Как бы она отнеслась к Иэну, если бы Сара когда-нибудь привезла его домой? Хоть в этом и неприятно сознаться, но она была уверена, что родителям он не понравился бы. И сам Иэн отнесся бы к ним пренебрежительно, как к людям, не представляющим для него интереса. Сара закусила губу, размышляя об этом.

Но ведь Иэн не такой на самом деле. Он веселый, остроумный, а вовсе не... пустой, тщеславный и самодовольный. А может, она ошибается? Возможно, любя его, она смотрела на него сквозь розовые очки и видела только те качества, которые хотела видеть, не замечая других, менее приятных, но существующих на самом деле? Если он таков, каким она хотела и заставляла себя его видеть, то как же его привлекла женщина типа Анны, внешне банально-броская, а внутренне...

Сара снова закусила губу. Она не имеет права критиковать Анну только потому, что та... Несомненно, Иэн увидел в ней и другую сторону, не замеченную Сарой, другую женщину... женщину, кроме того, любящую его. Ревность никого не украшает, а она едва ли беспристрастный критик, строго напомнила себе Сара. И какое имеет значение, что она думает об Анне? Иэн любит ее, он сам сказал об этом.

Она вся внутренне сжалась, вспомнив тот ужасный день. Это произошло в понедельник утром. Иэн еще не появился с уикенда, который он проводил с «друзьями». С Анной, как она поняла потом. Он приехал возбужденный и сияющий. Наконец это случилось, радостно сказал Иэн Саре: он встретил женщину, с которой хотел бы провести всю жизнь, женщину, не похожую ни на кого. Она помнила, как выслушала его, замерев, с болью в сердце, ничем не выдав той муки, которую испытывала, и только потом отвернулась, чтобы справиться с потрясением. А когда она впервые увидела Анну, то назвала себя дурочкой, ибо и вообразить не могла, что Иэн мог полюбить такую. Они с Анной были совершенно разные. Сара — высокая, стройная, худощавая. Анна — ниже ростом и пухленькая. Сара — застенчивая, почти замкнутая, спокойная и сдержанная. Анна — самонадеянная, хвастливая и самовлюбленная. Если Сара предпочитала спокойную, неброскую одежду в классическом стиле, то Анна носила всевозможные дорогие и модные наряды, рассчитанные на эффект. Наблюдая, как Иэн смотрит на Анну, с каким обожанием и восхищением, как подолгу не отводит от нее глаз, Сара признала собственную глупость: как она могла питать хоть малейшую надежду, что когда-нибудь настанет день — и Иэн обратит на нее внимание? Она просто была не его типом женщины. О, она могла нравиться ему, он мог хвалить ее работу, даже льстить ей, что он и делал много лет, а она была настолько глупа, что выстроила из лести башню надежды. Любая разумная женщина вскоре поняла бы, что у этой башни нет фундамента. Даже если бы Анна и не появилась на пути Иэна, у нее, Сары, не было никаких шансов стать когда-нибудь желанной ему. Посмотри правде в глаза, горько усмехнулась Сара. Ты просто не вызываешь желания у мужчин.

Она вспоминала, как часто сестра подшучивала над ее отстраненностью, твердила, что ей следует быть более раскованной и веселой... «Ты всегда выглядишь такой строгой и добродетельной, — говорила Джекки, — такой опрятной и безупречной, что ни один мужчина не осмелится взъерошить твою прическу или смазать помаду на губах поцелуем». Саре хотелось бы возразить сестре, но она не находила слов и обижалась. Не ее вина, что она не кудрявая смазливая девчонка.

Сара внутренне вся сжалась, вспомнив насмешливые слова Анны: «Честное слово, это совершенно невероятно! Вы — просто образчик разочарованной, безумно и безнадежно влюбленной старой девы. Не удивлюсь, что вы и девственница к тому же. Иэн считает, что это просто смешно, когда у женщины в вашем возрасте нет любовника, но, как он говорит, какому полноценному мужчине вы нужны?» Анна произнесла все это как бы между прочим, с жесткой улыбочкой, а в бледно-голубых глазах светилась злоба. При этом она пристально следила за бледным, застывшим лицом Сары.

