Огдена я увидел лишь мельком, когда Эбни провожал его в свой кабинет. Мальчишка показался мне довольно самоуверенным и весьма похожим на портрет из отеля «Гвельф», разве что еще противнее.

Дверь кабинета тут же вновь открылась, и вышел мой наниматель. На меня он взглянул с явным облегчением.

— А, мистер Бернс! Как раз хотел вас искать. Можете уделить мне минутку? Давайте пройдем в столовую… Наш новый ученик по фамилии Форд, — продолжил он, затворив дверь, — довольно… э-э… примечательный мальчик. Он американец, сын мистера Элмера Форда. Поскольку он будет в значительной мере на вашем попечении, мне бы хотелось подготовить вас к его… э-э… особенностям.

— Чем же он примечателен?

Лицо директора дернулось, он промокнул лоб шелковым платком.

— Он… э-э… скажем так, своеобразен во многих отношениях, если сравнивать с учениками, что прошли через мои руки, а до того, добавим ради справедливости, пользовались всеми преимуществами весьма утонченной домашней жизни. В то время как, без сомнения, au fond [По сути, в глубине души (фр).]… в глубине души он хороший мальчик, просто превосходный, в настоящее время он ведет себя… э-э… необычно. Я склонен предположить, что его с самого детства систематически баловали. Ни малейшего понятия о дисциплине! Также у него на удивление отсутствует… э-э… так сказать, мальчишество. Он лишен как застенчивости, так и детской способности удивляться, столь очаровательной, на мой взгляд, в наших маленьких англичанах. Огден как будто пресыщен, утомлен жизнью, а вкусы и мысли его скороспелы и нетипичны для такого возраста. Порой он выражается настолько… э-э… скажем так, без всякого почтения к устоявшимся авторитетам. — Мистер Эбни сделал паузу и вновь утер лоб платком. — Мистер Форд, его отец, поразил меня своими способностями — типичный американский торговый магнат. Он на редкость откровенно поведал о своих семейных делах в связи с сыном. Не припомню в точности его слов, но суть в том, что до недавних пор миссис Форд воспитывала мальчика в одиночку и сильно разбаловала его, фактически… э-э… — мистер Форд был весьма красноречив — испортила сына. Что и послужило — само собой, это между нами — истинной причиной развода, который, к несчастью… э-э… случился. Мистер Форд видит мою школу в какой-то мере, скажем так, противоядием и желает, чтобы мы твердо придерживались разумной дисциплины. Поэтому, мистер Бернс, я рассчитываю, что вы будете строго, но, конечно, гуманно пресекать такие привычки нового ученика, как… э-э… курение. Он всю дорогу сюда не выпускал изо рта сигарету, и я так и не смог, не применяя силу, убедить его с ней расстаться. Однако поскольку теперь он у нас и должен соблюдать наши правила…

— Разумеется, — кивнул я.

— Вот и все, что я хотел сказать. Думаю, вам стоит познакомиться прямо сейчас. Вы найдете его в кабинете.

Директор удалился, а я отправился знакомиться с Капитальчиком.

Меня приветствовало облако табачного дыма из-за спинки кресла. Затем я увидел пару ног в башмаках, покоящихся на каминной решетке. Шагнув к свету, я узрел мальчишку целиком. Он разлегся в кресле, устремив глаза к потолку в мечтательной рассеянности. Когда я приблизился, он затянулся сигаретой, глянул мельком на меня, вновь отвел взгляд и выпустил клуб дыма. Я его не заинтересовал.

Наверное, меня укололо такое безразличие, и я отнесся к новичку с предубеждением. Так или иначе, он показался мне крайне непривлекательным. Портрет ему льстил. Жирное тело, круглое лицо нездорового цвета, тусклый взгляд и брюзгливо обвисший рот — все признаки пресыщенности.

Столь чванливое высокомерие выводило из себя, и я склонен к предположению, как выразился бы мистер Эбни, что мои слова прозвучали куда резче, чем он предпочел бы.

— Брось сигарету! — велел я.

К моему изумлению, Огден тут же повиновался. Я уже начал подумывать, не слишком ли я с ним крут — вид он имел и впрямь до странности взрослый, — но тут он достал из кармана и раскрыл серебряный портсигар. Стало ясно, что за каминную решетку полетел окурок.

Я выхватил портсигар у него из рук и бросил на стол. Только теперь мальчишка в полной мере осознал мое присутствие.

— Дьявольская наглость, будь я проклят! — фыркнул он.

Особенности нового ученика проявлялись одна за другой. Я понял, что имел в виду директор, когда говорил о его манере выражаться.

— Не чертыхайся! — одернул я.

Некоторое время мы пристально разглядывали друг друга.

— Вы кто? — спросил он.

Я назвал себя.

— А чего пристаете?

— Мне платят, чтобы приставал. Это долг преподавателя.

— А, так вы здешний учитель?

