— Чего ради?

— Гм! Ведь я могу посмотреть на ее дом, не так ли?

— О, молодость! — воскликнул Гамильтон Бимиш, тоном благодушной терпимости. О, молодая кровь!

И с этими словами он выкинул вверх обе гири и вновь занялся гимнастическими упражнениями.

* * *

— Мэлэт!

— Что прикажете, сэр?

— Вы отутюжили мой смокинг?

— Да, сэр.

— И хорошенько почистили его?

— Да, сэр.

— И галстуки приготовили?

— Да, сэр.

Джордж Финч откашлялся.

— Мэлэт!

— Что прикажете, сэр?

— Вы помните наш разговор?

— О чем, сэр?

— Относительно одной молодой леди…

— О, конечно, сэр!

— Насколько я понимаю, вы видели ее?

— Только мельком, сэр.

Джордж Финч снова откашлялся.

— Э-а-а… вы не находите, Мэлэт, что у нее довольно привлекательная наружность?

— Чрезвычайно привлекательная, сэр. Пышечка.

— Вот, точь-в-точь мое определение, Мэлэт.

— Правда, сэр?

— Пышечка, прелестное слово!

— Я тоже так думаю, сэр.

Джордж Финч в третий раз откашлялся.

— Коньяку с яичным желтком, сэр? — заботливо предложил Мэлэт.

— Нет, благодарю вас.

— Как вам будет угодно, сэр.

— Мэлэт!

— Что прикажете, сэр?

— Я только-что узнал, что мистер Бимиш близкий друг этой молодой леди.

— Ска-а-а-жите, сэр!

— И он меня познакомит с нею!

— Я очень рад это слышать, сэр!

Джордж Финч глубоко вздохнул.

— Как хорошо жить на свете, Мэлэт!

— Это как кому нравится, сэр.

— Пойдемте выбирать галстук, Мэлэт!

Глава вторая

В семь часов тридцать минут вечера, приблизительно в то время, когда Джордж Финч примерял пятый галстук, в доме номер шестнадцать по Семьдесят Девятой улице, в будуаре, отделанном в византийском стиле, стояла женщина, бегая по комнате.

Читатель, возможно, найдет некоторое противоречие в этом определении. Как же это возможно, спросит он, чтобы человек одновременно стоял и бегал по комнате? На это я отвечу: это вполне возможно при условии, если он или она находятся в взволнованном состоянии. Делается же это следующим образом. Вы становитесь на одном месте и начинаете быстро поднимать одну ногу за другой, как солдаты отбивают так называемый шаг на месте. Иногда это единственное средство, при помощи которого женщина с сильной волей может предотвратить истерику.

А миссис Вадингтон, несомненно, была сильная женщина. Правду сказать, она была такого сложения, что с первого взгляда ее можно было принять за женщину-атлета из цирка. Роста она была не высокого, но зато ее до такой степени распирало во все стороны, что получалось впечатление чего-то необъятного. Ни один театр, как бы скучна ни была пьеса, не мог бы назваться пустым, если бы только миссис Вадингтон удостоила занять место в партере. Когда миссис Вадингтон сидела на лекции, у лектора создавалось такое представление, точно перед ним находится значительная часть населения Соединенных Штатов. А когда миссис Вадингтон ездила лечиться в Карлсбад, заведующий источниками начинал нервничать, так как у него возникало сомнение, хватит ли на всех воды.

Огромные размеры миссис Вадингтон невероятно огорчали ее мужа, хотя заметим тут же, что не в этом одном заключались его огорчения. Когда он женился на ней, она была только довольно полная. Но миссис Вадингтон оказалась единственной наследницей знаменитого сырного короля, оставившего ей несколько миллионов долларов. И Сигсби Вадингтон нередко говорил, что большая часть процентов с этого капитала ушла на жиры и витамины.

Итак, миссис Вадингтон стояла в будуаре, бегая по комнате, когда в дверь постучались.

— Лорд Хэнстантон, — объявил старший слуга Феррис.

До сих пор речь шла о мужчинах, которые ни в коем случае не могли бы служить образцом мужской красоты. Зато Феррис вполне спасал положение. Он был высокого роста, великолепно сложен, у него были голубые глаза-правда, один из них стеклянный — и красивые усы. Его фрак был, несомненно, сшит портным, способным вдохновляться, а затем выутюжен каким-то гением. Его галстук можно было назвать только эфемерной белой бабочкой, слетевшей с небес и опустившейся прямиком на ворот его сорочки. И если бы Джордж Финч, который в этот момент комкал уже восьмой галстук, увидел Ферриса, он задрожал бы от зависти и расплакался бы с досады.

— Ну-с, вот и мы! — промолвил лорд Хэнстантон и после короткой паузы добавил, точно это было абсолютно необходимо для данного случая: — Так-так!

— Как это мило с вашей стороны, что вы пришли — сказала миссис Вадингтон, поворачиваясь вокруг оси и дыша, как буйволица, поднявшаяся на вершину горы.