Вспоминая все сказанное, Сара так крепко сжала руками руль, что у нее побелели костяшки пальцев. До сего момента она заставляла себя не думать об этом, не представлять себе Анну и Иэна — Иэна, которого так сильно и долго любила, — насмехающихся над ней.

По телу Сары пробежала болезненная дрожь, сквозь пелену мучительного страдания прорезался тихий голос, холодно спрашивающий ее, почему и когда она поставила Иэна на такой высокий пьедестал, почему ей и в голову не приходила мысль о его жестокости и бессердечности по отношению к кому-либо. Не говоря уже о ней, которую он знал так давно и которой, по его же утверждению, восхищался.

Можно понять, что он не любит ее. Почему он должен ее любить? Любовь нельзя насильно вызвать, также она не может мгновенно исчезнуть — это-то Сара хорошо знала. Но Иэн, которым она так восторгалась и которого так любила, Иэн, которого, как ей казалось, она очень хорошо знала, ни за что и никогда не стал бы делать из нее посмешище, зло и ядовито насмехаться над ней в компании своей невесты. Ее Иэн был внимателен, добр и сострадателен даже к незнакомым людям. Он не мог испытывать мелкие страстишки. Тот Иэн, которого она знала, догадываясь о ее любви, никогда не смог бы вести себя так, как описывала ей Анна. Однако, когда Анна бросила ей в лицо все те колкости, вместо того чтобы тут же дать ей отпор, сказать, что подобные вещи недостойны Иэна, абсолютно невозможны для такого человека, Сара просто промолчала, с болью в душе признавая свою глупость и самообман.

Но и сейчас она не испытывала к Иэну ни ненависти, ни презрения. Эти горькие, разъедающие душу чувства она адресовала себе. Именно поэтому она должна была уехать из Лондона, чтобы, оставшись, не совершить какую-нибудь непростительную глупость. Ведь так легко найти оправдание и встретиться с Иэном. Нет, она не могла себе этого позволить.

Слава Богу, что у нее есть родители и она может приехать к ним. Они ничего не знали о ее чувствах к Иэну. Мама всегда расспрашивала ее о жизни в Лондоне, интересовалась, не встретила ли она там кого-нибудь «особенного». Сара знала о маминых переживаниях, что дочь до сих пор не замужем и что у нее нет детей, как у сестры, но не потому, что маме хотелось еще внуков, — просто она шала, как сильно Сара любила детей.

Сара взглянула на часы — скоро она будет нома. До Врексола — деревни, где она родилась и где выросла, — осталось всего несколько миль. Она любила эту живописную холмистую местность, граничащую с Уэльсом. Город Ладлоу с его исторической частью был уже недалеко.

До ухода на пенсию отец Сары занимался юридической практикой в Ладлоу. Работая в его конторе во время школьных каникул, Сара решила в будущем стать секретарем-референтом. У нее были честолюбивые планы: выучив иностранные языки, работать за границей, возможно в Брюсселе. А потом она встретила Иэна, и все сразу изменилось. Теперь слишком поздно размышлять о том, как сложилась бы ее жизнь, если бы их пути не пересеклись.

Сара ехала вдоль деревни. Уже темнело, и огни из окон коттеджей освещали дорогу.

Ожидание встречи с родными согревало сердце, на мгновение растопив болезненный холод. Неважно, что она давно уже взрослая, но чувство радости возвращения всякий раз охватывало ее при приближении к дому. Даже работа у Иэна не могла полностью заменить ей родителей, сестру и друзей — правда, большинство ее школьных приятелей теперь разъехались, так как в этой части Англии трудно найти хорошо оплачиваемую работу. По этой причине уехала и ее сестра — она с мужем теперь живет в графстве Дорсет.

Сворачивая на узкую улочку, что вела к родительскому дому, Сара почувствовала, как у нее защипало в глазах. Господи, это уж никуда не годится — расплакаться при встрече с родителями. Мама непременно догадается, что у нее не все в порядке. Она едет домой зализывать раны и предпочитает делать это в одиночестве.

