— Я только вчера вернулась из деревни, все лето там просидела. А ребята… — Шаркнула сандаликом. — Тоже, наверное, разъехались?
Добрая какая! Ладно, так и запишем — Сережа с одноклассниками не шибко ладит. Странно даже — вроде по советским меркам образцовый школьник.
— Ты мрачный был, — видимо проиграв схватку с совестью, вздохнула Катя. — Нелюдимый совсем. Смотрю на тебя и не узнаю — как подменили! — Просветлев, убедила саму себя: — Ничего, я слышала, что у творческих людей такое бывает. Как Ньютону яблоко на голову упало, только тебя — машиной задавило, — хихикнула она и осеклась.
— Смешно! — улыбнулся ей я, и Катя расслабилась.
Вот и клуб Русакова Союза Коммунальников, по совместительству — «Школа Коммунизма» и «Профсоюзы» — именно эти надписи были отлиты на выступающих архитектурных элементах здания.
— Прекрасный образчик конструктивизма, — заметил я.
— Архитектор — Константин Степанович Мельников, — добавила Катя, и мы вошли в прохладное после уличной духоты здание.
— Языки — на третьем этаже, — поведала спутница после обмена приветствиями с дежурной бабушкой. — Пойдем, я покажу!
К моему огромному удивлению, она схватила меня за руку и потащила вверх по лестнице. Ничего такого, само собой, но все равно приятно!
— Ну что, куда будешь записываться? — обернувшись, спросила она.
— На английский пока, а там видно будет, — честно признался я.
«Роглифы» я бы поучил — там много технически вкусных штук, может, и получится наладить обмен на ворованную интеллектуальную собственность из будущего. Но это уже потом — сначала делаем вид, что осваиваем инглиш.
Взяли меня без проблем, и теперь трижды в неделю буду ходить сюда, заниматься. Мне даже выдали учебник — щедра советская власть. Катя предложение тоже записаться отклонила, и мы с ней попрощались на лестничной площадке второго этажа:
— Мне — туда, — показала она рукой на проход.
— Тогда до встречи! — махнул я ей. — Спасибо, что показала, как тут и что.
— Пока! — махнула она в ответ.
Покинув ДК, хлопнул себя по лбу и вернулся. Спросив у бабули, где тут музыке учат, записался еще и на гитару: дед Леша — это замечательно, но лучше вот так. Вот теперь все, можно идти домой.
Глава 4
Добраться до дома не заблудившись у меня получилось. А как иначе? Это — те же самые города, просто рекламой не присыпали. По пути запомнил расположение двух магазинов (мама рассказывала, что ходит в них в разные дни недели — ассортимент, мол, отличается), пельменной (сюда долго не пойду — вчера с мамой целую кучу налепили, она на рынке была и оставила там аж двенадцать рублей), номерной столовой и кинотеатра. Зашел и проверил цены в последнем — мне сюда еще девочек водить, нужно знать таксу. Жесть — десять копеек детский дневной! Двадцать — если фильм двухсерийный. Честно — в два раза длиннее равно в два раза дороже.
Мороженое мы с мамой покупали по девять копеек, молочное, в бумажном стаканчике и с деревянной палочкой. Расплачивалась она «полтинником», а сдачу отдала мне — в кармане шорт звенят тридцать две копейки. Три билета, получается! С местными ценами вообще становится непонятным стремление попаданцев искать клады. Вон у мамы средний доход из зарплаты плюс швейного «калыма» около ста шестидесяти рублей, и мы с ней вдвоем живем не сказать чтобы плохо — сыты, одеты не хуже окружающих, и даже черно-белый телевизор есть, а на сдачу с мороженого я еще могу сходить с девочкой в кино. Ну на рынок мама не чаще раза в месяц ходит, это да, но я в той жизни в «Азбуку вкуса» так гонял, полакомиться оверпрайс-жратвой.
Клады… Да ну их, эти клады — абсолютно чисто и прозрачно поднимемся легальными методами. Вдруг «дедушка» в какой-то момент однофамильца заметит и рыть начнет? С другой стороны — можно образцово-показательно сдать драгоценную находку государству, которое, как известно вообще всем, остро нуждается в валюте. Следом за кладом совершенно закономерно в голову влезла тема следующая — маньяки и предатели.
Отстой! Вот во-о-обще не хочу! Делать нечего — назвался попаданцем, полезай в электричку до Ростова. Разомнусь на Чикатиле — я же хороший человек и себе подобных никогда раньше не резал. Этот — наиболее отвратителен, и совесть грызть должна поменьше. Мама очень удачно уезжает на всю последнюю неделю августа, а с Надей я договорюсь. На дорогу тридцати двух моих копеек не хватит, но время «намутить» побольше еще есть — например, мама будет отправлять меня за хлебом и «забывать» отобрать сдачу. Проблема вторая — как? Ладно, место работы известно — телефонная станция в населенном пункте Родионово-Несветайская, потусуюсь до конца рабочего дня, прослежу и пырну ножиком в темном переулке. Звучит парадоксально: клады нельзя, а мокруху можно?! Все именно так — кто обратит внимание на едущего в электричке школяра? Да какие тут электрички — тыща км, если по прямой, а по прямой никогда не бывает! Это полноценные двое суток поезда! Ладно, потом придумаю, как лучше поступить.
