Запрокинув голову назад, кладу руки на согнутые колени и закрываю глаза, которые вдруг отчего-то начинает жечь.

Ни мать, ни отец не оставили мне записку.

Они нарядились. Выпустили собаку. Сказали Мираи прийти позже, а не рано утром, как обычно.

Родители не написали мне записку.

В противоположном конце длинного коридора их закрытая спальня дамокловым мечом довлеет надо мной. Распахнув веки, смотрю на нее через свою открытую дверь.

Звуки в доме не изменились.

Ничего не изменилось.

Вдруг откуда-то доносится приглушенная вибрация. Чувство страха возвращает меня в реальность, и я моргаю. Что это такое?

Я думала, что отключила свой телефон.

Репортеры в курсе: запрос о комментариях нужно делать только через представителей моих родителей. Но это не останавливает особенно алчных — а таких большинство — от поисков номера моего сотового.

Протянув руку, нащупываю на столе мобильник, однако, когда нажимаю на кнопку питания, вижу, что он по-прежнему выключен.

Вибрация продолжается. Сердце пропускает удар, едва меня осеняет.

Это мой личный телефон. Спрятанный в ящике стола.

Лишь родители и Мираи знали этот номер. Он предназначался для экстренной связи, ведь я часто отключала другой. Правда, они никогда на него не звонили, поэтому я давно не носила второй сотовый с собой.

Я встаю на колени, открываю ящик, отсоединяю старый iPhone от зарядного устройства, падаю обратно на пол и смотрю на дисплей.

Колорадо. У меня нет знакомых в Колорадо.

Но на этот номер обычно никто не звонит. Возможно, его откопал какой-нибудь журналист. Хотя сомнительно. Он оформлен не на мое имя.

— Алло? — отвечаю я.

— Тирнан?

В низком голосе мужчины проскакивают нотки удивления, словно он не ожидал моего ответа. Или нервничает.

— Это Джейк Ван дер Берг.

Джейк Ван дер Берг…

— Твой дядя Джейк Ван дер Берг.

Тут я вспоминаю.

— Папин?..

— Брат, — заканчивает мужчина вместо меня. — Сводный брат вообще-то, да.

Я совсем забыла. Имя Джейка Ван дер Берга редко упоминали в нашем доме. За всю жизнь мне ни разу не приходилось общаться с родственниками, поэтому даже из головы вылетело, что они у меня есть.

Мать росла в приемных семьях, своего родного отца не знала, братьев и сестер у нее не было. У папы — только младший сводный брат, прекративший с ним общение и с которым я никогда не встречалась. Его родители умерли, так что у меня не было ни бабушек, ни дедушек, ни дядей, ни тетей, ни кузенов.

Есть лишь одна причина, почему он позвонил мне впервые за семнадцать лет.

— Эм, — бормочу я, подбирая слова, — ассистентка моей матери занимается организацией похорон. Если вам нужны детали, я ничего не знаю. Дам вам ее номер.

— Я не приеду на похороны.

На мгновение я замираю. Судя по тону, он раздражен.

К тому же Джейк не выразил соболезнований в связи с моей «утратой», что необычно. Они мне и не нужны, но тогда зачем он звонит? Решил, будто отец вписал его в завещание?

Если честно, он вполне мог это сделать. Я понятия не имею.

Прежде чем успеваю спросить, чего хочет Джейк, он прокашливается.

— Сегодня я получил звонок от адвоката твоего отца, Тирнан. Раз я твой единственный живой родственник, а ты еще несовершеннолетняя, похоже, родители передали тебя под мою опеку.

Под его опеку?

Похоже. Кажется, для него это тоже неожиданные новости.

Мне не нужна ничья опека.

Мужчина продолжает:

— Через пару месяцев тебе исполнится восемнадцать. Я не заставляю тебя переезжать, так что не волнуйся.

Ладно. Замешкавшись на секунду, я не уверена, чувствую облегчение или нет. У меня не было времени переварить напоминание о моем несовершеннолетии и что это значит теперь, после смерти родителей, а он уже уверил: это не будет ничего значить. Моя жизнь не изменится.

Хорошо.

— Несомненно, ты гораздо смышленей, чем мы, — говорит Джейк. — Учитывая среду, в которой выросла, ты вполне можешь позаботиться о себе.

— Мы? — невнятно повторяю я.

