Итак, Илиос упрекает ее за равнодушие к другим людям. Не так давно она сама упрекала его за это…

— Но я не хочу делить с тобой…постель, — пыталась защититься Лизи.

Смешно, но ей было так трудно произнести это слово — «постель». Она, дизайнер интерьеров, так часто употребляла его! Но это хорошо знакомое слово в присутствии Илиоса Маноса пробуждало в ней чувственную дрожь.

— Думаешь, я хочу этого? — с вызовом спросил ее Манос. — У нас нет выбора. К счастью, у меня очень широкая кровать, — мрачно добавил он.

Конечно, ей надо было радоваться, что ее присутствие в его кровати было для него нежелательным. Пусть он не хочет ее — тогда будет легче защититься от собственных чувств. Но Лиззи, вместо радости, испытала массу ощущений: сильное волнение, томительное ожидание, необъяснимое чувственное желание, которое она никак не могла в себе подавить. И это было только начало…

Лиззи почувствовала, как от волнения кожа ее покрылась испариной. Это надо прекратить! Если так будет продолжаться, она сделает что-нибудь, о чем потом будет жалеть. И не только жалеть, но и стыдиться этого. Голова ее закружилась, в глазах потемнело. Ей нельзя спать с ним в одной кровати!

— Я действительно не считаю, что мы должны спать с тобой в одной кровати, — осторожно произнесла она.

Илиосу явно не понравились ее слова.

— Почему?

— Я просто не думаю, что это хорошая мысль, — ответила Лиззи, отчаянно желая, чтобы он перестал на нее давить.

— Потому что ты осмелилась подумать, что я хочу тебя? — возмутился Илиос, — Несмотря на то что я предупреждал тебя: у нас не будет никаких интимных отношений?

— Нет, причина не в этом… — Лиззи вдохнула воздух и замерла. — Только боюсь, я не смогу тебе этого сказать…

— А я боюсь, что тебе придется сказать, или будешь отвечать за последствия! — тихо предупредил ее Илиос.

Лиззи медленно выдохнула. Из всех нежелательных ситуаций, с которыми ей предстояло столкнуться, эта была самая худшая. Ей надо было защитить себя от своего собственного влечения к этому мужчине.

Но чрезвычайные ситуации требуют чрезвычайных мер, и не было меры более чрезвычайной, чем та, которую сейчас она собиралась предпринять. Подобно пожарным, блокирующим огонь, грозящий уничтожить все на своем пути, ей надо было заблокировать ту свою часть, которая грозила разрушить всю ее защиту.

— Меня волнует не твое желание, — четко произнесла она, сделав ударение на слове «твое».

Глава 8

Признание Лиззи было таким неожиданным, таким откровенным и честным, что Илиосу потребовалось несколько секунд, чтобы осознать ее слова.

Он взглянул на Лиззи и увидел, что щеки ее покраснели, а в глазах мелькнула боль. Что-то проснулось в нем — нечто, чего он не мог понять.

— Ты пытаешься сказать мне, что не желаешь ложиться со мной в постель, потому что ты хочешь меня? — с недоверием спросил Илиос.

Горло Лиззи сжалось.

— Да. То есть я так думаю. Я никогда не испытывала такого чувства… то есть желания… Я никогда не хотела ни одного мужчину, — призналась она, покраснев до слез.

— Никогда не хотела?..

Он был явно шокирован.

— Прости! — взмолилась Лиззи. — Я не хотела этого, но ведь теперь ты видишь, как мне тяжело… Я действительно пыталась не… не думать об этом, но это овладело мной против моей воли. Боюсь, что если мы ляжем в кровать, то… Хотя ты ясно сказал мне, что не хочешь со мной никакой близости. — Она слабо улыбнулась, а Илиос не мог поверить своим ушам. — Что я могла с собой поделать? — удрученно продолжала Лиззи. — Но теперь, когда ты знаешь, я могу положиться на тебя… Ты мне поможешь… И тогда между нами ничего не произойдет.

