Илиос резко оторвался от Лиззи, встал и ушел, без всяких объяснений, даже не взглянув на нее.

Она осталась лежать в кровати одна. На той кровати, которая только что была местом их горячей страсти, но теперь стала местом жестокой реальности и пустоты.

Скорчившись от боли, Лиззи сжала зубы, чтобы не закричать. Отчаяние жгло ее горло. Но что она ожидала? Что случится невозможное и Илиос скажет, что любит ее? Ей уже двадцать семь, а не семнадцать! Перед глазами у нее был пример младшей сестры Руби, которая верила в то, что любовь ее может изменить мужчину, что в нем возникнет ответная любовь. В результате Руби пришлось жестоко расплатиться за свои глупые мечты.

Илиос не любил ее. И он дал ей ясно это понять. Он отшатнулся от нее и взглянул на нее с таким гневом, что ей не нужно было никаких слов.

Глава 15

Лиззи с трудом подавила зевок. Она боялась, что просто уснет за обедом.

Теперь она уже жалела о том, что согласилась на предложение Ариадны Константинос пообедать вчетвером в новом ресторане, о котором слышала много восторженных отзывов. Тем более что Илиос в последнее время стал обращаться с ней очень холодно. Он почти не смотрел на нее, не разговаривал и не дотрагивался до нее.

Еда в ресторане — традиционные греческие блюда — была изумительной, а соус, подаваемый к рыбе и мясу, казался настолько восхитительным, что от одного его вида и запаха у людей текли слюнки. Но у Лиззи не было никакого аппетита. Она была слишком несчастной. Может быть, ее постоянная усталость — симптом горя, которое терзало ее? Не поэтому ли ей все время хотелось закрыть глаза и отрешиться от реальности?

Стоило ей лишь вспомнить, как резко Илиос с ней разговаривал, как холодно отворачивался от нее, — и на глаза ее мгновенно наворачивались слезы, а горло сжималось от боли. Она реагировала так, будто была девочкой-подростком, на которую действовали гормоны, а не взрослой женщиной.

Лиззи с завистью смотрела на то, как Ариадна и ее муж пошли танцевать на небольшой танцпол. Какое это было счастье — находиться в руках мужчины, которого ты любишь, и сдержанно, с гордостью, демонстрировать окружающим свою любовь к нему! Тело Лиззи задрожало под наплывом охвативших ее чувств.

Константиносы вернулись за столик. Ставрос заказал еще одну бутылку вина. Лиззи отрицательно покачала головой, когда официант подошел к ней, желая наполнить ее бокал. Остальные стали пить вино, потом Ариадна встала и спросила Лиззи, не хочет ли она пойти вместе с ней в комнату для дам.

Кивнув, Лиззи встала. Все лучше, чем сидеть рядом с Илиосом, зная о том, как жаждет он избавиться от нее.

Оказавшись в дамской комнате, Лиззи почувствовала новый приступ усталости и, не сдержавшись, зевнула. Ариадна заметила ее зевок, и Лиззи извинилась перед ней, надеясь на то, что она не сочтет ее дурно воспитанной.

— Не волнуйся, — ответила Ариадна. — Я понимаю. У меня было то же самое, когда я в первый раз забеременела. Я думала, что по утрам меня будет тошнить, но этого не было, зато я постоянно хотела спать.

Беременна?!

Туалетная комната закружилась вокруг нее, и Лиззи пришлось ухватиться за край раковины.

Ариадна, явно испугавшись, кинулась к ней.

— Со мной все в порядке, — уверила ее Лиззи. — Просто я не думала…

Она запнулась, и Ариадна воскликнула:

— О! Ты, наверное, и не догадывалась, что беременна? Я первая сказала тебе об этом. Не волнуйся, я не скажу никому ни слова, даже Ставросу. — Она успокаивающе пожала руку Лиззи, затем предложила: — Если хочешь, я дам тебе телефон моего врача. Он очень хороший специалист.

— Ты очень добра, но… но я не думаю, что это беременность, — солгала Лиззи.

Она пребывала в шоке, пытаясь осмыслить ситуацию. На глаза наворачивались слезы отчаяния, а в душе росла радость. Ей так хотелось верить, что мужчина, которого она любила, воспримет новость о ее беременности с гордостью и любовью. Но разве это может быть, если Илиос не любит ее?

