И мой желудок не ошибся. Из лимузина вышел водитель в форме, он открыл заднюю дверцу, и Грэм ступил на тротуар. «Боже, этот мужчина излучает власть». Он был одет в другой дорогой костюм, не тот, что был на нем утром. То, как костюмы на нем сидели, подтверждало, что он шил их на заказ. Хотя не модный костюм, в который Грэм был одет, придавал ему вид превосходства. Все дело было в том, как он носил костюм. Высокий и уверенный в себе, Грэм стоял перед рестораном, чуть выпятив широкую грудь, отведя плечи назад, расставив ноги. Он смотрел прямо перед собой, не играл с телефоном и не уставился на тротуар, чтобы избежать возможности встретиться с кем-то взглядом. Одну руку он сунул в карман брюк, оставив большой палец снаружи. «Мне нравится, когда большой палец остается снаружи».
Я подождала несколько минут, и когда Грэм наконец посмотрел в другую сторону, я выскользнула из дверного проема. Когда он снова повернул голову и увидел меня, я остро почувствовала, как я иду. От того, как он смотрел на каждый мой шаг, часть меня захотела убежать от него, но другой моей части понравился его жаркий взгляд. Очень понравился. Поэтому я справилась с нервами, начала чуть больше покачивать бедрами и решила, что не стану мышкой для этого кота. Я буду собакой.
— Привет, Грэм! — Я кивнула, остановившись перед ним.
— Привет, Сорайя! — Он копировал мой деловой тон и кивок.
Мы стояли на тротуаре и смотрели друг на друга. Между нами оставалось безопасное расстояние. И это была самая долгая минута в истории минут. Потом он прорычал:
— К черту!
Сделав шаг вперед в мое пространство, он намотал на руку прядь моих волос, наклонил мою голову так, как ему этого хотелось, и прижался губами к моим губам.
Долю секунды я попыталась сопротивляться. Но я была кубиком льда, пытающимся противостоять жару солнца. Это было невозможно. Вместо этого я просто растаяла под ослепительным светом. Если бы он не обхватил другой рукой мою талию, я бы оказалась на асфальте. Мой мозг хотел сопротивляться ему на каждом повороте, но мое тело не могло не сдаться. «Предатель».
Грэм заговорил у моих губ, когда наконец оторвался от моего рта.
— Сопротивляйся сколько хочешь. Настанет день, когда ты будешь просить меня. Запомни мои слова.
Его высокомерие привело меня в чувство.
— Ты слишком занят собой.
— Я бы лучше занялся тобой.
— Свинья.
— И что это говорит о тебе? Ты уже потекла из-за свиньи.
Я попыталась оттолкнуть его руку, обхватившую мою талию, но он только сильнее вцепился в меня.
— Я не потекла.
Он изогнул бровь.
— Есть только один способ это проверить.
— Отвали, Морган.
Грэм сделал шаг назад и поднял обе руки в знак того, что сдается. В его глазах промелькнуло удивление.
Внутри «Зенкичи» оказалось темно и совсем не так, как я ожидала. Японка в традиционной одежде повела нас по длинному коридору, сделанному так, чтобы создавалось ощущение, будто вы на улице. Пол был вымощен камнями и аспидным сланцем, как будто мы шли по дорожке в азиатском саду. По бокам высился бамбук и горели фонарики. Мы прошли мимо арки, ведущей в большой зал, но старшая официантка продолжала идти вперед. В конце коридора она усадила нас в уединенной кабинке, отделенной роскошными плотными драпировками. Приняв у нас заказ на напитки, она указала на кнопку звонка, встроенную в стол, и сказала, что нас никто не побеспокоит, если мы сами не позовем официантку. После этого она ушла, плотно закрыв за собой драпировки. Казалось, в мире остались только мы двое, и не было никакого шумного роскошного ресторана.
— Это красиво, но странно, — сказала я.
Грэм снял пиджак и поудобнее устроился со своей стороны стола, небрежно перевесив руку через край кабинки.
— Сойдет.
— Ты хочешь сказать, что я странная?
— Мы подеремся, если я скажу «да»?
— Вероятно.
— Тогда да.
Я нахмурилась.
— Ты хочешь со мной подраться?
Грэм потянул за галстук, расслабив его.
— Я нахожу, что меня это заводит.
Я рассмеялась.
— Думаю, тебе нужно к психотерапевту.
— После последних нескольких дней мне кажется, что ты, возможно, права.
Официантка вернулась с нашими напитками. Она поставила высокий стакан перед Грэмом и бокал с вином передо мной.
Он заказал джин «Хендрикс» с тоником.
— Джин-тоник — это напиток старика, — заметила я, отпивая вино.
Он покрутил лед в стакане, затем поднес стакан к губам и, прежде чем выпить, посмотрел на меня поверх стакана.
— Вспомни, как на меня действуют споры. Возможно, тебе захочется заглянуть под стол.
У меня расширились глаза:
— Не может быть.
Он фыркнул и изогнул бровь:
— Давай, сунь голову под стол. Я знаю, что ты умираешь от любопытства.
