, — охотно пообещал я.

— Лучше бы про космос написал, — буркнул боксер.

— У него батя — товаровед, — сдал боксера с потрохами Вовка. — Торгаш!

— В нашей стране любой труд является почетным, — встал я на защиту отпрыска будущего самого важного человека на районе — вот наберет дефицит обороты, и все сразу это поймут.

Артем, к моему удивлению, благодарно на меня посмотрел. Да он же комплексует!

Кстати…

— А к вам на бокс записаться можно? Когда ребра заживут.

— У нас всех отличников берут, — кивнул Артем и подозрительно спросил, покосившись на Олю: — А тебе зачем?

— Если на меня в следующий раз машина нестись будет, я ей ка-а-ак втащу!

Ребята заржали, мне такая реакция понравилась, и остаток чаепития я, к огромной их радости, травил анекдоты. Напоследок они пообещали навещать меня чаще и пошли на улицу. Ну что, надо воровать книжку дальше!

Глава 3

После ухода ребят я наконец-то додумался залезть в документы — как-то и в голову не пришло, что в СССР их уже освоили. Зарывшись в шкаф, откопал свое свидетельство о рождении.

Все так: Андропов Сергей Владимирович, дата рождения — тридцатое августа 1955 года. День рождения не за горами!

Мать — Ткачева Наталья Николаевна, 02.01.1940 г. р.

Отец — Андропов Владимир Юрьевич, 01.01.1940 г. р.

Один день разницы и «залет» в четырнадцать маминых лет. А еще — запрет абортов в тот исторический период. Повезло моему реципиенту — мог и не появиться на этот свет. Маму о влиянии запрета на ее судьбу, конечно же, спрашивать не буду — плохая тема для разговора.

Однако яснее не стало — «скриншот» «википедии» из головы говорит про рождение Владимира в сороковом году, но, увы, автор странички не осилил указать точную дату. Что ж, едва ли мы бы жили в коммуналке со всемогущим дедушкой, значит, и вправду однофамильцы. А было бы жутко прикольно! Получается, я ранний ребенок, но на «ошибку молодости» совсем не похож — мама буквально на цыпочках вокруг меня бегает.

Вечером она пришла расстроенная — пыталась скрывать, конечно, но я же вижу.

— Случилось что-то?

— Нет, все хорошо, — попыталась она отмазаться.

— Но я же вижу, что ты грустная, — не сдался я.

— Да козлы! — раздраженно махнула она рукой и пошла за ширму переодеваться. — «Нет на август путевок!» — передразнила кого-то. — Сволочи профсоюзные, сами-то с санаториев не вылезают, а здесь ребенок… — осеклась и грустно вздохнула.

В лагерь меня отправить хотела, подлечиться.

— Там, поди, на два года вперед все расписано, — предположил я.

— Как бы не на пятилетку, — согласилась мама, появляясь из-за ширмы.

Задумчиво на меня посмотрела и решительно кивнула:

— Мы с тобой на следующее лето в Крым поедем! Дикарями!

— В палатке будем жить? Из котелка питаться? — сымитировал я сыновний энтузиазм.

— И ночью в море плавать! — с улыбкой добавила мама Наташа, и мы отправились ужинать.

— Как ребятам твоя книжка? — спросила она, проглотив ложку борща — сегодня у нас именно он.

— Очень понравилась, — без ложной скромности признался я.

— Давай я сама первую тетрадку Антонине Петровне отнесу, — предложила мама.

— А как я ей первого сентября цветы дарить буду, не познакомившись? — придумал я вялую отмазку.

Страшно активизироваться вот так сразу. Мне бы в школу походить, друзей завести… Ну уж нет. Прокрастинации — бой!

— Еще успеешь, — грустно улыбнулась мама.

— Неси, — решился я. — Под лежачий камень вода не течет.

— Верно, — одобрила она.

Сразу после ужина она позвонила классной руководительнице и, не откладывая в долгий ящик, понесла тетрадку. Я же прилег дописывать вторую. Хорошая продуктивность объясняется просто — сидеть дома в эти времена просто жуть как скучно! Книги с полок я читал почти все — кроме Ленина и Маркса. Как-то вот не довелось. Но теперь, с учетом вновь открывшихся обстоятельств, надо будет скушать и частично зазубрить — у нас же здесь теократия, и без цитирования канонических текстов уважения мне не будет.

* * *

Антонина Петровна, которая сейчас в отпуске, пришла следующим же утром. Классная руководительница оказалась женщиной под пятьдесят, полуседые волосы собраны в «бублик», на глазах — очки в неудобной на вид оправе. Одета она была в закрытое летнее белое платье, расписанное цветочками.

