Илиос смотрел в свою тарелку. «Я разозлила его, — подумала Лиззи, — и теперь он скажет, что будущее его сыновей — это не мое дело».

Когда наконец Илиос поднял голову и взглянул на нее, Лиззи не смогла угадать, что скрывается за его хмурым взглядом.

— Ты считаешь, что я должен… — какую фразу ты употребила? — помириться с моим кузеном? Чтобы он, в случае моей внезапной кончины, раскрыл объятия и отдал свое сердце моим сыновьям, став для них вторым отцом? — Ее собственные слова, но в его интерпретации, напоминали какую-то сцену из мелодрамы. — А что, если кузен будет унижать моих сыновей, как когда-то он унижал меня? А что, если он воспользуется доверием, которое я окажу ему для своей собственной выгоды?

— Я просто поинтересовалась, хочешь ли ты с ним помириться?.. Сейчас, пока еще не слишком поздно…

— Понимаю. Я помирюсь со своим кузеном, а ты быстро откажешься от своих обязательств. Ты явно хочешь нарушить наше соглашение.

— Нет! Я буду твоей женой столько времени, сколько нужно.

Илиос вопросительно изогнул бровь, явно насмехаясь над ней. Потом тихо спросил:

— А сколько нужно?

Лиззи захотелось топнуть ногой. Забыв о своем смущении, она гневно произнесла:

— Ты прекрасно понимаешь, о чем я тебе говорю! Я не собираюсь нарушать нашего соглашения. Если я сделаю это, ты будешь иметь моральное право потребовать вернуть деньги, которые ты мне дал, — а эти деньги нужны моей семье. У нас сейчас очень плохое финансовое положение. Ты уже говорил мне о том, что не веришь в любовь, но отказывать своим сыновьям в эмоциональной защите, которая им будет так нужна… — Лиззи колебалась, а потом решила забыть о том, что она может разозлить его. Если уж она взяла на себя роль защитника его детей, тогда ей надо забыть о себе. — Ведь ты не хочешь, чтобы они страдали в детстве — так же, как ты?

Илиос молча взглянул на нее, а она затаила дыхание, ожидая его ответа. И когда он последовал, то оказался неожиданным:

— Шампанское, очевидно, пробудило в тебе не только сексуальное влечение к моему телу, но и желание откровенно поговорить.

— То, что я сказала, не имеет никакого отношения к шампанскому? — горячо возразила Лизи — ей казалось, что Илиос не верит ей, как бы она ни старалась объяснить ему ситуацию.

Помириться со своим кузеном? Помрачнев, Илиос вспомнил о том, как Тино издевался над ним в детстве. У Тино была любящая мать, а также многочисленные родственники — тети, дяди и кузены, в то время как мать Илиоса настолько не любила сына, что совершенно его забросила. Конечно, Тино приходилось нести и свой крест. Дед никогда не позволял ему забыть о том, что отец его умер как трус.

Потомки по мужской линии, по мнению их деда, имели единственное предназначение — продолжать род Маносов. Они должны были владеть виллой Манос и землей, на которой она стояла, и достойно продолжать их историю. Все другое не имело значения.

Но в словах Лиззи была правда. Все люди смертны, и если он вдруг умрет, не вырастив своих сыновей, то найдутся многочисленные хищники, жаждущие вцепиться в незащищенные тела его наследников.

Они с Лиззи смотрели на жизнь с разных точек зрения. Она свято верила в любовь — родительскую и семейную. А он не верил. В первую очередь она думала о своих сестрах, и каждое ее слово, когда она говорила о них, было пронизано нежностью и заботой. Лиззи готова была сделать все, чтобы защитить свою семью. Наверное, она так же будет относиться и к своим детям, когда сама станет матерью? Илиос нахмурился. Это не соответствовало его взглядам на противоположный пол. Возможно, Лиззи была исключением. Ну и что?

Проблема была в том, что он слишком часто задавал себе этот вопрос, когда думал о Лиззи Верхэм. «Ну и что?» — спросил он себя, когда был вынужден признать, что она пробудила в нем сексуальное желание. Смутное томительное влечение, которое возникло в нем, вспыхнуло с новой силой, превратившись в необузданную мужскую страсть. И совершенно неожиданно для себя, наперекор тому, что он знал о себе, ее признание в том, что она хочет его, необычайно возбудило его. Такого желания он никогда не испытывал.