Беременна… Она была беременна! Это же так очевидно, что непонятно, почему она сама не догадалась. И что ей делать теперь? Илиос, конечно, имел право знать об этом. Что он скажет ей? Как поведет себя? Ведь он хотел сыновей. Но смягчится ли его сердце, когда он узнает, что Лиззи носит его ребенка под сердцем? Или еще больше ожесточится? Но если он отвергнет ее и их ребенка, у нее все равно есть любящая семья в Англии.

В ней возникло первобытное материнское желание уберечь свое нерожденное дитя. Илиос, возможно, и не захочет ребенка, которого они вместе зачали, но она будет любить его всем своим сердцем — просто самого по себе, и еще потому, что это будет ребенок Илиоса…

Вернувшись за стол, она снова с трудом сдержала зевок. Ариадна понимающе улыбнулась ей и сказала своему мужу:

— Лиззи устала. Она не привыкла к нашей традиции поздно обедать. Полагаю, Илиосу надо отвезти ее домой и позаботиться о ней.

Лиззи напряглась — вот сейчас Ариадна проговорится о ее беременности… Но та лишь заявила, что им тоже надо домой — освободить ее мать, которая согласилась посидеть с детьми.

Все вместе они вышли из ресторана и тепло распрощались возле стоянки машин. Ариадна нежно поцеловала Лиззи, и поцелуй ее был очень многозначительным.

Глава 16

Лиззи слабо улыбнулась Марии, когда они вместе вошли в лифт. Прошла неделя с тех пор, как Лиззи узнала о своей беременности, но Илиосу она так еще ничего и не сказала. Впрочем, у нее не было возможности сделать это, потому что он старательно избегал ее.

Лифт медленно двигался вверх. Погруженная в свои невеселые мысли, Лиззи забыла отвернуться от стеклянной стены, за которой зияла глубокая пропасть. Этот вид всегда пугал ее. Она боялась высоты с тех пор, как помнила себя, и теперь ей стало не по себе. Голова у нее закружилась, и пол поплыл под ее ногами. Лифт остановился, но к горлу ее подступила тошнота, и Лиззи не могла пошевелиться.

Мария, заметив это, взяла ее под руку и вывела из лифта. На лбу Лиззи выступила холодная испарина. Ей было так плохо, что она, без всякого сопротивления, позволила Марии провести себя через холл. Когда они оказались возле двери, Мария на секунду отпустила ее, чтобы открыть замок. В глазах Лиззи потемнело, и она потеряла сознание.

Когда Лиззи пришла в себя, то увидела Марию, склонившуюся над ней. Стоя на коленях на полу, Мария, с раскрасневшимся от волнения лицом, успокаивающе гладила ее по руке:

— Вам не надо волноваться. Это всего лишь малыш, которого вы сделали с Илиосом, заставил вас упасть в обморок. Он будет большим и сильным мальчиком. Не успев появиться на свет, он уже причинил своей маме беспокойство. Оставайтесь здесь. Я позвоню Илиосу и скажу, чтобы он вызвал доктора.

— Нет! — ужаснувшись, воскликнула Лиззи. — Нет, Мария, пожалуйста… — умоляюще произнесла она. — В этом нет никакой необходимости. Со мной все в порядке.

Но убеждать гречанку было бесполезно. В руках Марии уже был телефон, и она быстро что-то тараторила на греческом языке, энергично жестикулируя.

Лиззи с трудом поднялась на ноги и поплелась в гостиную. Опустившись на диван, она почувствовала невероятную слабость. Голова у нее все еще кружилась.

Из холла донесся голос Илиоса, он что-то говорил на греческом Марии. Сердце ее подпрыгнуло, губы пересохли.

Обратной дороги не было.

Дверь открылась, и в комнату вошел Илиос. Широкими шагами подойдя к ней, он встал возле нее. На нем не было пиджака, и рубашка подчеркивала ширину его мощных плеч — на эти плечи могла бы опереться любая женщина. Любая, но не она…

— Мария сказала, что ты упала в обморок.

Голос Илиоса был охрипшим — от гнева? Лиззи почувствовала, что ее снова тошнит. Она с трудом подавила в себе приступ. Имбирное печенье — вот что ей сейчас нужно! Это печенье помогало Руби, вспомнила она.

— Это правда, что у тебя будет ребенок? — мрачно спросил ее Илиос.

Лиззи не могла говорить. Она могла лишь кивнуть, прекрасно понимая, как неприятно ему будет услышать ее подтверждение.

