Миновав еще два поворота, он оказался в просторном помещении, по периметру которого стояли чаши с горящим в них огнем. У дальней стены располагался массивный золотой постамент. Прямо над ним в невесомости парило широкое, двустороннее, подобно распахнутым крыльям летучей мыши, лезвие топора, по которому, искря, пробегали молнии.

Колдун замер.

— Афто а [Это ты (др.).].

Сзади послышались шаги, и он резко обернулся. Перед ним стоял мужчина в белоснежном одеянии.

— Ты осквернил святилище Верховного Бога, — раздался голос, эхом отразившийся от стен пещеры, — и, если у тебя нет на то веской причины, ты умрешь прямо здесь.

Слепой злобно улыбнулся. Со спины и по бокам от него словно из-под земли возникло по трое стражников, одетых в золотистые доспехи, с копьями в руках, которые тут же взяли оружие на изготовку.

— Кто ты? — спросил жрец.

— Ам Анару [Я Анару (др.).], — прошипел колдун, кривя изрезанный шрамами рот.

— Я слышал о тебе. И всегда плохое. Зачем ты пришел?

— Кара э тэ [Убить тебя (др.).].

Далее все произошло молниеносно. Все девять стражников бросились в бой одновременно, стремясь проткнуть пришедшего копьями, но колдун был к этому готов. Раскинув руки, он громко проговорил:

— Аргос!

Воинов отбросило невидимой волной к стенам пещеры, где они и замерли бездыханными.

Настала очередь жреца. Анару бросился в бой.

— Аргос! Фатум! Кира сае! [Заклинания на языке Древних, точный перевод которых неизвестен (др.).]

Сыпля заклинаниями, колдун шел на него.

В ответ жрец сложил руки на груди крест-накрест и громко произнес:

— Аквадус!

Тут же вокруг него образовался незримый защитный купол, о который заклинания Анару рассыпались, не причинив никакого вреда.

— Я готов к твоим выходкам, колдун! — прокричал жрец. — Тебе меня не одолеть!

Неожиданно под сводом пещеры метнулась тень. На защитника святилища, издав боевой свистящий клич, ринулась Аэлла. Птица впилась жрецу когтями прямо в лицо, опрокинув его на спину. Анару осталось лишь добить лежащего. Через мгновение схватка была окончена.

Сипуха вернулась на плечо спутника и завертела головой. Более противников не оказалось, путь к искомому артефакту был свободен.

Колдун подошел к постаменту. Немного превышая три локтя в высоту, он был отлит из чистого золота. По четырем внешним граням вязью струились символы и письмена на разных языках — защитные печати и заклинания от незваных гостей.

Анару криво усмехнулся:

— А эра ам неа делантра [Ты этим меня не остановишь (др.).].

На полу, у самого основания постамента, виднелось два оттиска ладоней — левой и правой. Он молча сел на колени и приложил к ним свои руки.

Шепот заклинания наполнил пещеру. Он говорил не спеша, нараспев, то затихая, то усиливая голос. По мере того как слова слетали с его губ, сияние над постаментом, в котором парил артефакт, тускнело. Когда оно растворилось окончательно, лезвие топора, звякнув, опустилось на золотую подставку.

Поднявшись с колен, колдун достал из сумы полотняный сверток, не спеша развязал стягивающую его тесьму и развернул. Внутри оказалась украшенная замысловатым растительным рисунком рукоять. Он положил ее на постамент рядом с лезвием, и оно мгновенно притянулось к ней словно магнитом.

Легендарный лáбрис [Лабрис — в Древней Греции так называли двусторонний боевой или церемониальный топор.] был почти собран. Удовлетворенный своей работой, Анару кивнул и убрал его в свою суму.

В тот же миг далеко к западу от этих мест, в доме по Литейной, 26/28, на груди у Майкла ярким, кровавым светом загорелся рубин, но спящий парень видеть этого не мог.