Сара свернула в открытые ворота и подъехала к дому. Она удивилась, не увидев света, но решила, что родители, вероятно, на кухне — мама готовит ужин, а отец читает вечернюю газету, сидя за кухонным столом. Улыбнувшись, она остановила машину, вышла и торопливо обогнула угол дома. Однако на кухне света тоже не было, и в доме не наблюдалось никаких признаков жизни. А что хуже всего — так это то, что дверь гаража была открыта и машина родителей отсутствовала. Неужели они отправились за покупками? Не похоже. Сара нахмурилась и закусила нижнюю губу. Она продолжала недоумевать, где же это они, но тут услыхала звук подъезжающей машины. Сара быстро повернулась на звук, однако, к своему разочарованию, вместо родительского автомобиля с закрытым кузовом обнаружила на подъездной дорожке видавший виды «лендровер». Автомобиль остановился.

Мужчина, который вышел из него, был ей незнаком. Высокого роста и крепко сложенный, с темными густыми волосами, явно нуждавшимися в стрижке. Увидев Сару, он нахмурился. Одет незнакомец был в выцветшие, поношенные джинсы, разорванные на одном колене, в такую же старую клетчатую рубашку, его высокие сапоги были забрызганы грязью, так же как и его руки. Сара невольно обратила на это внимание, когда он подошел к ней со словами:

—  Если вы ищете Браунингов, то вам не повезло: они уехали в Дорсет — у их дочери, кажется, начались преждевременные роды вчера вечером, и зять попросил их приехать помочь. — Он неожиданно замолчал и спросил, еще больше нахмурившись: — Вам дурно?

Дурно? Ей? Сара смерила его холодным, уничижающим взглядом. Ни разу в жизни никто и представить не мог, что ока принадлежит к типу женщин, падающих в обморок. При других обстоятельствах это нелепое предположение развеселило бы ее. Обычно мужчин обескураживали деловитость и независимость Сары. А он посчитал ее слабой и ранимой, способной на такую глупость времен викторианской эпохи, как обморок, оттого только, что родителей не оказалось дома. Сара подумала про себя, что, кем бы ни был этот человек, в женщинах он точно не разбирается.

—  Нет, в обморок я падать не собираюсь, — ответила она, — просто не ожидала, что родителей нет.

—  Ваших родителей?! — Мужчина взглянул на нее уже с явным любопытством. — Так вы — Сара! — наконец произнес он в замешательстве.

Сара не могла представить, что же такое о ней наговорили, если он смотрит на нее, словно не верит своим глазам.

—  Да, это я, — холодно подтвердила она и тут же мысленно напомнила себе, что она дома, а не в Лондоне и нет нужды быть начеку и выглядеть слишком сдержанной. К тому же родители, очевидно, хорошо его знают. — А вы, должно быть...

—  Стюарт Делани, — представился он и протянул руку, но тут же отдернул, когда они оба одновременно взглянули на грязь, покрывавшую ее. — Я прикапывал молодые деревца и возвращался домой помыться, но увидел вашу машину. Я знал, что ваших родных нет, и подумал, что лучше мне остановиться и узнать, в чем дело. А они знают, что вы должны были приехать?

Сара отрицательно покачала головой.

—  Нет, я... — Она замолкла, так как ей не хотелось объяснять, что ее решение вернуться домой было чисто импульсивным.

Значит, это новый сосед — человек, купивший старый замок. Он оказался моложе, чем она ожидала, — лет тридцати с небольшим, на вид суровый, но по сути весьма дружелюбный, если побеспокоился заехать к соседям и осведомиться, кто это нагрянул с визитом.

—  Ладно, я тогда поеду. Если у вас нет ключа от дома, то ваши родители оставили мне запасной...

—  У меня есть свой ключ, — заверила его Сара и снова подумала, как обманчиво бывает первое впечатление о человеке. Глядя на их нового соседа, едва ли можно было ожидать, что он побеспокоится о ней или о ком-либо еще, оказавшемся в подобном положении. Он выглядел слишком жестким и замкнутым, совершенно непохожим... на Иэна, который на первый взгляд был такой человечный и доступный. Однако при аналогичных обстоятельствах побеспокоился бы Иэн о незнакомом ему человеке?