Гнев охватил его — яростный, неистовый. Гнев взорвался внутри него, словно петарда, уничтожив все разумные чувства, сострадание и понимание. Больше всего на свете он не хотел быть привязанным к кому-нибудь. И тем более к этой женщине, которая притягивала все его мысли, желания и чувства, а он всеми силами старался их подавить. А теперь она хочет привязать его к себе ребенком. Это маленькое живое существо сможет связать их так, что он не в состоянии будет разрубить эти путы. Илиосу захотелось сжать кулаки и крикнуть богам, что он отказывается от этих обязательств. Он этого не хотел и никогда не захочет!

— Ты сделала это специально, хотя знала о том, что я этого не хочу, — с гневом воскликнул он, словно забыл о том, что сам играл не последнюю роль в зачатии ребенка. — Не сомневаюсь, ты хочешь заставить меня принять тебя с ребенком. Прекрасная гарантия для обеспечения — причем неплохого! — на всю оставшуюся жизнь.

— Нет! — воскликнула она. — Я об этом совсем не думала.

— Нет? — с вызовом спросил Илиос. — Ты думаешь, я такой дурак, что не понял, чего в действительности ты добивалась, когда признавалась в своем влечении ко мне? Ты хотела только одного — зачать от меня ребенка. Моего ребенка, который будет рожден в официальном браке. И от этого ребенка я не смогу отказаться. И буду обязан обеспечивать его.

— Это неправда! — в отчаянии выкрикнула Лиззи.

— Ведь ты все это спланировала, не так ли? — Илиос презрительно взглянул на нее. — Ну, так я откажусь от тебя и от твоего ребенка! Вы оба для меня — ничто. Даже более чем ничто.

Именно это Лиззи и ожидала услышать. Жестокие слова Илиоса обрушились на нее, словно удары. Но она не позволит, чтобы эти удары коснулись ее ребенка.

Она встала, несмотря на то что ощущала сильную слабость, и направилась к двери. Остановившись на пороге, повернулась и бросила Илиосу:

— Твой ребенок, возможно, для тебя ничего не значит, но он — самый драгоценный дар в моей жизни. Ты прав. Я надеялась, что ты будешь обеспечивать меня всю оставшуюся жизнь, когда признавалась тебе в том, что хочу тебя. Но обеспечивать не деньгами, Илиос, а своей любовью, — взамен той любви, которую я хотела дарить тебе. А теперь, когда ты ясно сказал о том, что этого никогда не будет, я избавляю тебя от своего нежелательного присутствия и такого же нежелательного ребенка — навсегда.

— Прекрасно, — холодно ответил ей Илиос. — И чем скорее, тем лучше.

Глава 17

Илиос ушел, и Лиззи не знала куда. Она не собиралась плакать. Зачем? Вместо этого она занялась неотложными делами: заказала билет на ближайший самолет, упаковала свои вещи. Она не собиралась брать с собой ничего, что подарил ей Илиос, за исключением, конечно, ребенка. Ему не нужен был их малыш, он отверг его.

Она поплачет потом. Но слезы, не спрашивая разрешения, потекли по ее щекам, и Лиззи тщательно вытерла их платочком.

Раздался звонок домофона — это такси. Ей надо идти.

Положив платок возле блокнота, в котором она записала номер рейса, Лиззи направилась к двери.

«Наверное, она уже уехала? Надеюсь на это», — говорил себе Илиос, открывая дверь апартаментов. Но когда он вошел внутрь, то не испытал никакой радости, никакого облегчения.

А в спальне горькое щемящее чувство охватило его. Ее запах, едва уловимый, витал в комнате, говоря о том, что она еще совсем недавно была здесь. На прикроватной тумбочке, с его стороны кровати, лежало ее обручальное кольцо. Илиос сжал его в руке. У Лиззи были такие изящные руки, такие тонкие пальцы… Кольцо показалось ему теплым. Это было ее тепло. Он представил себе Лиззи, прижимающую к своей груди их ребенка. Лицо ее склонилось к нему, глаза наполнены любовью.

И снова гнев охватил его. Машинально Илиос сунул кольцо в карман. Что с ним происходит? Он ведет себя как… как влюбленный идиот! Ведь он сам хотел, чтобы она ушла. Он сам заставил ее уйти, хотя видел, как неважно она выглядит. А что, если она снова упадет в обморок?..

