— Боже мой, мама, что с вами такое? — воскликнула Молли.

— Ушли ее куда-нибудь, — пробормотала миссис Вадингтон, кивая головой в сторону горничной.

— Хорошо, мама. Вы можете идти, Джулия, вы мне больше не нужны, я сама теперь справлюсь. Вы, может быть, выпьете немного воды, мама?

Девушка с искренней заботой смотрела на свою страждущую мачеху, скорбя в душе, что не может предложить ей чего-нибудь покрепче воды. Но ее покойная мать воспитала ее так, как воспитывали дочерей в старину, и, хотя это может показаться невероятным в наш просвещенный век, но факт тот, что Молли Вадингтон достигла двадцатилетнего возраста, не познакомившись даже поверхностно со спиртными напитками. И в данный момент, глядя на свою мачеху, которая задыхалась, как слон, удравший из дому вследствие семейных неприятностей, она, несомненно, скорбела о том, что не следует примеру других благоразумных девушек, которые всегда хранят у себя в будуаре серебряную фляжку с настоящим виски.

Но, несмотря на то, что небрежное воспитание не позволило Молли прийти на помощь мачехе в такой критический момент, нельзя было отрицать, что она в данную минуту представляла собою весьма картинную фигуру. И если бы Джордж Финч мог увидеть ее… Впрочем, если бы Джордж Финч сейчас увидел ее, он немедленно закрыл бы глаза, как подобает джентльмену, так как костюм Молли Вадингтон не предназначался сейчас для мужского взора.

Но опять-таки, как бы Джордж Финч ни поспешил сейчас же закрыть глаза, он не мог бы, тем не менее, не убедиться в первый же миг в том, что Мэлэт обнаружил изумительную способность в смысле подбора подходящего определения. Не могло быть никакого сомнения, что Молли Вадингтон была действительно пышечкой. На ней были сейчас розовые панталончики, а красивые ножки в шелковых чулках были обуты в прелестные туфельки. Маленькими ручками она придерживала голубой пеньюар с оторочкой из лебяжьего пуха. Коротко остриженные волосы обрамляли прелестное личико со слегка вздернутым носиком. Глаза у Молли были большие, а зубы маленькие, белые и ровные. На спине, чуть пониже затылка, у нее красовалось коричневое родимое пятнышко…

Короче говоря, если бы Джордж Финч успел увидеть ее на одно мгновение, он, несомненно, упал бы на четвереньки и, от восторга, завыл бы по-собачьи.

Наконец миссис Вадингтон стала спокойнее дышать и теперь снова сидела, выпрямившись, на стуле, со свойственной ей надменностью.

— Молли — строго начала миссис Вадингтон — ты в последнее время давала отцу читать Фенимора Купера?

— Конечно, нет!

— Ты уверена?

— Абсолютно. Едва ли у нас во всем доме найдется хотя бы одна книга Фенимора Купера!

— В таком случае, он опять тайком ходил в кинематограф и, наверное, видел там Вильяма Харта! — воскликнула миссис Вадингтон.

— Неужели он опять..?

— Да, снова один из его припадков!

— И серьезный?

— Настолько серьезный, что он отказывается надеть смокинг к обеду. Он заявил мне, что если «ребятишкам», — (миссис Вадингтон вздрогнула от одного лишь созвучия этих слогов), — если «ребятишкам» не нравится его фланелевая рубаха, то пусть они обедают без него. И лорд Хэнстантон посоветовал отправить тебя урезонивать отца.

— Лорд Хэнстантон! Он уже здесь?

— Я вызвала его по телефону. Я с каждым днем все больше и больше привязываюсь к нему. Ах, какой очаровательный человек!

— Угу! — промычала Молли тоном, не выражавшим особенной уверенности.

Дело в том, что мисс Вадингтон не питала слишком горячих чувств к лорду.

— Он так красив!

— Угу!

— И так благовоспитан!

— Угу!

— Я была бы счастлива, если бы ты вышла замуж за такого человека, как лорд Хэнстантон. Молли нервно теребила пуховую оторочку своего пеньюара. Уже не в первый раз между нею и мачехой заходил разговор на эту тему. И слова миссис Вадингтон служили в данную минуту для того, чтобы прозондировать почву.

— Право не знаю… — начала Молли.

— Чего ты не знаешь?

— Вы не находите, что уж больно он чопорный?

— Чопорный?

— Ну да, точно он весь туго накрахмален.

— Я не понимаю, что ты хочешь сказать. Но если ты думаешь, что у лорда Хэнстантона превосходные манеры, то я вполне согласна с тобой.

— Я далеко не уверена в том, что люблю людей с превосходными манерами — задумчиво возразила Молли. — Вы не находите, что человек робкий и застенчивый может быть вполне привлекательным?