— Здравствуйте! — поприветствовал я гостью.

— Здравствуй. Ты меня не помнишь, Сережа? — первым делом спросила она.

— Извините, — покачал я головой.

Она вошла в комнату, я закрыл дверь и предложил:

— Чаю?

— Спасибо, но не стоит, — отказалась она и посмотрела на диван.

— Присаживайтесь, — запоздало предложил я.

Она уселась, поставила на колени сумочку, я аккуратно опустился рядом.

— Тогда давай знакомиться! — жизнерадостно заявила она. — Меня зовут Антониной Петровной, я — классный руководитель бывшего шестого «бэ» и будущего седьмого.

Да я же семиклассник! Это потому, что в школу пошел в семь лет — повезло мне в августе родиться, а не в октябре, пришлось бы еще год ждать — а начальная школа в эти времена четыре года, вот и «натикало», так сказать. Если не принимать во внимание потенциальный экстернат, учиться мне еще минимум четыре года — десятилетка же обязательная.

— А я Сергей, если сдам экзамены в августе, буду учиться в вашем классе, — представился я в ответ.

— Повезло тебе тридцатого августа успеть родиться! — улыбнулась. — Родись ты после пятнадцатого сентября, пришлось бы в первый класс в восемь лет идти. — И спросила: — А ты школьную программу помнишь?

— Помню, но немецкий как корова языком слизнула, — развел я руками. — Мама принесла мне пару самоучителей, постараюсь освоить заново хотя бы на троечку.

— Моя подруга преподает немецкий на дому, — предложила репетиторские услуги классная руководительница.

— Мама говорила, но я сначала сам попробую, — отказался я. — Алфавит уже выучил! — похвастался достижениями.

А чего мне, с абсолютной памятью? Открыл, «сфотографировал», и все — уже в голове. Мне теперь секретные документы лучше даже мельком не показывать — «развидеть» уже не получится.

— Ну, если что, мой номер у вас есть, — проявила она понимание и достала из сумочки тетрадку. — Я тебе ее не отдам, — заявила она.

— Потому что понесете дальше? — с улыбкой предположил я.

— Именно! Я в районо пойду, но только ты обязательно продолжение пиши.

— А вот, дописал вторую вчера, — выдал классной руководительнице вторую тетрадь.

— Только, Сережа… — Она замялась. — Тебе точно мама не помогала?

— Совершенно точно! — покачал я головой. — Если хотите, прямо сейчас займусь третьей тетрадкой.

— Я тебе верю, но лучше проверить, — согласилась она.

Делать нечего — уселся за стол и начал возить карандашиком по бумаге. Карандашом удобнее, стер и исправил, если что не так. Прошло минут сорок, когда Антонина Петровна сочла эксперимент успешным. Ознакомившись с содержимым, убедилась, что это то же самое, и пообещала позвонить, когда у нее будут новости. Науськанный мамой, подарил ей на прощание шоколадку — за суету, так сказать.

Не желая проблем, честно засел за немецкий.

— …Ду… Ду хаст… — отложив «впитанные» самоучители, с гитарой валялся на диване.

— Шпрехен зи дойч? — весело спросила мама, входя в комнату.

— О, я! — подтвердил я.

— Я в школе тоже его учила, — по-немецки сообщила родительница.

— А я вроде вернул и еще добавил сверху, — выговорил я на том же языке.

Акцент придется долго вытравливать, но так даже лучше — добавляет хоть какого-то реализма.

— А что за песня? — спросила она.

— Да так, балуюсь, — отложил я инструмент. — Антонина Петровна…

— Отнесла книгу в районо, — кивнула она. — Знаю! Только ты теперь ни в коем случае не бросай.

— Не брошу, — заверил я ее.

Будто у меня занятий много!

— Ну-ка давай проверим наш немецкий, — подхватив самоучитель, мама приземлилась рядом.

* * *

Выйти из дома первый раз я решился первого августа. Ребра не беспокоили уже почти неделю, и я старательно откладывал этот момент как мог, но теперь нужно ехать делать рентген. Действо состоится в Детской городской поликлинике, к которой я «прикреплен». Идти совсем недалеко — буквально пяток кварталов. После облучения взявшая отгул мама поведет меня в пресловутое районо — пить чай с Антониной Петровной и важными тетеньками: «Миша Добрин» им понравился, поэтому будем решать, что делать дальше.