Ну и что? Почему это должно его волновать?

Илиос прошел в гардеробную и снял свой пиджак. Его внимание привлек кусочек кружева, выглядывавший из-за захлопнутой двери ее шкафа. Лиззи явно что-то забыла, когда собирала вещи. Он открыл дверь, и новая волна ярости охватила его. Все ее вещи остались на месте! Те вещи, которые он ей купил. Что она пыталась ему доказать? Неужели она думала, что это как-то подействует на него? Конечно нет!

На самом деле он предпочел бы, чтобы она увезла эти вещи с собой. Почему? Потому что боялся, что они будут напоминать ему о ней? Потому что будет жалеть о своем поведении? Это чепуха!

Правда… Разве он уже не тоскует о ней? Разве он не жалеет о своем жестоком поступке с первой же минуты, как вышел из дома? И разве то, что сейчас он находится здесь, расхаживая взад и вперед, не в силах приняться за работу и перестать думать о ней, ни о чем не говорит?

Лиззи.

Илиос сел в кресло рядом с телефоном и в отчаянии уронил голову на руки. В гардеробной было тихо и пусто, но все здесь напоминало ему о Лиззи — несмотря на то, что Илиос старался о ней не думать. Он взглянул на телефон. Тело его напряглось, когда он увидел на столике листочек бумаги, на котором Лиззи написала номер рейса самолета, а также время его отправления. Еще один час — и она исчезнет из его жизни. Рядом с телефоном лежал женский носовой платок, испачканный тушью. Она плакала? Из-за него?

Внезапный звонок телефона пробудил в нем неистовую надежду.

Лиззи. Это она!

Он схватил трубку, и сердце его бешено забилось.

— Лиззи?

Увы, это был просто его знакомый…

С трудом избавившись от разговора с ним, Илиос положил трубку на место. Он сидел неподвижно, невидимым взглядом уставившись в пространство перед собой, а сердце его громко стучало, как молот, пытаясь внушить ему то, во что он не хотел верить.

И внезапно его охватила боль, наполнив невыносимым отчаянием.

Он любил Лиззи. Он любил ее — и потерял…

Его жизнь уже не могла стать прежней. Только трус мог с таким гневом, с такой яростью пытаться уничтожить то нежное чувство, которое пустило ростки в его сердце. Трус, но не храбрый мужчина! И не любовь к Лиззи угрожала разрушить его будущее, а его собственные идиотские попытки уничтожить это будущее.

И будто свет пришел на смену мраку. Теперь, когда было слишком поздно, Илиос понял, какой пустой была его жизнь — и какой она будет — без нее… За тот короткий срок, что они были вместе, Лиззи настолько изменила его, что ему казалось, будто он до сих пор еще не знает человека, которым стал. Ему нужна была ее поддержка. Она многому научила его, но ему предстояло еще многому научиться. И чему он мог научить без нее своих сыновей? Ничему. Его сыновья — так же как и он сам — нуждались в Лиззи. Им всем была нужна ее любовь.

А когда Илиос подумал о том, каким способом хотел зачать своих сыновей, то пред ослепленным взором его предстали унылые дети, лишенные материнской любви и ласки. Ему захотелось остановить время, вернуть назад тот момент, когда он еще держал Лиззи в руках. Ему надо было прислушаться к тому, что говорило ему сердце, а не заглушать его. Он должен был сказать Лиззи, что он без нее — ничто, и умолять ее полюбить его. Но теперь было слишком поздно…

Слишком поздно. В памяти его всплыли картины прошлого. Вот он стоит на причале, рядом с Тино и дедом, а мать со своим новым мужем садятся на корабль. Мать протягивает к нему руки, зовет его к себе. Ему отчаянно хочется броситься к ней, вспоминает Илиос, но он знает, что дед не одобряет ее новый брак.

«Маменькин сынок, маменькин сынок!» — дразнит его Тино, и Илиос колеблется, а потом видит, как улыбка матери исчезает, лицо становится печальным и она отворачивается от него…

Тогда он видел ее в последний раз. Через месяц она погибла.

Если бы он бросился к ней, несмотря ни на что, если бы доверился ее заботе, и любви, может, его жизнь была бы совсем другой?

Слишком поздно…

Илиос потянулся за мобильным телефоном. Нет, не бывает «слишком поздно»! Для мужественного человека такого понятия не существует. Просто надо предпринять еще некоторые усилия, чтобы достичь намеченной цели.