Глава 8

Отдать концы [Отдать концы — команда в мореходстве, означающая отвязать канаты при отходе судна. // Собственно говоря, всего за неделю до этого Пиньятти направил Чиано пространный отчет, где указывал, как важно поскорее провести конклав для избрания нового папы. В любом случае представлялось, что такое собрание не за горами, ибо состояние здоровья нынешнего понтифика внушало большие опасения. Посол признавался: «Боюсь, пока длится теперешний понтификат, особых надежд питать не приходится». Он вспоминал, что говорил самому дуче: «Святой Отец упорно цепляется за свои идеи, и это упрямство лишь усугубляется из-за почтенного возраста и того недуга, который его терзает». Но Пиньятти все-таки сохранял некоторую надежду: «Я убежден, что следующий понтификат будет существенно отличаться от нынешнего». Pignatti to Ciano, January 14, 1939, ASDMAE, AISS, b. 95. Подробности этой истории см. в: Kertzer 2014. Записка Тардини цит. по: Coco 2019, p. 1155 (многоточие оригинала). ]

Несмотря на недружественные официальные отношения двух крупных держав, Великобритании и Российской империи, торговые операции между ними были стабильными и весьма взаимовыгодными.

Почивая на лаврах всемогущей «владычицы морей», корона стремилась продать все, чем обладала, и желательно по максимальной цене, хотя ей доставалось это практически даром. А в ответ же Англия желала получить ресурсы и материалы для наращивания собственного производства. То есть капитали́зм [Капитализм — экономическая система производства и распределения, основанная на частной собственности и свободе предпринимательства, главным критерием которой является увеличение капитала и получение прибыли. // Имя «Иорвет» — отсылка к Лливелину ап Иорверту (ок. 1173–1240), правителю королевства Гвинед, в древности расположенного на территории Уэльса. // Существовал и Иоло Моргануг, он же Эдвард Уильямс (1747–1826) — поэт и мистификатор, исследователь валлийского бардизма и друидизма, автор произведений, которые выдавал за древние.] как он есть.

Страны, которые позже остальных встали на этот путь развития, такие как Германия и Россия, не сразу поняли свою выгоду от завоевания мировых рынков и продолжали вести экономическую политику так же, как и ранее, что в будущем приведет к Первой мировой войне.

А пока корабли с пенькóй [Пенька — грубое лубяное волокно, получаемое из стеблей конопли. Оно отличается особой прочностью и стойкостью к соленой воде, поэтому применяется в морском деле. Канаты и веревки из пеньки используют до сих пор.], лесом и зерном продолжали ходить по Балтике из Петербурга в Европу, снабжая последнюю, кроме прочего, продуктами первой необходимости и забирая в ответ товары промышленного производства, коих на родине было не сыскать.

Таким образом, даже если бы Стейтем не подсуетился за друга, Петтерсы все равно легко бы добрались до России в любое время года. Как говорится, война войной, а… бизнес есть бизнес.

Джордж угрюмо смотрел на парусно-винтовой фрегат, стоящий у причала порта Пензанса, с надписью на борту: «Виктория». Сердце вновь начало щемить от не пойми откуда взявшейся тревоги.

Дело было не в названии, он прекрасно относился к королеве, но сам вид корабля вызывал в нем тяжкие воспоминания. Когда-то он уже ходил на подобном и даже успел погибнуть, если верить бумагам Ведомства секретной службы.

Марта с детьми, опережая друг друга, взлетели на борт и уже разместились по каютам, а он все стоял у причала.

— Пап, ты идешь?! — воскликнул вернувшийся Майкл.

С Джорджа спало оцепенение.

— Да, сын, — сказал он и натянуто улыбнулся.

— Па-а-ап, — протянул парень, — что-то случилось?

— Конечно нет, — соврал он. — Просто задумался.

Петтерс поднялся на борт. На душе скребли кошки. К нему вновь вернулись видения из дурного сна — заснеженный лес, звери-оборотни и лютый холод. Он пытался себя успокоить, отгоняя дурное предчувствие.