Илиос взглянул на бокал шампанского в руках Лиззи, а потом на бутылку в ведерке со льдом. Взяв бутылку, он сказал Лиззи:

— Допивай шампанское, иначе мы обидим Спироса, а мне еще придется сюда приходить.

Лиззи покачала головой:

— Я уже выпила полный бокал.

— А два бокала могут пробудить в тебе необузданное влечение к моему телу и представления о том, что ты можешь сделать с ним? — поддразнил он ее. И прежде, чем Лиззи смогла придумать ответ, непринужденно продолжил, наполнив ее бокал: — Мне кажется, что лучший способ охладить твое сексуальное любопытство — это удовлетворить его.

— Это… это предложение? — отважилась спросить она, и ее собственный голос показался ей незнакомым.

Его ответ поразил Лиззи:

— Если ты хочешь этого

Хотела ли она? Что здесь происходит? Неужели Илиос действительно говорил о том, что хочет ее? Физически? Сексуально? В постели?

Лиззи не могла ничего сказать. Просто не смела.

Десять минут спустя, когда Илиос открыл для нее дверцу автомобиля, Лизи поняла: как бы она ни мечтала заняться любовью с Илиосом, она все же оставалась женщиной, которая хотела, чтобы он первый выразил свое влечение к ней. Ей нужно было знать, что он тоже хочет ее. Но этого не произойдет.

А если произойдет? Илиос, возможно, прав и лучшим способом избавления от желания, которое, мучило ее, было лечь с ним в постель?

Горячая волна накатила на ее тело. Но ведь она — взрослая женщина, ей двадцать семь лет. Она прекрасно, понимала, в какой ситуации оказалась. Неужели она действительно хочет вернуться домой» не испытав того, что предлагал ей Илиос, лишь потому, что, сначала хотела бы получить его ухаживания? А может быть, она просто тоскует о том, чего у нее никогда не было?

Никто, кроме них двоих, не узнает о том, что на время она оставила свою роль, которую стала играть после смерти родителей, — роль старшей сестры, хранительницы семейного очага. В этой роли Лиззи должна была постоянно контролировать свое поведение чтобы соответствовать семейным стандартам. Здесь, вместе с Илиосом она могла испытать ощущение, которое было ей недоступно в ее реальной жизни.

Глава 11

Подъехав к зданию «Манос констракшн», они молча вышли из машины, так же молча подошли к лифту. Когда они оказались перед дверью его квартиры, Илиос стал доставать ключи, а Лиззи случайно взглянула на пол.

— Что это?

Наклонившись, Лиззи подняла бусинку, лежавшую на пороге.

— Очевидно, сюда заходила Мария, и, несомненно, она уже знает о нашей свадьбе, — ответил Илиос, взяв у нее бусинку и снова положив ее на пол. — Это средство от порчи и дурного глаза. Согласно греческой традиции, так можно уберечь своих близких людей. Мария явно одобряет наш брак, поэтому оставила здесь эту бусинку — чтобы нас миновала беда.

Лиззи кивнула. Ей хотелось снять с себя это дорогое шерстяное платье и надеть что-нибудь простое и удобное, но она подумала, что если она сразу направится в спальню, Илиос может неправильно ее понять.

— Кто придумал такое оформление сада? — вместо этого спросила она. — Я еще не выходила в него, но…

— Я так захотел. Скопировал некоторые элементы из сада виллы Манос.

Разговаривая, они прошли в гостиную.

— Я останусь целым, если предложу тебе прогуляться по саду? — спросил ее Илиос.

«Интересно, о чем он думает? — гадала Лиззи. — И что чувствует?»

— Если ты хочешь посмотреть сад, то может быть, ты сначала переоденешься во что-нибудь менее…

Звук его голоса заставил ее встрепенуться, отбросить свои смятенные мысли и сконцентрироваться на происходящем.

— Во что-нибудь менее светлое? — поспешно добавила она. Она отказывалась употреблять слово «свадебное», со всем вытекающим из него значением.