Илиос был изумлен. Неужели она действительно стояла сейчас перед ним и говорила ему о том, что не может лечь с ним в постель, потому что испытывает к нему необыкновенное сексуальное влечение? Такое сильное, что боится не справиться с собой? Неужели она думает, что он относится к тем мужчинам, которые позволят женщинам играть роль охотника, выслеживающего дичь? Немедленно Илиос пожалел об этой метафоре, потому что она пробудила в нем такие сексуальные образы, которые сразу воспламенили его воображение. И эта образы оказали на него совершенно иное воздействие, нежели то, которое должно было оказать признание Лиззи.

Лиззи опустила голову:

— Я понимаю. Ты, наверное, шокирован. И я тоже в шоке. Именно поэтому я не хотела выходить за тебя замуж.

— Ты тогда уже знала об этом? — стал допытываться Илиос.

Лиззи сглотнула комок, застрявший в ее горле. «Я знала об этом с первой же минуты, как увидела тебя», — хотела сказать она. Но конечно, не сказала.

— Тогда я почувствовала что-то… — осторожно произнесла она, — но думала, что это пройдет.

— И не прошло?

Она покачала головой:

— Я думала, что смогу это преодолеть. Но сейчас, после вечера и шампанского, я не знаю… — Лиззи не могла больше говорить.

— Я солгу, если скажу, что женщина впервые в жизни домогается меня, но солгу еще больше, если скажу, что мне нравится это, — резко сказал Илиос. — Я охотник, а не дичь. Я сам выбираю женщину, которая нравится мне, и начинаю ее преследовать. Но совсем не наоборот.

Лиззи вскинула голову.

— Я не домогаюсь тебя! — гневно возразила она. — Просто пытаюсь объяснить — и предупредить тебя. — Когда он промолчал, она решительно продолжила: — Я могу спать в гостиной, а потом, утром…

— Нет. Теперь, когда я понял ситуацию, ты можешь положиться на меня. Я приму необходимые меры. Ведь именно этого ты хотела, да? Чтобы я взял ответственность на себя?

— Да, — с трудом согласилась Лиззи.

— Хорошо. У меня есть еще некоторые дела — подписать счета, отправить несколько писем. Располагайся здесь, как дома, — ведь теперь это наша спальня. Ведь обязанность мужа — беречь свою жену, разве не так?

— Я не твоя жена! И, кроме того, не все женщины согласятся с тем, что их нужно «беречь», — возразила Лиззи.

— Это Греции. А ты придумываешь какие-то проблемы, которые никому не нужны.

«Если я лягу в постель сейчас, возможно, мне повезет и я усну еще до того, как придет Илиос. Может, поэтому он и сказал, что у него ость дела», — думала Лиззи, кивая в знак согласия.

Спальня Илиоса была в два раза больше, чем гостевая комната, в которой остановилась Лиззи. К спальне примыкала просторная ванная комната, отделанная кафелем от пола до потолка, с огромной ванной в виде чаши.

Кровать действительно оказалась очень широкой. На ней могли уместиться муж, жена и четверо детей. А двое взрослых могли спать практически раздельно. Но, несмотря на это, Лиззи взглянула на диван в другом конце комнаты и, все еще завернутая в полотенце, направилась к нему. Она перетащила с дивана подушки — одну за одной — и расположила их ровно посередине кровати в виде заграждения.

Вот так! Это остановит ее, если она попытается совершить какую-нибудь глупость во сне. А теперь ей осталось найти байковую пижаму, которую она привезла с собой из дома.

Через десять минут, в свободной рубашке и штанишках до колен, Лиззи откинула край покрывала и улеглась на свою половину кровати.

Илиос устало провел рукой по лицу, взглянул на свои часы. Почти два часа ночи. Лиззи, должно быть, уже уснула. «Тебе действительно нужно было это делать?» — спросил его внутренний голос. Ведь Илиос всегда был уверен в том, что контролирует ситуацию. Но так ли это было сейчас?

Он взглянул на диван. Может, не стоит рисковать? Илиос лег на диван, прикрылся пледом и выключил свет.

Решив, что Лиззи прекрасно сможет сыграть роль его жены, он не предполагал такого поворота событий. Илиос и представить себе не мог, что она будет спать в его кровати, а он в это время — на диване…

Глава 9

Знакомый мужской голос мгновенно вывел Лиззи из состояния сна:

— Кофе.

