Джордан, Пенни

Магия пустыни

ПРОЛОГ

— О, нет!

Протест опоздал, они все же столкнулись.

Еще секунду назад она видела его — высокого, широкоплечего надменного вида мужчину с необыкновенно зелеными глазами, — и вот все завершилось куда более близким контактом с его телом.

Сэм уткнулась лицом в плечо незнакомца, вдохнув в себя слегка мускусный мужской запах. Она чувствовала, как тяжело бьется его сердце. Длинные пальцы сжали ее руку, посылая вспышки горячих, как лава, ощущений через все ее тело. Они столкнулись так, что его бедро оказалось между ее ногами, которые почему-то сами собой раздвинулись. Поток лавы сменился взрывом возбуждения. Дыхание опасно углубилось, стерильную тишину коридора наполнил тихий стон желания.

Она не должна была делать этого! Не должна была поднимать голову от плеча мужчины, чтобы посмотреть ему в глаза. Не должна была позволять своему затуманенному желанием взгляду скользить по его губам. Не должна была, чуть задрожав, вздохнуть и, положив ему на грудь руки, сказать своим взглядом, как бы ей хотелось провести кончиком пальца по его полной нижней губе. А еще лучше кончиком языка…

Сэм не должна была делать эти вещи, но она делала их, а незнакомец смотрел на нее так, как если бы и сам хотел того же.

Девушка со стоном выдохнула, когда он наклонил к ней голову. Она чувствовала тепло его дыхания, видела, как медленно его губы приближаются к ее губам…

Сэм приподнялась на цыпочки, ее губы приоткрылись. Мужчина провел своими губами по ее губам — их прикосновение было упругим и необыкновенно чувственным — и затем отстранился, чтобы взглянуть на нее. Она придвинулась ближе и прижалась к нему с молчаливой мольбой. Он поцеловал Сэм еще и еще раз, пока наконец не сделал того, чего она хотела с самого начала, — не притянул ее к себе в поцелуе, который полностью подчинил ее. Так пустыня подчиняет себе тех, кто отдает ей свои сердца…

Движение в глубине коридора заставило их отпрянуть друг от друга. С горящим лицом Сэм метнулась в сторону, вдруг осознав, что может опоздать на очень важную для нее встречу. Сердце ее гулко стучало от волнения и страха.

Она здесь, в Персидском заливе, по делам, а вовсе не за тем, чтобы вести себя так безрассудно. К тому же подобное поведение для нее совсем нехарактерно.

Хотя утренняя полуимпровизированная поездка в пустыню и усилила желание Сэм получить эту работу, но также почти не оставила времени, чтобы подготовиться к собеседованию. У нее было меньше чем полчаса, чтобы принять душ и успеть на встречу — вот почему ее сердце так быстро и неровно стучало, а вовсе не из-за этого случайного столкновения!

Что такое на нее нашло?

Ведь она прекрасно знала, что в этой части мира женщина ни в коем случае не должна компрометировать себя неприемлемым поведением по отношению к мужчине.

А здесь, в Персидском заливе, считалось недопустимым даже вполне невинное прикосновение. Но несмотря на то, что Сэм было это известно, она до сих пор ощущала какое-то непривычное томление. Оно заставляло ее желать…

Желать чего? Чтобы незнакомец увлек ее в спальню и занялся там с нею любовью? В спальню? Любовью? Кого она дурачит? Такие желания не могли быть вызваны простым столкновением. Какие-то странные фантазии кружились в ее голове — о взаимной головокружительной страсти, о любви с первого взгляда…

Нужно немедленно охладить свой пыл, подумала она.

Что же все-таки это было? Сэм слышала, что пустыня может свести человека с ума, но не за пару же часов! А незнакомец был так красив, и она так хотела его — она до сих пор хотела его!.. Сэм никогда не переживала ничего похожего на то чувство, которое волной прокатилась по ней, когда их тела соприкоснулись.

Одного взгляда в его глаза было достаточно, чтобы она полностью подчинилась ему. Если бы он заговорил тогда с ней и попросил о чем угодно, Сэм согласилась бы без колебаний.

Она посмеялась над своей впечатлительностью, назвав себя дурочкой и решив, что, скорее всего, просто перегрелась на солнце. Это было, конечно, не слишком удачное объяснение, но все же лучше, чем его альтернатива — признать, что с одного только взгляда она влюбилась в незнакомого мужчину. И влюбилась навсегда…

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Вере смотрел из окна своего офиса на свой же дворец, думая не о красоте его садов, но о лежащей за ними пустыне. Знакомое чувство вновь овладело им. Ему захотелось отложить государственные проблемы и насладиться сокровенным — общением с пустыней.

