Миссис Вадингтон проводила молодого человека взглядом, едва ли соответствовавшим добрым старым традициям американского гостеприимства.

— Феррис! — обратилась она к слуге, когда дверь за гостем закрылась.

— Что прикажете, мадам?

— Феррис! Этот человек ни под каким предлогом не должен переступить порог моего дома.

— Слушаю, мадам.

* * *

Стояло теплое весеннее утро, когда Джордж Финч поднялся по ступенькам крыльца дома номер шестнадцать по Семьдесят Девятой улице и позвонил. Не нем был костюм цвета голубиного крыла, а под мышкой он держал огромное полотно в масляных красках, завернутое в коричневую бумагу. После долгих размышлений он решил поднести мисс Молли Вадингтон лучший свой труд «Привет весне». На этой картине была изображена молодая женщина, весьма скудно одетая и, очевидно, страдающая особенно острой формой болезни, известной под названием «Пляска св. Витта». По-видимому, художник запечатлел женщину на полотне в тот момент, когда она наступила на острый булыжник. Тем не менее, Джордж считал эту картину своим шедевром, и он намеревался ее преподнести прелестной Молли.

Дверь отворилась, и Джордж увидел перед собой величественного Ферриса.

— Все покупки нужно передавать с черного хода, — произнес Феррис, бесстрастно глядя на Джорджа.

Джордж Финч часто замигал глазами.

— Я бы хотел видеть мисс Вадингтон.

— Мисс Вадингтон вышли-с.

— Не могу ли я видеть мистера Вадингтона? — спросил Джордж, решив, должно-быть, примириться даже с этим.

— Мистер Вадингтон вышли-с.

Джордж в течение нескольких секунд колебался, но любовь сбрасывает с пути все препятствия, и он снова заговорил:

— Не могу ли я видеть миссис Вадингтон?

— Миссис Вадингтон вышли-с.

Едва Феррис произнес эти слова, как из глубины дома донесся повелительный женский голос, кого-то отчитывающий за раскуривание в ее гостиной.

— Но я слышу ее голос — сказал Джордж.

Феррис пожал плечами, точно отказываясь от всяких попыток входить в обсуждение подобной мистерии. По-видимому, он хотел этим жестом сказать, что Джордж, возможно, обладает какой-то особой психической силой, дающей ему возможность видеть людей на расстоянии.

— Миссис Вадингтон вышли-с, — снова повторил Феррис.

Снова воцарилась тишина.

— Чудесный день — заметил Джордж.

— Погода обещает быть хорошей, — согласился с ним Феррис тем же бесстрастным голосом. Джордж, пятясь и спотыкаясь, спустился с крыльца, и на этом задушевная беседа закончилась.

Глава четвертая

— Расскажите мне все подробно, — сказал Гамильтон Бимиш.

Джордж изложил ему все детали.

Несчастный молодой человек еще не пришел в себя после понесенного афронта. Он в продолжение нескольких часов бродил по улицам Нью-Йорка, не находя себе места, и, наконец, поднялся к Гамильтону Бимишу, надеясь, что более проницательный ум окажется в состоянии обнаружить розовую подкладку под черными тучами, застилавшими его горизонт.

— Дайте-ка мне хорошенько разобраться в этом — сказал Гамильтон Бимиш. — Вы позвонили, не так ли?

— Да.

— Слуга открыл вам дверь, но не впустил вас?

— Да.

Гамильтон Бимиш с глубоким сочувствием посмотрел на своего страждущего друга.

— Бедный дубиноголовый Джордж, — промолвил он, наконец. — Я вижу, что вы натворили не мало бед. Вы все испортили своей безрассудной порывистостью. Вам надо было ждать, пока я не введу вас в дом к Вадингтонам, пользуясь этой привилегией, как старый друг семьи. Я бы сразу направил вас по прямому пути. А теперь вы сами подвергли себя изгнанию.

— Когда старый Вадингтон пригласил меня к обеду, — заметьте, по своей доброй воле пригласил меня к обеду…

— Вам следовало дать ему пинка и возможно скорее удрать, — решительно прервал его Гамильтон Бимиш. — После того, казалось бы, что я рассказал вам про Сигсби Вадингтона, вы могли обманывать себя надеждой, будто его покровительство сделает вас любимцем семьи. Достаточно Вадингтону обнаружить расположение к кому бы то ни было, и жена его будет твердо убеждена, что он завел знакомство с типичным представителем нью-йоркских подонков. Если Сигсби Вадингтон осмелился бы даже пригласить к обеду наследника английского престола, его жена взгрела бы его за это. А когда он тащит в дом такого субъекта (простите меня за подобное выражение, но я ничего плохого этим не думаю), как вы, да еще за пять минут до начала званого обеда, расстраивая таким образом все планы хозяйки и наводя уныние на повара, можете ли вы упрекать его жену за то, что она смотрела на вас волком? А хуже всего то, что вы вздумали выдавать себя за художника.

— Но я действительно художник! — возразил Джордж Финч, сразу занимая оборонительную позицию, так как насчет этого вопроса он придерживался определенного мнения.

— Действительно ли, или нет, это еще подлежит сомнению! Но так или иначе вам следовало бы скрыть это обстоятельство от миссис Вадингтон. Женщины ее породы считают художников темным пятном на теле общества. Я вам говорил, что она судит человека только по размерам его текущего счета в банке.

— У меня самого достаточно денег…

— Но как могла она это знать? Вы сказали ей, что вы художник, и она, естественно, сразу вообразила…

Телефон пронзительно задребезжал, прервав поток мыслей великого человека. Бимиш с некоторой досадой снял трубку, но выражение его лица тотчас же изменилось, едва он заговорил. — А, Молли, дитя мое!

— Молли! — воскликнул Джордж Финч.

Мистер Бимиш оставил его восклицание без всякого внимания.

— Да, да, продолжал он говорить по телефону — он принадлежит к числу моих друзей.

— Это я? — взволнованно спросил Джордж.

Конец ознакомительного фрагмента