Она умолкла, несколько раз переступила с ноги на ногу, а потом мечтательным голосом продолжала:

— Мужчина, за которого я хочу выйти замуж, должен быть невысокого роста, худощавый, с добрыми карими глазами, который осмеливается лишь издали глядеть на тебя, который так застенчив, что боится заговорить с тобою. А когда ему, наконец, предоставляется удобный случай для этого, он запинается, краснеет, издает ужасно забавные звуки, спотыкается и делается похожим на ребёнка…

Миссис Вадингтон медленно поднялась со стула, точно грозовая туча, нависшая над мирными полями.

— Молли! — крикнула она. — Кто этот молодой человек, о котором ты говоришь?

— Что вы, мама, ни о ком я не говорила! Я только рисовала себе в воображении!

— А! — произнесла миссис Вадингтон с большим облегчением. — Но, по твоим словам, можно было подумать, что ты знакома с ним.

— Как вы могли даже подумать?

— Я надеюсь, что, если найдется такой молодой человек, который будет глядеть на тебя, издавать забавные звуки и спотыкаться, ты не станешь обращать на него внимания.

— Ну, разумеется!

Внезапно миссис Вадингтон вздрогнула.

— Весь этот вздор, который ты говорила, совсем выбил у меня из головы все мысли о твоем отце. Скорее одевайся и сейчас же отправляйся к нему. Постарайся урезонить его. Если он откажется присутствовать на обеде, нас окажется тринадцать и тогда, конечно, все пропало.

— Я через несколько минут буду готова. Где сейчас папа?

— В библиотеке!

— Я сию минуту спущусь к нему.

— А когда ты кончишь говорить с ним, зайди в гостиную и поболтай с лордом Хэнстантоном. Он там совершенно один.

— Хорошо, мама.

— Мамаша, — поправила ее миссис Вадингтон.

— Хорошо, мамаша! — повторила Молли.

Мисс Вадингтон принадлежала к числу послушных, хороших девушек.

* * *

Молли Вадингтон была не только хорошей и послушной девушкой, она умела также убедительно говорить. И лучшим доказательством этого может послужить тот факт, что, когда стрелки показывали восемь часов десять минут, к дверям, которые вели в гостиную в доме номер шестнадцать по Семьдесят Девятой улице, спускался краснощекий человечек с курчавыми седыми волосами и с хмурым выражением лица. Это и был мистер Сигсби Вадингтон, одетый хотя и небрежно, но все же, как подобает джентльмену, готовящемуся присутствовать на званом обеде. Остановившись в дверях, Сигсби Вадингтон посмотрел на слугу Ферриса вызывающим, уничтожающим, презрительным взглядом.

Каждое достижение заслуживает, чтобы его описали подробно, а потому не безынтересно заметить, что Молли Вадингтон вошла в библиотеку, где находился ее отец, ровно без семи восемь. В восемь без шести минут и сорока пяти секунд она принялась уговаривать отца, в восемь без шести минут Сигсби Вадингтон начал сдавать позиции. В восемь без трех минут он был загнан в тупик. В восемь без одной минуты он поклялся, что ни в коем случае не уступит, и, конечно, уступил.

Мы не станем вдаваться в мелкие детали тех доводов, которыми Молли сумела воздействовать на отца. Если горячо любимая дочь говорит отцу, что давно уже ждет знаменательного дня, на котором должен присутствовать интересующий ее человек, что она даже сшила платье специально для этого случая, но все пойдет прахом, если он, отец ее, откажется присутствовать на обеде — у человека, который и после этого не сдастся на уговоры, в груди не сердце, а камень.

У мистера Вадингтона сердце ни в коем случае не было из камня. Правда, многие сведущие люди утверждали, что лоб у него медный, но насчет его сердца никто не мог сказать ничего дурного.

Ровно в восемь он был уже в своей комнате, где принялся напяливать на себя смокинг, а в восемь часов десять минут, как видите, он уже стоял внизу и смотрел на Ферриса уничтожающим взглядом.

Сигсби Вадингтон мысленно отметил, что Феррис похож на огромную бородавку.

Феррис мысленно отметил, что мистеру Вадингтону следовало бы постыдиться и не показываться на людях в таком галстуке.

Но мысли-это еще не слова. И Феррис вслух произнес следующее:

— Коктейль, сэр?

A Cигсби Baдингтон вслух ответил:

— Угу! Да поживее!

После этого диалога наступила пауза. Несмотря на коктейль, мистер Вадингтон все еще продолжал злобно глядеть исподлобья, а Феррис снова превратился в мраморное изваяние и, по своему обыкновению, стал перебирать в памяти воспоминания своих юных дней.

— Феррис! — произнес, наконец, мистер Вадингтон.

— Что прикажете, сэр

— Вы когда-нибудь были на Диком Западе, Феррис?

— Нет, сэр.

— У вас было когда-нибудь желание поехать на Дикий Запад, Феррис?

— Нет, сэр.

— Почему? — пожелал узнать мистер Вадингтон, и его лицо тотчас же приняло воинственное выражение.