В определенном смысле он и собирался это скоро сделать. В определенном смысле, но не полностью и не по своей воле. В данном случае это было продиктовано ответственностью перед страной и перед народом. Именно государственное дело влекло его в так называемый «чистый сектор» пустыни, к границам, которые Дхуран разделял с двумя другими соседями по Заливу.

Он пересек комнату и рассеянно посмотрел во двор, где рабочие готовили все к отъезду. Кто не знал правителя, тот мог подумать, что его лицо выражает королевскую надменность. Это было далеко не так, просто Вере глубоко чувствовал ответственность, которую разделял вместе со своим братом.

Для него обязанности правителя были священны. Вере помнил только один случай, когда сила, влекущая его в пустыню, была так же сильна, как и сейчас. Это было сразу после гибели родителей. Особенно тяжело он переживал смерть матери. Именно тогда Вере поклялся держать под контролем свои чувства, которые с тех пор расценивал как неприемлемое проявление слабости.

Трудно было представить, что физическое желание западной женщины — они сотнями приезжают в Залив, чтобы торговать своим телом, — это физическое желание довело его до такого состояния. Вере чувствовал, что единственное место, где можно от него избавиться, — пустыня. Именно там он искал утешения после смерти своей матери.

Трагедия случилась почти двадцать лет назад, когда Вере был еще подростком. Смерть его нежной матери, которая смягчала своей мудрой любовью его юношеские амбиции, была для него невосполнимой потерей, после которой у Вере появилась потребность защититься от всего, что могло бы снова причинить такую боль…

Некоторые могли бы подумать, что свой сексуальный голод, грозящий разрушить его самоконтроль, Вере мог бы удовлетворить с помощью брака или любовницы. Его брат, Дракс, — он был уже женат и ожидал своего первого ребенка, не раз намекал ему, что хотел бы и его видеть женатым.

Вере нахмурился, глядя, как в джип укладывают вещи для долгого путешествия в «чистый сектор».

Инициатором этого проекта был правитель Зурана. Он предложил провести повторное картографирование границ, что разделяли три государства в районе «чистого сектора». Вере этот проект полностью поддерживал. Все три страны имели права на этот сектор, но в силу неписаных традиций игнорировали их в пользу племен, в течение столетий называвших эту землю своим домом. Правитель Зурана хотел предоставить маленькому народу возможность образования и медицинскую помощь, которую уже дал своему народу. И для обсуждения этого проекта он встретился со своими соседями: эмиром Кхулуйи, Вере и Драксом.

Его проект был близок сердцу Вере, он был бы проведен без лишения племен права на собственный стиль жизни. Эмир хотя и был наиболее консервативно настроенным из правителей, все же дал и свое согласие.

Первым делом, под руководством правителя Зурана, была сформирована команда картографов для составления подробной карты местности. А эмир в свою очередь сказал, что было бы хорошей идеей еще раз проверить и зафиксировать линии границ.

Это действительно было бы хорошей идеей, если бы эмир не был известен своей способностью извлекать из любой ситуации собственную выгоду. Чтобы предотвратить какие-либо незаконные претензии на земли, было решено, что каждый правитель по очереди будет прямо на месте контролировать проект. И вот теперь настала очередь Вере отправиться в район «чистого сектора».

Движение под балконом заставило его посмотреть вниз, туда, где стояли Дракс и его жена. Зрелище этой счастливой пары словно коснулось какой-то струны в его душе, о существовании которой он и не подозревал до тех пор, пока Дракс не женился.

Как братья они всегда были очень близки, но гибель родителей сблизила их еще больше. Вере, как старший, должен был вступить на престол после своего отца, но оба брата знали, что отец хотел разделения ответственности между двумя сыновьями. Тем не менее каждое государство было обязано иметь одну главную фигуру — и формально главой государства считался он, Вере. До последнего времени эта обязанность не казалась ему слишком обременительной. Дракс предпочитал современные тенденции, он же скорее держался традиционных ценностей. Если Дракс был экстравертом, Вере — скорее интровертом. Дракс наслаждался шумом цивилизации, он выбирал одиночество пустыни. Словом, они были, как говорили близкие друзья, двумя половинами одного целого.

Подобно многим образованным арабам Вере изучал поэзию и любил стихи великих поэтов, но совсем недавно красота поэтических слов стала приносить ему больше горя, чем радости.

Обычно он был рад провести время в пустыне, побыть наедине с далеким прошлым. Но теперь мысль о том, что пустыня может всколыхнуть то, что находилось у него внутри, приводила его в замешательство.

Потому что Вере знал: это может усилить чувство пустоты и потери, а с ним и его уязвимость…

Вере со злостью отвернулся от окна, словно от собственных непрошеных мыслей. Его гордость отказывалась признавать всякого рода слабости, а для Вере то, что он сейчас переживал, было определенно слабостью. Ему хотелось бы вырвать это из себя.