Илиос, в белом махровом банном халате, с еле различимым запахом только что вымытого мужского тела, стоял возле кровати — возле ее стороны кровати — с чашкой кофе в руках. Она должна взять у него эту чашку — белую, изысканной формы, из китайского фарфора. Лиззи послушно высвободилась из своего теплого кокона, села на кровати и взяла чашку одной рукой. Другой рукой она прижимала к себе одеяло.

— Мне все еще грозит опасность? — протянул Илиос, и в его золотистых орлиных глазах вспыхнул веселый огонек.

Лиззи смотрела на него как завороженная.

Он действительно улыбается! Ее охватил восторг, и она улыбнулась ему в ответ, не успев сдержать себя.

А затем поспешно отвела глаза и чуть не пролила кофе на одеяло — диванные подушки, которые вчера вечером она тщательно возводила в качестве стены посередине кровати, бесследно исчезли.

— Ты убрал подушки.

— У меня не было другого выхода. Ведь я грек! Я подумал, что будет с моей мужской репутацией, если придет Мария и увидит, что ты забаррикадировалась от меня на своей половине кровати.

— Ты мог бы сказать ей, что мы поссорились.

— Мог, — согласился Илиос. — Но у нас есть поговорка — никогда не спи со своей злостью или без своей жены. Мария мудрая женщина, и она понимает, что чем сильнее ссора, тем больше накал страсти. По ее мнению, ссора между мужем и женой приводит лишь к одному результату — появлению через девять месяцев нового младенца.

Лиззи вздрогнула. Зачем он это сказал? Если Илиос думает, что таким образом поможет ей справиться с влечением, которое она испытывает к нему, то он сильно ошибается.

— Придумай какое-нибудь объяснение для Мария, почему мы спим отдельно. Между прочим, мы еще не женаты.

— Ничего не поможет, — возразил Илиос. — Тебе следует знать, что в Греции, особенно в этой ее части, мужчины не только не скрывают своей мужской силы, но, наоборот, стараются показать ее всем. Мужчина должен быть хозяином в своем собственном доме. И ни один грек никогда публично не признается в том, что ему не нравятся сексуальные заигрывания его жены.

— Полагаю, ты не скажешь об этом своей горничной, — с возмущением произнесла Лиззи.

Илиос внимательно взглянул на нее. Без всякого макияжа, с распущенными волосами, рассыпавшимися по плечам, едва прикрытая одеялом, которое она прижимала к своей груди, Лиззи выглядела очень соблазнительной. Илиос почувствовал, как напряглось его тело…

Рассеянно оглядев комнату, Лиззи заметила то, что не видела до сих пор: вторая половина кровати была аккуратно застелена. На ней никто не спал!

Она с укоризной взглянула на Илиоса:

— Ты со мной не спал?

Когда его брови приподнялись, она быстро поправила себя:

— Я хотела сказать, что ночью ты не спал на этой кровати.

— Нет, не спал.

— Где же ты спал?

— На диване. Я поздно закончил работу и не хотел беспокоить тебя. Видишь ли, ты улеглась на моей половине кровати. Я мог переложить тебя на другую сторону — не будя тебя, конечно, — но, если учесть то, что ты мне сказала, я решил, что этого не надо делать. Проснувшись в моих объятиях, ты могла подумать, что…

— Что я сама потянулась к тебе во сне? — догадалась Лиззи.

— Что-то в этом роде, — коротко согласился Илиос. На самом деле он ни за что не признался бы ей в том, что всю ночь напролет представлял себе, как держит Лиззи в своих объятиях, и сама мысль об этом пробуждала в нем такое мучительное сексуальное желание, что он не мог уснуть…

— Ты можешь сказать Марии, что я не из тех женщин, которые ложатся с мужчиной в постель до свадьбы.

— Во-первых, мне нужна жена, а не невеста. А во-вторых, уже поздно об этом говорить.

— Поздно? — Сердце Лиззи сильно забилось. — Что ты хочешь сказать?

— Сегодня утром, в одиннадцать часов, мы встречаемся с нотариусом, который подготовит все документы для нашего бракосочетания. Он поедет с нами в городскую ратушу, чтобы завершить все формальности, и потом мы поженимся.