Илиос кивнул:

— Послушай, мне надо отправить пару писем по электронной почте, а ты за это время успеешь переодеться. Впрочем, не спеши. В этом нет никакой необходимости.

Если Илиос Манос действительно понял, как неудобно она себя чувствует в своем наряде и как неловко ей сказать ему об этом, то он поступил наилучшим образом.

Через несколько минут Лиззи стояла под душем в ванной комнате, примыкавшей к его спальне. Но может, ей всего лишь показалось, что он понимает, что она чувствует? Возможно, он просто хотел убрать ее с глаз долой? Чем больше она думала об этом; тем больше убеждалась в том, что только такая дура, как она, могла вообразить себе, что Илиос хочет ее.

Она быстро помылась, используя свой любимый гель от «Джо Малон», но когда она взяла бутылку с гелем, то увидела, что та почти пуста. Косметика от «Джо Малон» была ее слабостью, от которой Лиззи не могла отказаться. Лиззи вышла из душа, быстро вытерлась, а затем завернулась в большое махровое полотенце. Сняв резиновую шапочку, в которой она мылась, чтобы не намочить волосы, она вышла в гардеробную комнату — и остановилась как вкопанная. Глаза ее расширились, когда она увидела Илиоса, открывавшего свой шкаф. Он, похоже, тоже принял душ — только полотенце его было обернуто вокруг бедер и было совсем коротким…

Ее «ах!» было тихим и прерывистым — и таким же предательским, как и движение руки, которой она судорожно прижала к груди полотенце.

— Я думала, ты сидишь за компьютером. Ведь ты сказал, что тебе надо отправить письма. — Это были первые слова, которые пришли ей на ум.

— Я передумал и решил сначала принять душ.

Илиос не мог признаться Лиззи: она пробудила в нем настолько сильное влечение, что он не мог ничего делать, и ему осталось лишь принять холодный душ.

Должно быть, он помылся в душе при гостевой комнате — и поэтому, конечно, находился сейчас здесь, чтобы взять свою одежду.

— Я… я подожду в ванной, пока… пока ты не оденешься.

Неужели этот прерывистый дрожащий голос принадлежит ей?

— Значит, ты не изнемогаешь от желания ко мне?

Илиос стоял слишком близко от нее — или это она стояла слишком близко к нему? Но когда она решила отступить назад, его правая рука ухватилась за ее полотенце — и очень крепко. Что ей делать? Если она останется на месте, то рискует потерять свое полотенце…

— Тебе нечего сказать?

Лиззи стояла прямо перед ним, но рука его больше не сжимала ее полотенце — она нежно поглаживала ее обнаженное плечо, ласкала ее шею, лицо. Одна рука, затем другая…

— Я говорю, почему бы мне не сделать это? — Его голос сорвался, и он прошептал последние слова прямо ей в губы.

Его губы были мягкими и теплыми. Они умело, медленно прикасались к ней, делали паузу, позволяя ей сделать судорожный вздох. Пальцы его гладили ее лицо, а затем он снова целовал ее — медленно и мучительно — и снова отстранялся. В каждую секунду, когда Илиос прикасался к ней, она испытывала необыкновенное наслаждение, но затем он снова лишал ее этого ощущения. Его короткие, словно скользящие поцелуи дразнили, возбуждали ее, перенося ее в совершенно новый мир.

Лиззи приближалась к нему, жаждая испытать большее. Ее рука поднялась к его лицу.

— Я хотела сделать это с тех пор, как впервые увидела тебя, — призналась она, почти не дыша, прикасаясь пальцами к его коже, изучая ее на ощупь, гладя его лицо. В потемневших глазах ее вспыхнул огонь.

— Только это? И ничего больше?

Голос Илиоса был теплым и глубоким и таким же эротичным, как темные шелковистые волоски, покрывавшие его тело. Его слова, с их соблазнительным предложением, заставили ее затрепетать, еще больше усилив возбуждение.

— Вот это, например? — Он обхватил ее шею и поцеловал в обнаженное плечо. — Или это? — Его язык прикоснулся к чувствительной точке за ухом, заставив ее содрогнуться и прильнуть к нему.

