В ответ раздается знойный, сексуальный и отрепетированный смех моей бывшей, Линдси. Эта женщина привыкла получать то, чего хочет, от любого.

Ну, почти любого.

— Но ведь ты уже не спишь, — дразнит она.

Я сдерживаю смешок. Некоторые женщины, став матерями в юности, позже жалеют, что упустили свою молодость. Вот только к Линдси Кенмонт это не относится. Она не упустила ни мгновения, потому что не сдерживалась ни во время беременности, ни когда Коул был малышом.

— Как он? — спрашивает она.

Зевнув, я отбрасываю одеяло, свешиваю ноги с кровати и сажусь.

— Накормлен, в тепле и безопасности. — Я провожу рукой по волосам. — Это все, в чем я сейчас уверен. — Но потом добавляю: — Кстати, меня удивило, что ты не стала возражать.

— Так вот почему ты предложил ему переехать? Надеялся, что на самом деле этого не произойдет? — требовательно спрашивает она. — Я не против, что он поживет с тобой. Самое время тебе взять за него ответственность.

Самое время мне… Господи. Я смеюсь себе под нос и, покачав головой, встаю с кровати.

— Так что ты хотела, Линдси? Знаешь ведь, что я не люблю начинать свой день с разговора с тобой.

На мгновение в трубке повисает тишина.

— О, ты и сам знаешь, чего я хочу, — отвечает она с вновь появившимися дразнящими нотками в голосе.

И, несмотря на презрение, которое я испытываю к ней сейчас, кровь вопреки рассудку все же устремляется к моему паху. В конце концов, когда-то нам с ней было весело.

И мое тело это помнит.

К тому же я уже давно ни с кем не спал.

Но я не настолько отчаялся, чтобы воспользоваться этим приглашением. Во всяком случае, пока.

— Так вот в чем дело? — Прижав телефон плечом к уху, я поднимаю джинсы со скамьи в изножье кровати и натягиваю их. — Думаешь, я примчусь к тебе, когда ты порвешь с очередным парнем, напьешься и захочешь потрахаться?

— А почему бы и нет? — парирует она. — Неважно, кто появляется в наших жизнях, но всегда останется то, что у нас получается лучше всего, верно?

— Конечно, Линдси. — Мой голос просто сочится сарказмом.

— Ты же ни с кем не встречаешься? — спрашивает она, хотя и сама знает ответ. — К тому же мы не раз прыгали в постель друг к другу за все эти годы, чтобы немного выпустить пар. И не помню, чтобы ты возмущался.

— Ага, — тяжело вздыхаю я. — Но это связано лишь с отсутствием выбора. Мы живем в маленьком городке, ты и сама это понимаешь.

— Засранец.

С губ невольно срывается смешок. Следует отдать ей должное: обычно эта женщина не скупится на оскорбления.

Но, если честно, она права. После нашего расставания, когда Коулу исполнилось два года, мы все же встречались время от времени. Но и я не соврал. Несмотря на отличный секс и ее великолепное тело, мы ладили, лишь находясь в одной кровати, поэтому я возвращался, только когда не было другого выбора. В нашем городке каждая вторая женщина — чья-то сестра или дочь, поэтому, если вы решите трахнуться с ними, будьте любезны через какое-то время надеть им кольцо. А к этому я не готов. Особенно после того, как в девятнадцать лет стал отцом. Если когда-нибудь от меня и забеременеет еще одна женщина, то это будет моя жена. А ею станет только та, кем я не смогу насытиться.

Да, я хочу еще детей. И всегда хотел. Но в свои тридцать восемь, за два года до сорока, понимаю, что Коул, скорее всего, останется моим единственным ребенком. Я слишком стар, чтобы начинать все сначала.

— Ну давай же, — уговаривает она. — Что ты теряешь? Я же знаю, ты помнишь, как нам хорошо вместе. И как тебе все это нравилось, Пайк. Помнишь то лето, когда мне было семнадцать? Это лучшие воспоминания в моей жизни.

Да, но не те, что появились после.

— Помнишь, как мы с тобой занимались сексом под одеялом на диване, пока родители спали наверху? — интересуется она, словно я мог это забыть. — К тому же я знаю, что у тебя все еще очень хороший аппетит.

Возбуждение опаляет мою кожу, и я замираю.

— Приходи ко мне, трахни меня, — уговаривает она.

Я недолго раздумываю над ее предложением, но затем качаю головой. Оно заманчивое. И мое тело хочет этого. К тому же стоит признаться хотя бы самому себе, что я чертовски одинок, и, если задуматься над этим хоть на секунду, на меня накатывает тоска. Я слишком часто просыпаюсь в пустой постели, что мне совершенно не нравится.

Но от этого предложения откажусь. Устал переступать через свою гордость всякий раз, когда она зовет меня.

— Мне пора на работу.

Я вешаю трубку, прежде чем успеваю передумать, засовываю мобильник в задний карман и иду к комоду за футболкой. Но тот снова гудит.