— Сегодня? Так скоро? Неужели… Я хотела сказать, разве для этого не требуется больше времени?

— В обычном случае да, но когда я объяснил ситуацию своим друзьям из городской управы, рассказал им о том, как я жажду поскорее сделать тебя своей женой, они очень любезно ускорили это дело. «Манос констракшн» ведет работы по реконструкции нескольких зданий в городе, и муниципальные власти сильно заинтересованы в том, чтобы эти работы были окончены раньше срока.

— Ты хочешь сказать, что подкупил их для того, чтобы нам поскорее пожениться? — обвинила его Лиззи.

— Нет, я не «подкупал» их, как ты выразилась. — В глазах его сверкнул гнев. — Я не использую подкупы и взятки в своем бизнесе — и уже ясно сказал тебе об этом. Единственное, что я им пообещал, — это завершить работы раньше оговоренного срока и с наивысшим качеством. Я сейчас пойду переоденусь, а ты пока допивай свой кофе. Так что оставляю тебя одну, чтобы ты в спокойной обстановке могла подготовиться к выходу.

«В спокойной обстановке? Разве это возможно с тех пор, как я встретила Илиоса?»

Лиззи мрачно задала себе этот вопрос час спустя, стоя в гардеробной комнате и глядя на свое отражение в зеркале.

На ней было кремовое шерстяное платье с широкой юбкой и строгий, прямого покроя пиджак в тон платью. Эти вещи, найденные ею в новом гардеробе, вряд ли можно было назвать настоящим свадебным нарядом. Но ведь и свадьба была не совсем настоящей, как, впрочем, и невеста. Лиззи должна помнить об этом.

Лиззи направилась к двери. Ее охватило странное чувство, когда она подумала о том, что в следующий раз, когда посмотрит на свое отражение в зеркале, она уже не будет Лиззи Верхэм. Она будет женой Илиоса Маноса.

Глава 10

Спустя час они стояли на ступеньках городской ратуши.

Нотариус Илиоса, который присутствовал на скромной свадебной церемонии, сдержанно отступил на шаг, когда Илиос взял Лиззи за руку.

Не в силах говорить, Лиззи кивнула и с усилием улыбнулась. Она постоянно твердила себе о том, что это не настоящая свадьба, не настоящий брак, что Илиос — не настоящий муж. Но, несмотря на это, в один ужасный момент, когда они стояли перед чиновником, который оформлял их брак, перед ней возник образ маленькой церкви в деревне, где она выросла, а перед церковью была она сама, одетая в белое платье. Отец горделиво стоял рядом с ней, мать хлопотливо поправляла ее платье, сестры весело смеялись, а Илиос улыбался, глядя на них… И Лиззи пронзило острое чувство потери, которое больно резануло ей сердце.

— Пойдем, — поторопил ее Илиос.

Светило солнце, высушивая тротуар, мокрый от дождя, который прошел, пока они были в ратуше, дул прохладный ветерок. Лето, с его жаркими днями, окончилось много недель назад, и Лиззи отчаянно захотела вернуть эти летние дни, когда она была свободна и могла вернуться домой, к своей семье. Это было так неправильно — выходить замуж без них, даже если это фиктивный брак!

В лучах солнца блеснуло ее новое обручальное кольцо. Наверное, ей надо перестать жалеть себя и вспомнить, почему она согласилась выйти замуж за Илиоса. Почему ей пришлось выйти за него замуж. Он все еще держал ее за локоть — очень внимательный жених. Без сомнения, изображал все это перед нотариусом, с которым сейчас о чем-то говорил на греческом. Они оба смотрели на нее, но Лиззи не могла участвовать в их разговоре, и это еще раз напомнило ей, что она посторонний человек в чужой стране и очень одинока.

Рука Илиоса крепче прижала ее к себе, будто… будто он почувствовал ее настроение и захотел подбодрить ее — как сделал бы настоящий муж. Это, конечно, было смешно. Даже если он понял, что она чувствует, он не стал бы за нее переживать. С какой стати? Она почувствовала, как палец его слегка погладил ее руку. «Наверное, он настолько привык ласкать своих любовниц, что совершенно не задумался, что делает», — язвительно отметила Лиззи. Вот он поворачивается к ней, улыбается ей — фальшивой улыбкой, для публики, несомненно.