Тело ее стало таким мягким и податливым, что Лиззи показалось — сейчас оно растает, слившись с Илиосом. Она изнемогала от желания, и поэтому ей стало просто дурно, когда он, отпустив ее, перестал ее целовать.

И это все? Он оставит ее в таком состоянии? Она так сильно хотела его, что…

— Пойдем, — сказал он ей. — Я покажу тебе сад.

Сад? Сейчас? Она не хотела смотреть никакой сад. Она хотела его. Но Илиос, взяв ее за руку, повел ее к двери.

Было уже почти темно, но искусно расположенные лампы освещали сад, превращая его в сказку, наполненную волшебными образами. Очертания разрушенного храма красиво вырисовывались на фоне вечернего неба, колоннада была украшена множеством крошечных звездочек-огоньков.

— Очень красиво, — невнятно пролепетала Лиззи. все еще дрожа от его поцелуев.

Она так и была в полотенце. Они все еще находились в спальне, где стояла огромная кровать, которая так и притягивала взгляд Лиззи. Она жаждала, чтобы их с Илиосом ничто не разделяло… Но Илиос, очевидно, не испытывал такого же желания, потому что повел ее по узкому коридору, и она почувствовала прохладную плитку под босыми ногами. Стены, окружавшие сад, хранили дневное тепло, и сквозь стеклянный потолок было видно вечернее небо, усеянное мириадами звезд. Они сверкали, как бриллианты на черном бархате, отражаясь на поверхности воды, наполняющей бассейн.

«В такие ночи, как эта, боги сходили с Олимпа, чтобы пообщаться со смертными людьми — мужчинами и женщинами», — подумала Лиззи, вспомнив греческие мифы о том, как земные женщины из плоти и крови, беременели от прекрасных богов. Она остановилась, дотронувшись до листьев маленького оливкового дерева, растущего в кадке.

— Оливки и виноград. Еда и питье, — пробормотал Илиос.

— Амброзия и нектар, — прошептала в ответ Лиззи.

Они дошли до края бассейна, и Илиос, оглянувшись на руины храма, весело произнес:

— Полагаю, мы можем обойтись без этого?

Лиззи едва слышно вскрикнула, когда он стянул с нее полотенце, но почему-то не почувствовала стыда, как ожидала. Наверное, ее стыд растворился в огне, который охватил ее тело, когда Илиос стал разглядывать ее — медленно, с головы до ног. Ей казалось, что он ласкал ее своим взглядом.

Что с ней произошло? С этим мужчиной она чувствовала то, что не чувствовала ни с одним мужчиной на свете, и это было необыкновенно и прекрасно. Осознание своей наготы придало ее ощущениям необыкновенную остроту. Она видела, как он снял свое полотенце, и сердце ее бешено забилось в сладком предчувствии, что сейчас он обнимет ее…

Но вместо этого Илиос нырнул в воду, вынырнул посередине бассейна и помахал ей рукой:

— Прыгай. Вода теплая.

Они будут плавать?

Лиззи, глубоко вдохнув, прыгнула в бассейн. Ее обхватили руки Илиоса. Они стояли, тесно прижавшись друг к другу, вода доходила до ее груди. Вода плескалась о ее грудь, теплые волны касались возбужденных сосков, а также чувствительного места между ног, словно некий любовник нежно ласкал ее. Руки Илиоса погладили ее кожу, в такт движению волн, будто он и вода были одно целое.

Он полностью овладел ее желанием: пробуждал его, усиливал, наполняя ее блаженством, а затем… отнимал его у нее. Ее тело было пустым сосудом, жаждущим наполниться наслаждением, которое он мог ей дать. Ощутив его дыхание на коже, Лиззи тихо вскрикнула, приподняв голову и подставляя ему шею, и порывисто выгнула спину, отдавая ему все свое тело. Он мог теперь делать с ней все, что хотел, — она была полностью в его власти.

Лиззи закрыла глаза, под напором охватившего ее возбуждения, и быстро открыла их, когда Илиос, откинувшись на спину, положил ее поверх себя. И теперь она лежала на нем, ощущая каждый сантиметр его кожи — там, где соприкасались их тела.