— Какая же она упертая, — ворчу я и вытаскиваю телефон из кармана.

Но на этот раз на экране отображается имя Датча. Я принимаю звонок и прижимаю трубку к уху.

— Да.

— Идет дождь.

— Да неужели? Ты не шутишь? — смеюсь я, натягивая футболку через голову. — Да ты капитан Очевидность.

— Выгляни в окно.

Я замираю, и каждый мускул в теле мгновенно напрягается. Черт побери. По его тону несложно догадаться, что я там увижу, но все же подхожу, отодвигаю занавеску и вглядываюсь в утреннее небо.

— Черт.

По обеим сторонам дороги несутся стремительные потоки дождевой воды, которые сбивают побелку с бордюров и скрываются в стоках ливневой канализации. Сама улица превратилась в оркестр. Капли барабанят по земле и капотам автомобилей, а дождь такой сильный, что едва можно рассмотреть дом, стоящий напротив.

— Мы с ребятами договорились встретиться в магазине, — говорит Датч. — Хотим закупить брезент и мешки с песком, а затем отправиться на стройку.

— Буду через двадцать минут, — отвечаю я, и мы одновременно кладем трубки.

Достав из ящика несколько пар носков, вновь прячу телефон в карман и, быстро почистив зубы, выхожу из комнаты. Я шагаю по коридору мимо пустой спальни, общей ванной и закрытой двери второй спальни, тут же вспомнив, что она больше не пустует.

Но стоит мне добраться до лестницы, как в нос ударяет сладкий и пьянящий запах, заставляющий кожу гудеть. Я останавливаюсь и делаю глубокий вдох. Желудок тут же напоминает о том, что его неплохо бы чем-то наполнить. Вчера Джордан задула свечку после ужина. Неужели она оставила одну гореть на всю ночь? Видимо, стоит поговорить с ней об этом. Помимо того, что это небезопасно, мне совершенно не хочется, чтобы из-за всей этой ароматерапии мой желудок думал, что в доме есть черничные кексы, хотя это не так.

Ступени скрипят под ногами. Оказавшись на первом этаже, оглядываюсь по сторонам и замечаю, что в гостиной горит свет, а из кухни доносится тихая музыка.

Войдя на кухню, вижу Джордан, сидящую в темноте за кухонным островком. Она расположилась перед ноутбуком, зажав в ладонях чашку кофе.

Я замираю на мгновение, удивляясь, насколько по-другому она сейчас выглядит: глаза мерцают в тусклом свете экрана, а лицо окутано паром, поднимающимся от кружки. Пряди светлых волос, выбившиеся из небрежного пучка на макушке, обрамляют щеки девушки. Она вытягивает губы и дует на кофе, чтобы остудить его.

Узкий подбородок, длинные ресницы, маленький носик и… Прежде чем я успеваю себя остановить, мой взгляд скользит к ее безупречным, гладким, загорелым ногам, которые виднеются из-под коротких пижамных шорт. Возбуждение тут же ощущается в животе, и я, нахмурившись, отворачиваюсь в сторону.

Как она может быть ровесницей моего сына? Коул — всего лишь ребенок, а она… тоже еще ребенок.

Это так странно. Предыдущая подружка Коула носила брекеты. И теперь меня выбивает из колеи, что он встречается с девушками моего типажа.

— Доброе утро, — говорю я, проходя мимо нее к кофемашине.

Краем глаза замечаю, как Джордан поднимает голову.

— Доброе утро, — тихо и хрипло отвечает она.

А затем до меня доносится звук захлопывающейся крышки ноутбука, когда я кладу капсулу с кофе в машину и подставляю металлическую кружку. Оглянувшись, вижу, как Джордан тихо встает со стула и поднимает ноутбук с блокнотом.

— Тебе необязательно уходить, — говорю я. — Все равно мне скоро на работу.

Джордан натянуто улыбается и, не глядя на меня, продолжает собирать вещи, а затем берет и кофе.

— Давно проснулась? — спрашиваю я.

— Я чутко сплю. — Наконец она смотрит на меня и смеется над собой. — Так что в грозу мне приходится несладко.

Я понимающе киваю. Мое мучение — это жара. Чтобы хорошо спать, мне приходится устанавливать кондиционер на восемнадцать градусов каждую ночь. На языке вертится вопрос, не замерзла ли она сегодня, но понимаю, что ее ответ ничего не изменит. Если я подниму температуру, то не высплюсь, к тому же она знает, где лежат запасные одеяла.

Какое-то время мы молча смотрим друг на друга, а потом она указывает на плиту за моей спиной.

— Я приготовила черничные кексы. Угощайся, если голоден, — говорит девушка. — Они из готовой смеси, но получились неплохо.

Я поворачиваю голову и вижу на плите поднос для маффинов, которого у меня точно не было, и в каждой его чашке лежит золотистый кекс. Скрыв улыбку, я протягиваю руку и беру один из них. Оказывается, дело вовсе не в ароматических свечах. Думаю, мне нравится эта девушка.