Глава 18

Объявили ее рейс, но Лиззи снова охватил новый приступ тошноты, заставив ее броситься в туалетную комнату. Лиззи и сейчас находилась в ней, молясь о том, чтобы тошнота поскорее прекратилась.

Она еще ничего не написала своим сестрам. Потому что еще не придумала, что им сказать…

К горлу ее снова подступила мучительная тошнота.

* * *

Илиос спрыгнул на землю, как только вертолет коснулся бетона, и побежал по взлетной полосе к зданию терминала. Ему повезло, что он сумел арендовать вертолет, потому что один из пилотов оказался свободен.

Посадка на самолет Лиззи была завершена, но Илиоса уже ничто не могло остановить. Он наймет частный самолет, если нужно, и полетит вслед за ней в Манчестер.

«Внимание! Заканчивается регистрация пассажиров на рейс Е320, Фессалоники — Манчестер. Госпожу Элизабет Верхэм просят подойти к контрольно- пропускному пункту номер десять…»

Лиззи не села в самолет? Илиос оглядел пустой зал ожидания. Тогда где она?

Лиззи схватила сумку и поспешно вышла из туалетной комнаты. Ей наконец стало лучше, тошнота немного утихла, но если она не поторопится, то не успеет на рейс.

Диспетчер снова, по репродуктору, назвал ее фамилию. «Мою прежнюю фамилию», — потрясенно осознала Лиззи. Она еще не поменяла паспорт, но теперь ей и не надо будет его менять. Она прошла всего несколько метров от дамской комнаты, но они показались ей огромным расстоянием. А вот и пропускной пункт — и возле него стоит… Илиос?

Лиззи резко остановилась.

— Мне надо с тобой поговорить, — сказал ей Илиос.

— Я опоздаю на самолет.

Сделав глубокий вдох, Илиос протянул к ней руку:

— Пожалуйста, Лиззи…

Она хотела отказаться. Она должна отказаться — ради своего ребенка, а не ради себя, но почему-то не смогла.

Илиос, воспользовавшись ее замешательством, сказал бортпроводнице, что Лиззи Верхэм никуда не полетит и не надо откладывать рейс, потому что у несостоявшейся пассажирки лишь ручной багаж.

— Пойдем сядем, — предложил ей Илиос. — Тебе не надо так долго находиться на ногах, тем более что ты…

Неужели он переживает за них? За нее и ребенка?

Ее это настолько потрясло, что она позволила ему отвести ее к креслу и усесться рядом с ней.

— Я был не прав. Очень не прав, — быстро заговорил Илиос. — Я хочу, чтобы ты осталась. Тот факт, что ты беременна, меняет все. Ребенок должен остаться в Греции, со мной, а ты должна остаться с ним. Теперь я отвечаю за вас обоих. И моя обязанность — заботиться о вас. — Слова его были резкими, тяжелыми, но он не знал другого способа выразить то, что хотел сказать.

— Обязанность не подразумевает любовь, Илиос, — сказала ему Лиззи. — А я не могу жить в браке без любви. Это ожесточает и разрушает людей. Если человек чувствует себя пойманным в ловушку и горюет о своей потерянной свободе, то это будет вызывать в нем лишь раздражение и злобу. Я не хочу, чтобы наш ребенок рос в такой обстановке, разрывался между двумя родителями, которые живут вместе лишь из-за него. Это слишком тяжелая ноша для хрупких детских плеч. Поэтому мне лучше уйти. — Она помолчала. — Пожалуйста, не надо мучить меня. Мне и так тяжело. Я расскажу нашему ребенку, какой ты необыкновенный человек, и он будет гордиться своим отцом. — Ей пришлось замолчать, потому что чувства переполняли ее. Ей так хотелось прикоснуться к Илиосу, провести рукой по его щеке, отдать ему свою любовь — которая была ему не нужна… — я расскажу ему, что ты хотел, чтобы мы остались с тобой, но я отказалась. Я скажу ему о том, как сильно люблю тебя. Расскажу, как тяжело мне осознавать, что ты не хочешь моей любви, что тебе она не нужна. И я не скажу ему о том, что мать его была настолько глупой, что приняла вожделение за любовь. Надеюсь, что ты будешь счастлив, Илиос, и что рано или поздно ты встретишь женщину, которую сможешь по-настоящему полюбить, потому что…