Сильными взмахами он рассекал воду, потом медленно гладил ее по спине — вверх и вниз, с каждым разом опускаясь все ниже…

У Лиззи перехватывало дыхание, она дрожала от возбуждения. И когда его руки крепко сжали ее ягодицы, она судорожно выдохнула. Ее тело дрогнуло в его руках, и он еще крепче прижал ее к себе. В этом не было ничего, кроме вспышки животного сексуального желания, и его нельзя было удовлетворять прямо здесь, именно таким образом, но Лиззи ничего не могла с собой поделать. Она хотела только одного — чтобы он вошел в нее внутрь, целиком.

Голова у нее кружилась. Илиос был подобен мифическому богу. Стоило ему прикоснуться к ней — и она теряла рассудок, утрачивая ощущение реальности, на поверхность всплывали самые древние и непреодолимые человеческие влечения. Желание, которое он в ней пробуждал, овладевало ею с неистовой силой.

Они доплыли до дальнего конца бассейна, где шумел небольшой водопад. Вода стекала со скалы, возвышающейся над гротом, и мягкий свет, сочившийся из него, окрашивал воду в насыщенный сине-зеленый цвет.

Когда Илиос отпустил ее и встал, Лиззи обнаружила, что здесь совсем не глубоко. Вода стекала по его телу, и Лиззи жадно следила за каждой каплей.

— И что? — Илиос заметил ее взгляд. — Ты что-то хочешь? Вот этого?

Он подался вперед и, обхватив Лиззи за талию, стал целовать ее шею и ложбинку между грудей, прикасаясь к влажной коже языком. И когда рука его легла на ее бедро, Лиззи тихо застонала от мучительного наслаждения.

Нестерпимое желание, пульсирующее в глубине ее тела, стало прорываться наружу. Лиззи прижалась к Илиосу, раздвинув ноги. Но он лишь поднял ее из воды и поставил на бортик бассейна. А затем вышел сам. Сердце Лиззи бешено колотилось. Он так внезапно прервал свои ласки, что тело ее содрогнулось от боли.

Лиззи потянулась к нему, желая показать, что она чувствует. Она обхватила руками его лицо, как он сам делал до этого, а потом поцеловала его страстно и настойчиво, выгнувшись к нему всем телом.

— Нам надо вернуться в комнату, — сказал он низким, полным желания голосом и потянул ее в сторону спальни.

— Знаю, — прошептала Лиззи. — Но я не могу отпустить тебя. Я тебя очень хочу. — Она снова поцеловала его.

Так, страстно целуя друг друга, они постепенно перешли в спальню, где Лиззи снова обняла Илиоса и стала целовать его, наслаждаясь вкусом его губ. Она гладила его плечи и спину, все больше возбуждаясь и наслаждаясь их интимностью. Теперь ей были доступны все тайные уголки его тела, она могла исследовать их и наслаждаться ими. Ее пальцы прикасались к гладкой коже на его затылке, гладили его жесткие черные волосы, изучали форму его ушей, а чувства в это время фиксировали его отклики на ее прикосновения: вот он откинул голову назад, вот тихо застонал от удовольствия, вот учащенно задышал. Все эти моменты она отмечала в своем сердце.

В своем сердце? Но это означает… Смятение, охватившее ее, достигло каждой частицы ее тела и разума. Это было грозное предупреждение. Почему ее сердце захотело отмечать каждый момент ее интимных взаимоотношений с Илиосом? Если затронуто ее сердце, значит, затронуты и ее чувства. Ее чувства и Илиос не должны были смешиваться друг с другом! Они несовместимы. Как несовместимы она и Илиос.

Лиззи повернулась к нему, желая положить конец тому, что угрожало ее душевному равновесию, но прежде, чем она смогла найти слова, Илиос схватил ее и положил на кровать. Он стал целовать ее с такой потрясающей страстью, что мгновенно пробудил в ней прежнее желание.

Его поцелуи были такими настойчивыми и властными, что Лиззи снова не могла думать ни о чем другом — она ощущала лишь возбуждение, все больше овладевавшее ее телом. Склонившись над ней, Илиос ласкал ее тело, продлевая каждое прикосновение, и это было настолько эротично, что Лиззи сама потянулась к нему.