— Один из них. Кстати, напомню одну небольшую формальность: в ходе наших оживленных бесед ты должен обращаться ко мне «сэр».

— Как-как? Да идите вы!

— Прошу прощения?

— Идите лесом!

Кажется, он имел в виду, что рассмотрел мое предложение, но сожалеет о невозможности его принять.

— Ты разве не обращался к своему учителю «сэр», когда жил дома?

— Чего? С вами обхохочешься, животики надорвешь.

— Как я вижу, к старшим ты особого уважения не питаешь?

— Это вы про учителей? Еще чего!

— Ты говоришь о них во множественном числе. Что, кроме мистера Бростера были и другие?

— А как же, — расхохотался он, — мильен, не меньше!

— Чертовски не повезло бедолагам, — усмехнулся я.

— Ну, и кто из нас чертыхается?

— Ладно, просто не повезло, — признал я его правоту. — И что с ними случилось — свели счеты с жизнью?

— Уволились. Не их вина, я крепкий орешек — имейте в виду. — Мальчишка потянулся к портсигару, но я проворно сунул его в карман. — Да ладно вам, достали уже!

— Это чувство взаимно.

— Думаете, вам все можно? Надувать щеки и командовать?

— Весьма точное определение моих обязанностей.

— Ошибаетесь! Я про вашу лавочку все уже знаю, главный пустомеля по дороге только и делал, что болтал. — Характеристику, данную мистеру Эбни, трудно было не признать удачной. — Он тут единственный босс, и наказывать учеников никто больше не может. Только троньте и вылетите вон! А сам он не станет, потому что мой отец платит ему вдвое, и он до дрожи в коленках боится меня потерять, если вдруг что.

— Ну, в принципе, так оно и есть.

— Даже не сомневайтесь.

Я окинул взглядом развалившегося в кресле пузана.

— Забавный ты малыш.

Он сердито набычился, маленькие глазки сверкнули.

— Но-но, вы не нарывайтесь, знаете ли! Совсем обнаглели. Что вы о себе возомнили?! Да кто вы такой?

— Я — твой ангел-хранитель! Тот, кто возьмет тебя в оборот и сделает лучиком семейного счастья. Я знаю таких, как ты, вдоль и поперек, повидал в Америке среди ваших родных небоскребов. Перекормленные сынки миллионеров все на один лад — если папаша не пристроит к делу, пока не вышли из коротких штанишек, пиши пропало. Воображают себя центром вселенной, а когда оказывается, что все не так, получают, что заслужили, с процентами! — Меня несло, хоть он и пытался перебить. Я увлекся любимой темой, над которой размышлял с того самого вечера, когда получил некое письмо в клубе. — Знавал я одного типа, который начинал в точности, как ты. Денег у него было полно, он никогда не работал и привык воображать себя принцем. А в результате… Что, наскучил я тебе?

Мальчик-капитальчик зевнул.

— Да чего там, валяйте, если нравится.

— Ладно, это история долгая, так что не стану сильно докучать. Короче, мораль в том, что мальчика, которого ждут большие деньги, просто необходимо брать в ежовые рукавицы и учить уму-разуму, пока он еще не вырос.

— Болтовня одна. — Он лениво потянулся. — Ну и как, интересно, вы собираетесь это делать?

Я задумчиво окинул его взглядом.

— М-м… с чего же начать? Мне кажется, сейчас тебе больше всего необходимы физические упражнения. Будем каждый день вместе бегать, и к концу недели ты себя не узнаешь.

— Послушайте, если вы задумали меня гонять…

— Возьму за ручонку и побегу, и никуда ты не денешься! Зато спустя годы, когда выиграешь марафон на Олимпийских играх, придешь ко мне со слезами на глазах и скажешь…

— Что еще за сопли?!

— Может, и так скажешь. — Я глянул на часы. — Между прочим, кое-кому пора в кроватку, время позднее.

Он изумленно вытаращился:

— Что?!

— Да-да.

Казалось, это его больше насмешило, чем разозлило.

— Во сколько, вы думаете, я обычно ложусь?

— Я знаю, когда ты будешь ложиться здесь — в девять часов.

Словно в подтверждение, дверь открылась и вошла домоправительница.

— Полагаю, мистер Бернс, мальчику пора в постель.

— Я ему только что об этом сообщил, миссис Атвелл.

— Да вы спятили! — фыркнул Капитальчик. — Ни за что!

Она в отчаянии повернулась ко мне:

— Впервые вижу такого мальчика!

Сейчас на кону стоял весь механизм школы. От любой нерешительности авторитет власти пошатнется, и восстановить его потом будет непросто. Ситуация взывала к действию.

Я наклонился и выдрал элитного отпрыска из кресла, будто устрицу из раковины. Всю дорогу он с визгом лягал меня в живот и в колени, визжал и на лестнице, пока я тащил его наверх, и не умолкал до самой своей комнаты.