Рэймонд дал краткое изложение сути хакерского духа в своем описании философии UNIX-хакеров [UNIX — семейство операционных систем (ОС), восходящих к операционной системе компьютеров-мейнфреймов. На базе или на основе совместимости с ОС UNIX развиваются ОС Linux, Android и ОС для компьютеров и мобильных устройств Apple.]:


Для правильного понимания философии UNIX вы должны быть приверженцем совершенства. Вы должны верить, что искусство программирования достойно приложения всего интеллекта и всей страсти, на которые вы только способны. Разработка и внедрение программ должны быть веселым искусством и высокой игрой. И если такой подход смущает вас или кажется чересчур выспренним, самое время хорошенько задуматься; спросите себя, не забыли ли вы о чем-то важном. Почему из всех способов зарабатывать деньги или проводить время вы выбрали именно программирование? Возможно, потому что когда-то оно было вашей страстью…

Для правильного понимания философии UNIX вы должны выработать такой подход (или вернуться к нему). Вам нужен искренний интерес. Вам нужен вкус к игре. Вам нужен зуд первооткрывателя [Raymond, The Art of Unix Programming (2000), ch. 1.].


Определяя дух хакерства, Рэймонд говорит о страсти, что резонирует с развлечением, которое Линус Торвальдс упоминает в прологе. Слово Рэймонда подходит даже больше, потому что, хотя оба понятия вызывают не предусмотренные в данном контексте ассоциации, интуитивно страсть лучше развлечения выражает все три описанные выше аспекта: преданность делу — интересному, вдохновляющему и приносящему радость.

Страстное отношение к работе не является исключительным достоянием компьютерных хакеров. К примеру, мир научных исследований демонстрирует его испокон веков. Дух страстного научного любопытства получил свое выражение около 2500 лет назад, когда основатель первой академии Платон сказал о философии:


Только если кто постоянно занимается этим делом и слил с ним всю свою жизнь, у него внезапно, как свет, засиявший от искры огня, возникает в душе это сознание и само себя там питает [Письмо 7.341c — d, [цит. по изданию: Платон. Законы, послезаконие, письма (Слово о сущем). СПб.: Наука, 2014]. Научная страсть — постоянная тема всех «сократовских» трудов Платона. Алкивиад в «Пире» говорит о «философском неистовстве» Сократа (218b). В «Федре» сказано, что простой народ считает философов безумцами, но это божественное безумие (или высшая страсть). Платон также подчеркивает буквальное значение слова «философия» («любовь к мудрости») в диалогах, затрагивающих роль философии, таких как «Государство», «Пир», «Федр», «Теэтет», «Горгий», а также в «Апологии».].


Тот же подход разделяют профессионалы во всех других сферах жизни — в искусстве, технике, работе с информацией; менеджеры и инженеры, работники медиа и дизайнеры.

Не только «Файл хакерского жаргона» раскрывает нам суть хакера. На первой Хакерской конференции 1984 года в Сан-Франциско Беррелл Смит, один из первых разработчиков Apple Macintosh, выразил ее так:


Хакер может заниматься чем угодно и оставаться хакером. Можно быть хакером-плотником. Необязательно заниматься хай-теком, главное — это мастерство и увлеченность своим делом [Levy, Hackers, p. 434.].


В своем пособии How to Become a Hacker («Как стать хакером», 1999) Эрик Рэймонд пишет:


Люди применяют хакерский подход и в других сферах [кроме программирования], например в электронике и музыке, — по сути, мы видим его во всех высших проявлениях профессионального мастерства [Raymond, How to Become a Hacker, p. 232.].


С этой точки зрения компьютерные хакеры являются превосходным примером следования более общей рабочей этике — назовем ее рабочая этика хакеров, — которая завоевывает позиции в нашем сетевом обществе, где роль информационных профессионалов непрерывно возрастает. И хотя мы будем использовать термин, зародившийся в хакерской среде, мы должны помнить, что можно говорить о хакерской этике вообще без какой-либо связи с компьютерами. Мы обсуждаем вызов довлевшей над нами многие века протестантской рабочей этике, которая все еще не потеряла своей власти.

Посмотрим, каким историческим и общественным силам этика хакера в этом смысле противостоит. Известное выражение «протестантская рабочая этика» происходит, как мы уже говорили, из книги Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма». Вебер начинает с указания на то, что восприятие работы как долга лежит в основе духа капитализма, зародившегося в XVI веке:


В самом деле, столь привычное для нас теперь, а по существу отнюдь не само собой разумеющееся представление о профессиональном долге, об обязательствах, которые каждый человек должен ощущать и ощущает по отношению к своей «профессиональной» деятельности, в чем бы она ни заключалась и независимо от того, воспринимается ли она индивидом как использование его рабочей силы или его имущества (в качестве «капитала»), — это представление характерно для «социальной этики» капиталистической культуры, а в известном смысле имеет для нее и конститутивное значение [Здесь и далее цитаты из книги «Протестантская этика…» даны в переводе Ю. Н. Давыдова.].