Через несколько дней они пересекут Балтийское море и окажутся в Петербурге, одном из самых красивых городов мира. Семья вместе, и причин для тревоги нет. Однако противный внутренний голос не унимался и продолжал нашептывать: «берегись, Петтерс», «впереди тебя ждет опасность», «еще не поздно вернуться». Мысленный диалог прервала команда капитана, пронесшаяся над палубой:

— Отдать концы!

Молодой матрос с красным, усыпанным прыщами лицом, пробежал мимо Джорджа к привязанному у фальшбóрта [Фальшборт — ограждение по краям наружной палубы судна, представляющее собой сплошную стену без вырезов или со специальными вырезами для стока воды.] канату. Он уцепил конец веревки, завязанной в бант, и потянул на себя, но узел лишь туже затянулся. И без того нервное состояние матроса грозило перерасти в панику. Руки судорожно шарили по мокрому пеньковому канату. Джордж, молча наблюдавший за стараниями паренька, решил сжалиться над беднягой.

— Это бýлинь [Булинь — в морском деле — незатягивающаяся петля на конце троса; за простоту и универсальность применения иногда именуется королем узлов.], — тихо произнес Петтерс.

— Что?

Матрос вытаращил на мужчину глаза, в которых читалось одновременно удивление, отчаяние и страх перед грядущим наказанием за неисполнение приказа.

— Булинь, — так же тихо повторил Джордж. — Он же пáловый узел, беседочный или петля любовника. Чтобы развязать — сдвинь воротник и ослабь затяжку и только потом тяни за бант.

Парень смотрел на Петтерса непонимающим взглядом, будто тот разговаривал на латыни. Джордж тяжело вздохнул и покачал головой:

— И где вас только набирают.

Он подошел к матросу, аккуратно убрал его руки с каната и в два движения развязал узел. Паренек вытер пот со лба и, буркнув: «Спасибо, сэр», убежал.

Корабль отчалил. Теперь возвращаться было уже поздно. Оставалось уповать на Провидéние и надеяться на собственные силы. Джордж направился в свою каюту.

31 марта 1866 года парусно-винтовой фрегат «Виктория» отбыл из порта Пензанса, держа курс на Санкт-Петербург — столицу Российской империи.

В то же самое время за тысячи миль от берегов Туманного Альбиона, в местах более теплых, чем эти, произошла встреча, которая коренным образом изменит судьбы наших героев.

Молодой юноша неспешно прохаживался по вымощенным камнем дорожкам цветущего сада. В одной руке он держал золотой жезл, обвитый двумя змеями, обращенными друг к другу головами, в другой была чаша с вином. Иногда он останавливался, чтобы слегка пригубить из нее и воздать дань божественному напитку, а затем вновь продолжал свой променáд [Променад — зд.: прогулка.]. На лице юноши читалось умиротворение и спокойствие. Прекрасные ни́мфы [Нимфа (др. — греч. — «невеста») — божество природы в древнегреческой мифологии в виде девушки, олицетворяющей различные живительные и плодоносные силы Земли, природные объекты и явления. // Лилит — первая жена Адама в Талмуде и каббале. После расставания с ним стала демоницей и супругой Самаэля. ] тут и там сновали меж цветов, виноградных лоз и оливковых деревьев, приводя в порядок и без того безупречный пейзаж.

Неожиданно над головой прохаживающегося раздался оглушительный раскат грома, заставивший все живое в саду броситься врассыпную. Юноша остановился.

— Отец?

— Здравствуй, сын!

Слова эхом разлетались по округе, заставляя листья на деревьях вздрагивать, однако произносившего их видно не было.

— Чему обязан твоим визитом, отец?

— Разве я не вправе навестить своего любимого сына?! — пророкотал голос.

— Бесспорно, хотя последняя наша встреча была, эм… — молодой человек слегка закатил глаза, пытаясь вспомнить точную дату, — в момент моего зачатия.

— Но это не мешало мне любить тебя все это время!

— О! В этом я не сомневаюсь, ты у нас очень любвеобильный, — с улыбкой проговорил юноша, а потом громко добавил: — Лучший отец в мире!

Сказав это, он высоко поднял чашу с вином у себя над головой, а затем залпом осушил ее.