Сара отвернулась, так как была на грани нервного срыва. Приехать издалека и не застать родителей! Только сейчас она поняла, как сильно полагалась на свой родной дом, на успокоительный бальзам, коим была родительская любовь, их неназойливая забота, само их присутствие. Было уже поздно возвращаться в Лондон, даже если она и захотела бы это сделать, но такого желания у нее не возникло. Оставалась перспектива провести ночь в пустом доме наедине с мрачными мыслями о случившемся. Она направилась к двери и вдруг непроизвольно сощурилась, так как гравий начал раскатываться у нее под ногами, словно она ступала по воде. Закружилась голова, и откуда-то издалека возбужденный мужской голос звал Сару по имени. Очень глухо, будто из морской раковины, приложенной к уху. Она хотела ответить и повернулась на звук, но у нее потемнело в глазах. Ей пришло в голову, что неразумно было ничего не поесть перед отъездом из Лондона, однако она была слишком взволнованна и торопилась домой. К тому же за последние несколько дней у нее совершенно пропал аппетит.

Она попыталась сказать человеку, приближающемуся к ней из темноты, что с ней все в порядке, но слова не шли, и она почувствовала, как кружится в диком черном водовороте, из которого невозможно выбраться.

В ужасе Сара поняла, что, несмотря на ее заверения, она падает в обморок.

ГЛАВА ВТОРАЯ

—  Но я никогда не падаю в обморок!

Сара услышала собственный недовольный голос, открыла глаза и обнаружила, что лежит в кузове «лендровера», а под спиной у нее находится какой-то твердый ком. Она попробовала передвинуться, но сильные мужские руки удержали ее.

—  Не так резко, иначе вам снова станет дурно. Полежите спокойно минутку.

—  Снова? — Интересно, за кого он меня принимает, с негодованием подумала Сара и твердо повторила: — Я никогда не теряю сознания. Пожалуйста, не держите меня...

Она попыталась сесть, несмотря на то что он держал ее, но онемела от ужаса, так как у нее тут же вновь закружилась голова.

—  Не двигайтесь, и вам станет лучше.

Глубокий голос, такой спокойный и внушительный, казалось, должен был раздражать ее, но почему-то произвел противоположный эффект — она расслабилась и перестала сопротивляться, закрыла глаза и только чувствовала, как твердые пальцы обхватили ее запястье, считая пульс.

—  А теперь попробуйте подышать медленно и глубоко. Но не слишком глубоко...

И снова, к собственному изумлению, она послушалась, соразмеряя дыхание с ровным ритмом его голоса.

—  Лучше?

На этот раз она открыла глаза и кивнула. Вокруг уже ничего не кружилось.

—  Я сама виновата. — Сара с осторожностью села, на этот раз удачно. Она находилась в кузове «лендровера» Стюарта Делани, где пахло свежевырытой землей, дождем и растениями. — Уезжая из Лондона, я ничего не поела.

Не стоило объяснять ему, что на самом деле она как следует не ела несколько дней, а не несколько часов.

Сара поморщилась, вспомнив Анну с ее женственностью, мягкими очертаниями тела, представляющими разительный контраст с худобой Сары. Тощая и высохшая — вот какой окончательный приговор вынесла ей Анна. От этих слов Сара почувствовала себя бесконечно увядшей, почти старухой, хотя на самом деле Анна была старше ее на два года.

Мужчины не любят худых женщин; им нравится мягкая пышность женского тела с заманчиво очерченными формами. Сара напряглась, ожидая какого-нибудь замечания Стюарта Делани относительно ее худобы, но вместо этого он почти рассеянно заметил:

—  Все иногда забывают поесть, особенно когда голова занята более важными делами. Я и сам этим отличаюсь.

Сара, сидя, огляделась и с сожалением отметила, что испачкала грязью с пола «лендровера» свой кремовый костюм.