Вебер продолжает:


…Совершенно необходимы не только развитое чувство ответственности, но и такой строй мышления, который, хотя бы во время работы, исключал неизменный вопрос, как бы при максимуме удобства и минимуме напряжения сохранить свой обычный заработок, — такой строй мышления, при котором труд становится абсолютной самоцелью, «призванием».


Затем Вебер показывает, как вторая описанная им и также возникшая в XVI веке сила, протестантизм, развила и укрепила эти взгляды. Богослов Ричард Бакстер изложил протестантскую рабочую этику предельно ясно:


Бог помогает нам и поддерживает в нас энергию для того, чтобы мы могли осуществить нашу деятельность, труд — нравственная и естественная цель власти… Пренебрегать этим, говоря: я буду молиться и предаваться медитациям — равносильно тому, что твой слуга отказал бы тебе в самой необходимой услуге, выполняя другую, значительно менее важную [Ричард Бакстер, Christian Directory, цитируется у Вебера в «Протестантской этике», стр. 249–250 русского издания.].


Богу не нужны молитвы и медитация — ему нужен труд. Истинный приверженец духа капитализма, Бакстер советует работодателям добиваться от работников наилучших результатов, внушая им, что труд — дело совести:


Истинно благочестивая прислуга будет выполнять свои обязанности как долг послушания Богу, как если бы сам Бог требовал от нее выполнения работы [Там же, с. 268.].


Бакстер подводит итог своим рассуждениям, называя труд «призванием», — подходящее определение для протестантской рабочей этики: работа самоценна, выполнять свою работу следует как можно лучше, относиться к работе нужно как к долгу, который следует выполнять, потому что его следует выполнять.

В то время как рабочая этика хакеров уходит корнями в академию, единственный исторический предшественник протестантской этики, согласно Веберу, — монастырь. И действительно, углубившись в сравнение Вебера, мы увидим много общего. К примеру, в уставе монахов-бенедиктинцев VI века мы обнаружим требование к монахам воспринимать назначенную им работу как долг и укор склонным к лености братьям: «Праздность — враг души» [Устав святого Бенедикта, глава 48. Цит. по http://www.odinblago.ru/feofan_inocheskie_ustavi/18.]. Монахи также обязаны были безропотно исполнять все, что им сказано. В V веке предшественник бенедиктинцев Иоанн Кассиан в своем монастырском уставе с похвалой отзывался о некоем брате Иоанне, покорно взявшемся по приказу старца перетаскивать неподъемный камень:


Однажды другие братья хотели по примеру Иоанна научиться послушанию. Старец, призвав его, приказал скорее прикатить огромный камень, который и много народа не могли сдвинуть с места. Иоанн с таким усилием стал напирать на камень, что от пота не только одежда его промокла, но и камень увлажнился. И теперь он принялся за исполнение приказания со всем простосердечием и не думая о несбыточности его, ибо он уверен был, что старец ничего не может приказывать ненужного и неосновательного [Кассиан. Послание к Кастору, епископу Аптскому, о правилах общежительных монастырей. Книга 4, глава 26. Здесь и далее цит. по https://azbyka.ru/otechnik/Ioann_Kassian_Rimljanin/kastoru/.].