— Я и мои сыновья. Ной и Калеб. Они немногим старше тебя, между прочим. Может, на несколько лет.

Значит, у меня есть двоюродные братья. То есть… сводные двоюродные братья.

Без разницы. Это все ерунда. Я начинаю теребить светло-голубую кулиску своих пижамных шортов.

— Просто хотел связаться с тобой и сказать, если захочешь провести процедуру эмансипации [В гражданском праве — признание несовершеннолетнего полностью дееспособным.], я возражать не стану. У меня нет намерений усложнить положение и вырвать тебя из привычной жизни.

Уставившись на кулиску, сжимаю ее ногтями и туго затягиваю. Ладно.

— Ну… спасибо, что позвонили.

Я убираю трубку от уха, но почти сразу же поднимаю мобильник, снова услышав голос Джейка Ван дер Берга.

— Ты хочешь приехать сюда? Не думай, будто тебе не рады. Рады. Просто я подумал…

Он замолкает, а я слушаю дальше.

Хохотнув, мужчина поясняет:

— Мы ведем довольно отшельнический образ жизни, Тирнан. Ничего интересного для юной девушки, особенно для той, которая не знает, кто я, черт побери, такой, понимаешь? — Его тон мрачнеет. — Мы с твоим отцом… никогда не сходились во мнениях.

Я сижу молча. Знаю, с моей стороны было бы вежливо поддержать разговор. Или, возможно, Джейк ждет, что я начну задавать вопросы. Например, о причинах раздора между ним и папой. Был ли он знаком с моей матерью?

Только я не хочу говорить. Мне плевать.

— Он рассказывал, что мы живем в Колорадо? — тихо интересуется Джейк. — Неподалеку от Теллерайда, в горах.

Вдохнув и выдохнув, наматываю ленту на палец.

— В хорошую погоду дорога до города занимает не очень много времени, однако зимой снегопады отрезают нас от мира на несколько месяцев. Наша жизнь разительно отличается от твоей.

Я поднимаю глаза, медленно окидываю взглядом пустую комнату. Количество ночей, которые я провела здесь, наверное, можно по пальцам сосчитать. Полки заполнены книгами, которые я так и не дочитала. На столе лежат стопки красивых блокнотов, которые мне нравилось покупать, но я редко в них что-то писала. Во время каникул подумывала сделать в спальне легкий ремонт — получилось, правда, как и со всем остальным, даже обои не выбрала, потому что не могла определиться. У меня отсутствует воображение.

Да, моя жизнь…

Дверь родительской комнаты по-прежнему тяготит своим видом.

Он сказал, что снегопады отрезают их от мира. На несколько месяцев.

— Нет кабельного телевидения. Никакого шума. Порой даже интернет не работает. Только звук ветра, водопадов и грома.

Мое сердце слегка ноет. Не знаю, дело в словах или его голосе. Только звук ветра, водопадов и грома.

Звучит потрясающе, по правде говоря. Довольно заманчиво. Там до тебя никто не доберется.

— Мои мальчишки привыкли к изоляции, — произносит Джейк. — Но ты…

Вновь подхватив кулиску, наматываю ее на палец. Но я?..

— Я переехал сюда, когда был чуть старше тебя, — задумчиво сообщает он, явно улыбаясь. — С нежными руками и кучей дерьма в голове, с которой никак не мог разобраться. Еле живой.

Острая боль пронзает горло, и я закрываю глаза.

— Попотеть под солнцем полезно. — Джейк вздыхает. — Тяжелый труд дает отдушину. Мы сами построили все, что имеем. У нас хорошая жизнь.

Может, именно это мне и нужно. Сбежать, как он сбежал в моем возрасте. С головой окунуться в другой мир, ведь сейчас я ощущаю лишь усталость.

— Хорошо ли тебе жилось? — едва слышно спрашивает мужчина.

Я зажмуриваюсь. Такое чувство, словно на легкие давит грузовик. Мне отлично жилось. Мой шкаф забит дизайнерской одеждой и сумками, какие, по мнению окружающих, полагается иметь дочери известных кинозвезд. Я посетила две дюжины стран. Могу купить все что пожелаю. У меня огромный дом. Мой холодильник полон. Сколько людей с радостью бы поменялось со мной местами? Как мне повезло?

— Ты хочешь приехать сюда, Тирнан? — вновь интересуется Джейк.