—  Послушайте, я как раз ехал домой с намерением перекусить. Поскольку ваших родителей нет, то не составите ли мне компанию? Миссис Гиббоне приходила сегодня ко мне убираться. Обычно она оставляет и что-нибудь поесть. Так что, учитывая гостеприимство ваших родителей...

Глупо было отказываться. Это не Лондон, где женщине нужно опасаться приглашений от малознакомого мужчины. И, кроме того, из маминых телефонных разговоров она знала, как нравится родителям новый сосед.

Можно, конечно, остаться одной дома и провести вечер в размышлениях и воспоминаниях.

—  Если я вас действительно не обременю...

—  В таком случае я не стал бы и предлагать...

В его словах проскользнула некоторая резкость, но Сара, вместо того чтобы почувствовать, что ее поставили на место, нашла его замечание почти оригинальным. Он так непохож на Иэна, шарм которого скрывал жестокость и грубость. Она правильно оценила искренность Стюарта: лучше сразу раскрыть все карты, чем долго прибегать к маскировке.

—  Прекрасно. Я поеду следом за вами в своей машине, хорошо? — предложила Сара, но Стюарт Делани не согласился с этим.

—  Не стоит. Я, конечно, не думаю, что вы опять упадете в обморок, но лучше не рисковать.

—  Тогда вам придется отвозить меня обратно, — запротестовала было Сара, но он, не слушая ее возражений, спрыгнул вниз с кузова и направился к кабине.

Сара последовала за ним. Она не была новичком в поездках на разбитых старых «лендроверах». Еще девочкой она предостаточно поездила на подобных автомобилях и знала, как это неудобно. Конечно, сидеть в кабине намного приятней. Подойдя к краю кузова, она сняла туфли на высоких каблуках и собралась уже спрыгнуть на землю, несмотря на мешавшую ей узкую юбку. К ее изумлению, Стюарт, который, как ей показалось, предоставил ей возможность выбираться из «лендровера» самостоятельно, стоя внизу, на лету поймал ее, сгреб в охапку.

—  Пожалуйста, не надо, — запротестовала Сара, задохнувшись от неожиданности.

В одной руке она держала туфли, а другой была вынуждена ухватиться за его рубашку. Очень трудно выглядеть отстраненной и деловитой, когда ты упираешься головой в плечо незнакомого мужчины, а пальцы нечаянно касаются его голой шеи.

Сару смутила его близость. Ее дыхание неожиданно стало прерывистым, от замешательства и недоумения у нее потемнело в глазах, и она закрыла их. Все тело напряглось от непонятных ощущений.

Это от неожиданности, сказала она себе, ведь так давно мужчина не подхватывал меня на руки и не держал в своих объятиях. Сколько лет прошло с тех пор, как она испытывала подобную близость мужчины, пусть и таким невинным образом? Она попыталась воскресить в памяти хоть кого-нибудь, с кем были бы связаны ее воспоминания о таких минутах нежелательного волнения, но вспоминать было нечего. Были, конечно, случаи в юности... какие-то мальчики, с их неуклюжими объятиями и неумелыми поцелуями. Но она всегда была стеснительной. А потом, когда она встретила Иэна...

Почувствовав ее напряжение, Стюарт успокаивающе произнес:

—  Не волнуйтесь, я вас не уроню. Не забывайте, что я привык переносить достаточно большие деревья, с которыми надо обращаться чрезвычайно бережно, иначе их легко покалечить. Ничего нет более ранимого и незащищенного, чем молодое деревце, вынутое из земли. Минутная неосторожность — и вы можете повредить корни, а это непоправимо.

Сара с трудом подавила полуистерическое желание рассмеяться. Ее беспокоит и пугает чувственная дрожь от объятий Стюарта, боязнь того, что он может это заметить, а оказывается, в глазах ее спасителя — она всего лишь молодое деревце, которое он переносит с одного места на другое, совершенно не сознавая и не придавая значения их физической близости, не замечая ее дрожи, от которой у нее сжимаются мышцы живота и делаются твердыми соски на груди. Давно ее тело так не реагировало, подумала Сара, пока Стюарт осторожно усаживал ее в кабину «лендровера».