Такой сизифов труд воплощает главную идею монашества — выполнять любое послушание не сомневаясь [Знаменитый отшельник Антоний, которого считают основателем христианского монашества в IV веке, своей работой подавал пример всем монахам последующих времен. Афанасий Великий в «Житии Антония» пишет: «Работал собственными своими руками, слыша, что праздный ниже да яст (2 Сол. 3: 10), и иное издерживал на хлеб себе, иное же на нуждающихся» (3). [Цит. по изданию: Святитель Афанасий Великий. Творения в 4 томах. Том III. М.: Спасо-Преображенский Валаамский монастырь, 1994. С. 178–251. Репринтное воспроизведение издания: Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902–1903, из фондов Государственной исторической библиотеки; ссылка http://www.orthlib.ru/Athanasius/ant.html.] См. также Apophthegmata Patrum: «Св. авва Антоний, пребывая некогда в пустыне, впал в уныние и в большое омрачение помыслов и говорил Богу: Господи! я хочу спастись, а помыслы не позволяют мне. Что мне делать в скорби моей? Как спасусь? — И вскоре встав, Антоний вышел вон, — и вот видит кого-то похожего на себя, который сидел и работал, потом встал из-за работы и молился; после опять сел и вил веревку; далее опять стал на молитву. Это был Ангел Господень, посланный для наставления и подкрепления Антония. И Ангел сказал Антонию: и ты делай так, — и спасешься! Услышав сие, Антоний возымел великую радость и дерзновение, — и поступая так, спасался». [Цит. по: Древний патерик. Достопамятные сказания о подвижничестве святых и блаженных отцов. https://azbyka.ru/otechnik/Zhitija_svjatykh/drevnij-paterik/7.] В дополнение к уставам Кассиана и Бенедикта, важную роль играл устав св. Василия Великого. Василий говорит о том, как труд способствует благочестию: «Господь наш Иисус Христос говорит, что не просто всякий и во всяком случае „достоин пропитания“, но „трудящийся“ (Мф. 10: 10), и апостол повелевает трудиться и делать своими руками „полезное“, дабы иметь что подать „нуждающемуся“ (Еф. 4: 28), то из сего само собою явствует, что надобно ревностно заниматься рукоделием. Ибо цель благочестия надобно почитать не предлогом к бездействию и не удалением от труда, но побуждением к подвижничеству, к большим трудам, к терпению в скорбях, чтобы и нам можно было сказать: „в труде и в изнурении, часто в бдении, в голоде и жажде“ (2 Кор. 11: 27)». («Правила, пространно изложенные в вопросах и ответах», вопрос 37, цит. по: https://azbyka.ru/otechnik/Vasilij_Velikij/pravila-prostranno-izlozhennye-v-voprosah-i-otvetah/.) Единственной ветвью античной философии, восхвалявшей работу, был стоицизм, влияние которого на монашескую жизнь хорошо известно. К примеру, Эпиктет учил: «Не следовало ли бы и при вскапывании, и при пахании, и при еде петь гимн в честь бога?» и «Что же я хочу этим сказать? Что живое существо должно быть бездеятельным? Ни в коем случае!» («Беседы», 1.16 и 1.10, цит. по: https://www.e-reading.club/bookreader.php/90268/Epiktet_-_Besedy.html.) Но ни монахи, ни стоики не пошли в восхвалении работы так далеко, как протестантская этика (см. Birgit van den Hoven, Work in Ancient and Medieval Thought, 1996).]. Устав бенедиктинцев прямо говорит, что смысл работы неважен, ибо ее подлинная цель — не сделать что-либо, а усмирить душу работника послушанием — правило, которое до сих пор соблюдается во многих офисах [Бенедикт писал: «Мастера, если бывают в монастыре (из братий), должны делать свои дела со всем смирением. Если кто из них станет гордиться мастерством своим, яко доставляющий чрез него монастырю нечто, такого отставить надо от мастерства, и опять не приставлять к нему; разве только, когда смирится, авва может позволить ему опять заняться им» (Устав святого Бенедикта, глава 57).]. В Средние века эта протопротестантская этика практиковалась только в стенах монастырей и не была главной даже в церкви в целом, не говоря уже о мирянах. И только на волне протестантской Реформации монашеское мышление выплеснулось из келий во внешний мир.

Тем не менее Вебер подчеркивает, что, хотя дух капитализма и черпал свое религиозное оправдание в протестантской этике, последняя сама скоро секуляризировалась и зажила по своим собственным законам. По знаменитому выражению самого Вебера, этика протестанта стала отрешенной от религии железной клеткой [Вебер. Протестантская этика. С. 181–183. Исследование Вебера имеет два измерения. С одной стороны, это историческая теория о важной роли протестантской этики в становлении духа капитализма. С другой — внеисторический анализ определенной социальной этики. Так как первое из этих измерений можно до некоторой степени опровергнуть эмпирически — скажем, на примере католической Венеции, где дух капитализма развивался параллельно с протестантской Европой (краткую сводку наиболее значимых контраргументов к теории Вебера приводит Энтони Гидденс в предисловии к английскому изданию), и оно не является значительным фактором нашего времени, я сосредоточусь на втором, используя термины «дух капитализма» и «протестантская этика» в аналитическом, а не в историческом значении. Так как два главных аспекта значений этих терминов совпадают, в предметной дискуссии они взаимозаменяемы. (Подробнее о взаимоотношениях протестантской этики и духа капитализма см. у Вебера части 1–3.)]. Это принципиальное определение. В нашем глобальном мире к выражению «протестантская этика» следует относиться так же, как и к понятию «платоническая любовь». Когда мы говорим, что кто-то платонически влюблен, мы отнюдь не имеем в виду, что этот влюбленный — поклонник античного философа Платона с его метафизикой и прочим. Платонически любить способен последователь каких угодно философских, религиозных и культурных воззрений. Точно так же протестантской этики можно придерживаться независимо от принадлежности к культуре и вере Реформации. Японец, атеист, ревностный католик могут — и часто ведут себя — в соответствии с канонами протестантской этики.

За примерами влияния протестантской этики не нужно далеко ходить. Фразы вроде «я всегда все делаю хорошо» или те части прощальных речей при проводах на пенсию, в которых говорится о том, что работник всегда был «трудолюбивым / ответственным / надежным / верным сотрудником», — вот наследие протестантской этики, поскольку в них нет ни слова о сути работы, которую выполнял виновник торжества. Возвышение работы до цели и смысла жизни — в крайних случаях у трудоголиков нет времени на собственных близких — еще один признак протестантской этики. Работу выполняют, стиснув зубы, забыв обо всем, кроме ответственности, и мучась угрызениями совести, если приходится пропустить денек-другой по болезни.