Когда мы оба допили заказанные напитки, мои нервы начали немного успокаиваться, у нас наконец завязался настоящий разговор. Мы не говорили о сексе или шариках в языке.
— Так сколько же часов в день ты работаешь в этом твоем большом роскошном офисе?
— Обычно я прихожу к восьми и стараюсь уйти около восьми.
— Двенадцать часов в день? Это же шестьдесят часов в неделю.
— Это без учета выходных.
— Ты и в выходные работаешь?
— По субботам.
— То есть воскресенье — это твой единственный выходной?
— Иногда я работаю и вечером в воскресенье.
— Безумие. Когда же ты находишь время, чтобы получать удовольствие?
— Я получаю удовольствие от моей работы.
Я фыркнула.
— Мне так не показалось, когда к тебе заходила. Все тебя боятся, и ты отказался открыть дверь.
— Я был занят. — Он скрестил руки на груди.
Я сделала то же самое.
— Я тоже. Видишь ли, мне пришлось ехать с пересадкой, чтобы лично доставить тебе твой айфон. А ты забыл о приличиях и даже не удосужился выйти и сказать мне «спасибо».
— Я не знал, что меня ждет за дверью, иначе я бы обязательно вышел.
— Это был человек. Человек ждал тебя за этой дверью. Человек, который изменил свой маршрут ради тебя. Если бы я была шестидесятилетней замужней женщиной с голубыми волосами, тебе следовало бы выйти и поблагодарить меня.
Грэм вздохнул.
— Я занятой человек, Сорайя.
— Но ты сидишь здесь вечером рабочего дня, и на часах только семь вечера. Разве тебе не следовало бы работать до восьми, раз уж ты так занят?
— При необходимости я делаю исключение.
— Какое великодушие.
Его бровь изогнулась.
— Тебе хочется заглянуть под стол, правда?
Я не сумела удержаться от смеха.
— Расскажи мне что-нибудь еще о себе. Кроме того что ты трудоголик с комплексом превосходства, который пьет изысканные напитки. Об этом я могла догадаться, наблюдая за тобой в вагоне.
— Что ты хотела бы узнать?
— У тебя есть братья или сестры?
— Нет, я единственный ребенок.
Я пробормотала себе под нос: «Ну да, а то я бы об этом не догадалась».
— Что ты сказала?
— Ничего.
— А у тебя есть?
— Одна сестра. Но сейчас я с ней не разговариваю.
— И почему вдруг?
— Неудачное свидание вслепую.
— Она его тебе устроила?
— Ага.
— С тем парнем, который отвез тебя на похороны?
Как его звали, Даллас?
— Аспен. Нет, она не пыталась свести меня с Аспеном. Это несчастье я выбрала самостоятельно. Она устроила для меня свидание с парнем по имени Митч, с которым она работает.
— И свидание прошло плохо, насколько я понял?
Я уставилась на него.
— Я дала ему прозвище Визгливый Митч с чесоткой.
Грэм фыркнул от смеха.
— Звучит не слишком хорошо.
— Это не было хорошо.
Он прищурился.
— А у меня завтра тоже будет прозвище?
— Тебе бы хотелось?
— Нет, если это будет что-то вроде Визгливый Митч с чесоткой.
— Что у тебя на уме?
Шестеренки крутились у него в голове около тридцати секунд.
— Морган с большим Органом?
Я округлила глаза.
— Ты можешь проверить под столом в любую минуту. — Грэм подмигнул мне.
Я продолжила попытки узнать о нем больше, пусть даже все пути вели к его члену.
— Домашние любимцы есть?
— У меня собака.
Вспомнив маленькую собачку на фото из его айфона, я спросила:
— Что за собака? Ты из тех, кто держит крупных пугающих собак. Что-то вроде датского дога или неаполитанского мастифа. Что-нибудь олицетворяющее то, на что ты уговариваешь меня посмотреть под столом.
Большой пес, большой ч…
— Размер собаки — это не фаллический символ, — прервал меня Грэм.
«Значит, это была его милая маленькая собачка на фотографиях».
— В самом деле? Кажется, я где-то читала о том, что мужчины подсознательно приобретают собак, которые олицетворяют размер их пениса.
— Мой пес раньше принадлежал моей матери. Она умерла двенадцать лет назад, когда он был еще щенком.
— Я сожалею.
Он кивнул.
— Спасибо. Блэки — это вест-хайленд-уайт-терьер.
— Блэки? Он черный? — Маленькая собачка на фото была белой.
— На самом деле он белый.
— Тогда почему Блэки [Черныш (англ.).]? Ради шутки? Или у клички есть другая причина?
Последовал краткий ответ:
— Другой причины нет.
И тут официантка принесла наш ужин. Я заказала легкую закуску из рыбы кацуо в основном потому, что в меню было сказано, что она исключительно для едоков-авантюристов. Грэм заказал сашими. Когда официантка принесла наши тарелки, оба наши блюда выглядели скорее как произведения искусства.