Но каждый раз, когда Вере казалось, будто он уже избавился от этого чувства, оно возвращалось в самый неподходящий момент.

Кровь сильного гордого племени текла в жилах Вере. Он произошел от народа, который ценил умеренность, воздержание и самоконтроль в его извечной борьбе за существование. Настоящий мужчина, тот мужчина, которым Вере считал себя, не разрешал неконтролируемым чувствам управлять собой. Никогда.

И, конечно же, не в коридоре отеля с незнакомой женщиной. Да так, что…

Он снова развернулся к окну, его тело напряглось. Он стоял, игнорируя яркий свет солнца, что падал на его лицо, подчеркивая выступающие скулы и жесткий пронзительный взгляд.

Похоть, должно быть, самый презренный грех из всех человеческих грехов. Она — причина большей части человеческих страданий. Вере всегда считал себя выше этой глупой слабости, как, собственно, и полагалось правителю Дхурана. Но, тем не менее, он не мог не признаться себе, что в течение нескольких минут совершенно забыл о своем положении, и для него ничего не имело большего значения, чем эта женщина в его руках.

Кто-то другой, возможно, просто пожал бы плечами и сказал, что он — мужчина и у его плоти тоже есть определенные потребности. Но гордость Вере отказывалась признавать, что он может быть так склонен к этой человеческой слабости. Он упал в своих глазах ниже собственных стандартов.

Хотя он не был совершенно одинок в своих убеждениях. Его веру разделяла пустыня.

Пустыня могла поднять человека до самой вершины его способностей и опустить на самое дно его пороков. Обычно Вере с надеждой предвкушал свою встречу с ней, желая подпитать и усилить то, что было в нем. Сейчас же он не был уверен, что ему хочется подвергнуть себя этому испытанию, остаться один на один с тем, что поселилось в нем, остаться наедине с самим собой.

Больше всего ему бы хотелось вычеркнуть этот случай и эту женщину из своей памяти, а затем исправить все разрушения, нанесенные его гордости.

Вере не мог этого сделать. Его память словно впечатала в себя ее образ, и он, казалось, не мог освободиться от него. Он не мог спокойно спать ночью, просто не мог позволить себе глубоко заснуть, боясь, что его сон вновь будет наполнен ею…

Как удалось совершенно незнакомой женщине проникнуть сквозь его защитную броню и овладеть им, мучая и беспокоя почти невыносимо?

Было около полудня. Вере рассчитывал отправиться в лагерь ближе к закату, чтобы путешествие пришлось на самые прохладные ночные часы. К тому же предстояло завершить кое-какие дела.

В то время как Дракс с женой занимали новое крыло дворца, апартаменты Вере находились в его старой части, где традиционно жили вот уже несколько поколений правителей Дхурана.

Всякий раз, когда он входил в элегантно оформленную гостиную, что находилась сразу же за его приемной, он почти физически ощущал присутствие своих прославленных предков. Его словно встречал знаменитый прадед, который вместе с Лоуренсом Аравийским боролся с захватчиками, чтобы отстоять свои земли; его французская бабушка — он унаследовал от нее любовь к живописи; его собственные родители: отец — такой, каким и должен быть настоящий правитель, — сильный и мудрый, и его нежная мать, наполнившая его жизнь счастьем и радостью. Здесь, в этой комнате, в сердце дворца и его жизни, он всегда верил, что никогда не будет одинок.

Но вот сейчас, из-за одной нелепой случайности, это чувство уютного комфорта куда-то исчезло, уступив место острому сознанию собственного одиночества.

Если ему вдруг случалось закрыть глаза, перед ним вставал ее образ, он словно чувствовал ладонью шелк ее мягких волос, ощущал запах ее тела — сладкий и теплый, как запах меда и миндаля, — слышал участившиеся удары ее сердца… Он видел ее темно-синие глаза — они могли сравниться с цветом неба в пустыне, перед тем как утреннее солнце вспыхивает над горизонтом. Любой мужчина мог бы потерять чувство реальности, если бы долго смотрел на такое небо… или в такие глаза. Не случилось ли это с ним? Вере тряхнул головой. Он современный человек, рожденный в век науки и фактов. И то, что в коридоре отеля он поцеловал молодую женщину — не важно, сколько чувства он вложил в этот поцелуй и как горячо потом в этом раскаивался, — вряд ли можно было считать актом судьбы, способным как-либо изменить его жизнь. Если только я сам не позволю этому случиться, предупредил себя Вере.

Он пересек гостиную и, открыв высокие двойные двери, вышел в широкий коридор, выложенный керамической плиткой в традиционном арабском стиле.

Его родители установили правило, что в этих комнатах могли находиться только они и их дети. Обычно Вере нравилось такое уединение, но сейчас оно угнетало.

Была ли этому причиной уже укоренившаяся в нем боль, которая преследовала его по ночам? Будоражила образами той женщины — ее запахом, ритмом ее дыхания, обжигающим жаром губ?