— О, что вы, — скромно запротестовал лорд Хэнстантон.

— Я была уверена, что на вас можно положиться!

— Вам остается только приказывать.

— Вы уже стали мне близким другом, несмотря на то, что я только недавно познакомилась с вами.

— Вы чем-нибудь встревожены? — спросил лорд Хэнстантон.

Дело в том, что обед был назначен на восемь тридцать, и лорд Хэнстантон немало удивился, когда в семь сорок к нему позвонил слуга миссис Вадингтон и попросил его немедленно приехать. Заметив, что хозяйка дома взволнована, лорд с ужасом подумал, уж не случилось ли чего-нибудь с обедом.

— Ах, у меня столько неприятностей!

Лорд Хэнстантон чуть заметно вздохнул. Ему уже представилась такая картина: повар испортил обед, и гостям придется ограничиться холодными закусками.

— У мистера Вадингтона опять случился один из его припадков.

— Мистер Вадингтон внезапно заболел?

— Ничего подобного, — задыхаясь ответила миссис Вадингтон. — Вы подумайте только, какой ужас! И должно же это случиться как раз перед званым обедом. Да еще после того, как вы потратили столько времени на его воспитание. Я неоднократно повторяла, что со времени вашего приезда в Америку Сигсби стал совершенно иным человеком. Он уже вполне разбирается, что и какой вилкой нужно есть, он даже в состоянии разумно рассуждать о соусах всякого рода.

— Я чрезвычайно рад, что мог оказать некоторую пользу своим…

— И когда я беру его погулять, он всегда ходит с той стороны, с какой ему полагается ходить. И вдруг извольте: накануне моего званого обеда у него внезапно один из его припадков.

— Но в чем же дело? Он не скандалит, я надеюсь?

— Нет! Хуже! Грустит!

— О чем же?

Зубы миссис Вадингтон щелкнули, точно зубья капкана.

— Сигсби снова загрустил по Дикому Западу.

— Неужели?

— Да, сэр. Представьте себе, он снова бредит о необъятном просторе степей Дикого Запада. Он кричит, что Нью-Йорк — это гнездо разврата, и он хочет туда, где мужчина-на самом деле мужчина! Если хотите знать мое мнение, то он, очевидно, снова начитался Фенимора Купера.

— Неужели нельзя ничего предпринять?

— Можно. Но только со временем. Я могу в довольно короткий срок наставить его на путь истинный, лишив его карманных денег. Но на это требуется время, а тут, извольте, через час соберутся уже гости, среди них наиболее видные персоны во всем Нью-Йорке, а Сигсби отказывается надеть смокинг и кричит, что, если мужчина хочет быть мужчиной, он должен сам добывать себе пищу и при свете звезд Западного неба жарить на углях бизонье седло. Ну, скажите, пожалуйста, что мне теперь делать с ним?

Лорд Хэнстантон задумчиво теребил ус.

— Весьма неприятно.

— Я подумала, что если вы не откажетесь зайти к нему и поговорить с ним, то он, возможно…

— Сомневаюсь, приведет ли это к чему-нибудь. А без него обедать никак нельзя?

— Тогда нас будет тринадцать за столом.

— Ага!

Лорд Хэнстантон вдруг просветлел.

— Эврика! — воскликнул он. — Пошлите к нему мисс Вадингтон, пусть она образумит его.

— Молли? Вы думаете, что он послушается ее?

— Мистер Вадингтон очень любит ее!

Миссис Вадингтон задумалась.

— Пожалуй, стоит попытаться. Я сейчас поднимусь наверх и посмотрю, одета ли она. Она милая девушка, не правда ли, лорд Хэнстантон?

— Прелестная! Обворожительная!

— Уверяю вас, что я люблю Молли так, как любила бы родную дочь!

— Несомненно! Несомненно!

— Но опять-таки, как ни горячо я люблю ее, я ни в коем случае не позволю ей слишком многого. Столько девушек в наше время оказываются испорченными, благодаря неразумной снисходительности.

— Совершенно верно!

— Я только мечтаю о том, лорд Хэнстантон, чтобы увидеть ее, наконец, счастливо замужем за хорошим человеком.

Лорд Хэнстантон закрыл дверь за миссис Вадингтон, потом несколько минут стоял в глубокой задумчивости. Возможно, что он ломал голову над вопросом, когда, в лучшем случае, надо рассчитывать на первый коктейль. Хотя возможно опять-таки, что он размышлял над каким-либо более глубоким вопросом — если только для лорда Хэнстантона существовало что-нибудь более глубокое.

* * *

Миссис Вадингтон всплыла наверх и остановилась возле одной из дверей на площадке лестницы.

— Молли! — позвала она.

— Я здесь, мама!

Миссис Вадингтон вошла в комнату, свирепо нахмурив брови. Сколько раз говорила она Молли, чтобы она называла ее не мама, а мамаша.

Впрочем, это был пустяк, о котором при данных обстоятельствах не стоило заводить разговора, и миссис Вадингтон опустилась на стул, который не преминул издать жалобный стон.