Артем с братом все еще сидели во дворе, куда вышел погулять и рыжий Вовка — это именно он у нас мастер крутить «солнышко». При виде меня все трое обрадовались, пришлось подойти, поручкаться и присесть рядом — а что мне дома делать?
— Как оно? — попытался с моей помощью развеять скуку боксер.
— Ништяк! — отрапортовал я. — Тетенькам из районо книга понравилась, понесут к людям поважнее. Глядишь, лет через пять и опубликуют.
— А че пять? За*бись же книжка! — наконец-то признал мой талант Артем.
— Вообще о*уенная! — добавил Вовка.
— Ну прикинь — где я и где, например, Некрасов? Или Шолохов? Или Стругацкие?
— Стругацких тоже ни*уя не печатают! — расстроенно поведал Артем. — А этих — вон, полные магазины и дома у каждого по три собрания сочинений. Зачем столько?
— Тоже не знаю, — пожал я плечами. — Но раз так делают, значит, так нужно, — выразил лояльность старшим товарищам из Кремля.
— Нужно-х*южно! — скаламбурил Артем и спросил: — У тебя деньги есть?
— Не-а! — от всей души соврал я.
— И у меня нет! — поспешил соврать он в ответ.
Не потому, что жадный, а из классовой солидарности — это прямо написано на его роже.
— Батя бутылки сам уже сдал, — вздохнул рыжий.
— Можем постритовать, — предложил я способ получения нетрудового дохода.
— Это как? — подозрительно прищурился Артем.
— Уличные музыканты с шапкой, — расшифровал я англицизм.
— А ты умеешь? — не стал он комплексовать.
— Дед Леша научил кое-чему, для Арбата сгодится, — скромно ответил я.
— Погнали, — одобрил он и начал вставать. — Пойду мамке позвоню, чтобы не орала.
— Ага! — махнул я ему и пошел в подъезд.
Пока нас не было, приходил почтальон: «Комсомолка» — ее выписывает мама, «Советский спорт» — это мне, подписку маму попросил не продлевать, на фиг он нужен, и журнал «Работница» — тоже для родительницы.
Поднявшись в квартиру, сгрузил прессу на стол, достал свидетельство о рождении — на всякий случай, если вдруг случится детская комната милиции, — и мамин проездной, она разрешила пользоваться. Аккуратно завернул гитару в простыню, соорудил из бечевки сбрую, чтобы носить за спиной. Чем не чехол? Переодевшись в шмотки постарше, набрал номер Артема:
— Оденься как бич! — отдал инструкции и повесил трубку.
Он умный пацан, поймет. Далее — кухня, впихнул в себя бутер с колбасой, а не с «продуктом мясным механической обвалки по технологии „колбаса“». Где-то я в шкафу видел кеды с дыркой…
Артема пришлось немного подождать. «Как бич» он одеваться не стал, но вид приобрел потертый. Вовка у нас в «апгрейде» не нуждается, а мелкий Славик, как и положено будущему первоклашке, чумазый и явно донашивает за старшим братом — даром что отец товаровед.
— Проездной? — спросил я у него.
— В наличии! — отрапортовал он.
А дети бесплатно в СССР ездят?
— На мелких у меня вот… — Боксер показал двадцать копеек и пояснил (а то «денег-то нет»): — На черный день берег, но чего уж теперь…
— Нормально, вернется и приумножится! — заверил я его, и мы почапали к метро.
По пути я снял с головы кепку и вручил ее в руки Вове вместе с инструкциями:
— Доход делим на три части: я — играю и пою, ты… — посмотрел на Артема. — …Силовое прикрытие, на случай если мы кому-то не понравимся.
— С милицией драться не буду! — сразу заявил он.
— И не надо! — одобрил я. — С милицией я договорюсь. Да и вообще — разве мы что-то незаконное делаем?
— Вроде нет, — не очень уверенно ответил Артем.
— Да там таких полно! — успокоил нас Вова и спросил, тряхнув перед собой шапкой: — А я, значит, побираюсь?
— Надо говорить «Месье, же не манж па сис жур», — гоготнул боксер, проявив знание классики.
Хохотнув вместе с ним — смешно же! — успокоил насупившегося рыжего:
— Мы не побираемся, мы — работаем! Просто тусуйся рядом, приплясывай и подставляй шапку тем, кого угораздило задержаться.
— Понял, — Вовка успокоился.
— А мне долю? — заиграли в маленьком Славике гены отца-товароведа.
— Мал еще! — надвинул ему кепку на глаза старший брат.
— А что там у Тани? — спросил я у ребят.