Это был просто поцелуй — и все… Обычный поцелуй. И больше ничего — как и сама женщина.

Вере никогда не забывал, что любить женщину всем сердцем означало в конечном счете быть распятым на колесе этой любви. Он узнал эту боль, когда умерла его мать. Лучше не любить вообще, чем испытать это еще раз.

Он до сих пор сгорал от стыда, вспоминая ночи, когда просыпался с мокрыми от слез глазами с ее именем на губах. Мужчина не должен плакать, как четырехлетний ребенок! Эмоциональная слабость — это именно то, что истинному правителю необходимо вырвать с корнем. И это ему почти удалось. По крайней мере, так он думал до этого злополучного столкновения в коридоре отеля…

ГЛАВА ВТОРАЯ

Сэм ступила под вполне современный душ в черной бедуинской палатке, смывая с себя мыло и стараясь не расходовать лишнюю воду, хотя ее и уверяли, что об этом можно не беспокоиться — благодаря Зуранским опреснительным установкам воду чуть ли не каждый день подвозили к их лагерю в огромных цистернах.

Девушка была на седьмом небе от счастья, когда узнала, что будет в группе картографов, антропологов, историков, геологов и статистиков, собранных вместе, чтобы начать работу над одним из самых интересных географических проектов последнего десятилетия.

Как картограф Сэм работала в группе, занимающейся картографированием границ и традиционных караванных путей в этой древнейшей части мира. Даже эти два слова «чистый сектор» до сих пор вызывали у нее холодок возбуждения.

Обычно Сэм делила свое комфортабельное жилище с американским геологом Талией Ден, одной из трех женщин в их команде. Но несколько дней назад та поранила себе ногу и сейчас находилась в зуранской больнице.

Этот район исследовали и до них в поисках затерянных городов и караванных путей. И границы между тремя государствами, участвующими в нынешнем мероприятии, были давно согласованы и утверждены. Тем не менее современные технологии и хорошие отношения между тремя государствами позволяли, сочетая спутниковую информацию с наземной проверкой, увидеть, какой эффект оказали на местность пять десятилетий песчаных бурь, прошедших после первого картографирования.

Лагерь готовился ко сну. Сэм насухо вытерлась и направилась в свою спальню с благословенным кондиционером.

Спальня была оформлена роскошными шелковыми коврами и низкими диванами с расшитыми подушками, и это сочетание комфорта и традиций производило впечатление какой-то фантастической роскоши. И это впечатление многократно усиливалось суровым окружением пустыни.

Но и у пустыни была своя красота. Некоторые считали ее беспощадной, но Сэм любила пустыню какой-то благоговейной любовью, смешанной со страхом. В ней было что-то настолько фантастически неземное, настолько завораживающе прекрасное!..

Но пустыня была и жестокой. В небе летали коршуны, кружась над останками животных, разлагающихся под палящим солнцем. Сэм слышала рассказы арабских водителей о целых колоннах автомашин, похороненных в песках, об оазисах, исчезнувших за один день, о жестоких вождях, не подчиняющихся никаким законам, кроме законов самой пустыни.

Один из таких лидеров собирался прибыть в их лагерь завтра. Принц Верехам аль Карим бин Хакар, правитель Дхурана.

Она чувствовала себя усталой, когда ложилась в постель, но сейчас — благодаря ее же собственной глупости — сон как рукой сняло. Ее тело было томимо привычной тоской, тянущей болью, которая медленной волной шла сквозь тело, так же уверенно, как река Дхурани несла свои воды где-то глубоко под Высоким Плато, проходя сотни миль, прежде чем выйти из темного царства Плутона в государстве Дхуран.

Почему бы ей не подумать о загадках этой реки, вместо того, чтобы без конца возвращаться к тому поцелую, который ей давно бы уже следовало забыть?

Это случилось три месяца назад — три месяца, одна неделя и четыре с половиной дня, если быть точной. Тогда она случайно столкнулась в коридоре отеля с незнакомым арабом в традиционной одежде…

И чем все закончилось? Тем, что мысли о нем не покидают ее вот уже три месяца? Где тут здравый смысл? Они разделили случайный поцелуй и, как представители разных культур, естественно, были этим заинтригованы, — так, по крайней мере, она пыталась убедить себя. И возможно бы, преуспела в этом, если бы одновременно не попала в коварную ловушку испепеляющей страсти, решив, что, должно быть, она встретила свою единственную любовь…

Что за глупость! Ведь это был простой поцелуй, вновь напомнила она себе с раздражением.

Простой поцелуй? Простой поцелуй не будит человека среди ночи, когда освобождены все его желания, как воды равнинной реки во время разлива. Поцелуй не владеет личностью и ее чувствами до такой степени, до какой он владел ею.