— Прости нас, что мы говорили на греческом, agapi mou, — сказал он ей. — Мы просто обсуждали некоторые дела. Но теперь, Никос, я сгораю от нетерпения пригласить мою прекрасную жену на праздничный обед.

Нотариус скоро ушел, и Илиос повел ее обратно, к автомобилю. Лиззи думала, что Илиос отвезет ее к себе домой, а сам пойдет работать, но он припарковал свой автомобиль перед шикарным рестораном.

— Я думала, что ты пошутил насчет «праздничного обеда».

— Да, пошутил, — небрежно заметил он, — но нам надо где-то поесть.

Илиос вышел из машины, обошел ее и открыл для Лиззи дверцу.

Они, конечно, не собирались публично отмечать свое бракосочетание, но остроглазый метрдотель, тепло приветствовавший Илиоса, должно быть, что-то заметил — может быть, ее обручальное кольцо? Сердце Лиззи упало, когда он вновь подошел к их столику, сияя улыбкой, с бутылкой шампанского в руках. Конечно, она не могла обидеть человека, отказавшись принять подарок, и не могла отвести глаз от Илиоса, когда их бокалы были наполнены пенистой игристой жидкостью.

«Лучше бы я не делала этого», — подумала Лиззи, когда Илиос, подняв свой бокал, сказал ей тихо и очень проникновенно:

— За нас!

— За нас… — слабым эхом отозвалась она, быстро сделав глоток, чтобы он не заметил, как дрогнула ее рука.

Тост не был предназначен для них как для пары. Лиззи была уверена, что Илиос поднял бокал за них как за отдельно существующих людей, а не за новоиспеченных супругов.

Лиззи давно не ела, но эмоции настолько переполняли ее, что она без всякого аппетита смотрела на изысканные блюда. Они теперь стали мужем и женой, и это казалось ей чем-то немыслимым. Но почему-то, странным образом, у нее возникло желание — чисто женское, глубоко запрятанное, — беречь Илиоса и заботиться о нем. Лиззи захотелось прикоснуться к нему рукой, отвести от него все беды, которые грозили ему в жизни. Это желание настолько встревожило ее, что Лиззи в отчаянии оглядела зал.

Взгляд ее остановился на столике, за которым сидела какая-то семья. Молодая симпатичная темноволосая мать и улыбающийся отец с тремя маленькими детьми. Маленький мальчик — чуть старше ее племянников-близнецов, девочка лет четырех и совсем крошечный малыш, посаженный в автомобильное сиденье, придвинутое к столу. Дети напомнили ей о ее собственном детстве. Маленький мальчик с серьезным видом присматривал за девочкой и младенцем, явно гордясь своей ролью старшего брата, а девочка, склонившись над детским сиденьем, ворковала с малышом. Родители, поверх их голов, обменивались счастливыми улыбками.

Лиззи торопливо поднесла к губам бокал шампанского, пытаясь сглотнуть комок, подступивший к горлу. Ей стало очень горько. Не за себя — в детстве они с сестрами были окружены любовью: такой же любовью, которую излучала эта семья. Нет, душа ее болела за других, еще не родившихся детей — сыновей Илиоса.

И, не успев подумать, она спросила его:

— А ты не хочешь помириться со своим кузеном, установить с ним дружеские отношения?

— Не означают ли твои слова, что ты хочешь как можно быстрее расторгнуть наш брак? Тогда…

— Нет, я не о том хотела сказать, — прервала его Лиззи. — Меня волнуют дети — твои дети, — подчеркнула она, когда увидела, что Илиос, нахмурившись, взглянул в сторону семьи, на которую она обратила внимание.

Пригнувшись к столу, она тихо спросила его:

— Ты думал о том, что будет с ними, если с тобой что-нибудь случится? У них не останется никого — ни отца, ни матери, ни, очевидно, семьи. И никто больше не сможет позаботиться о них, дать им ощущение защищенности, незыблемости их семьи, и… И никто не сможет рассказать им об их предках, рассказать о тебе. Я понимаю, что финансово они будут обеспечены, но этого недостаточно. Они будут одиноки.