Раньше стоило Иэну войти в комнату, стоило ей просто услышать его голос, увидеть его, ее бросало в жар от болезненного желания. Но потом... Она нахмурилась, пытаясь вспомнить, когда в последний раз так реагировала на его присутствие, его сексуальную притягательность, — и не могла. Это было более чем странно — ведь она по-прежнему любила его.

Сара продолжала хмурить брови, пока Стюарт усаживался за руль и заводил мотор. Анна назвала ее бесполой, и в глубине души Сара признавала точность этой колкости. Она любила Иэна и, конечно, хотела физической близости с ним, но с течением лет это желание утихло и притупилось настолько, что она фактически забыла, что значит чувствовать острую, разъедающую боль в теле, эту непреодолимую женскую тягу к мужчине. Она полагала, что с возрастом у нее исчезло чувственное влечение.

И вот сейчас она реагирует, как ей казалось, совершенно невероятным образом — не на любимого Иэна, а на другого, незнакомого мужчину, который к тому же никак ее к этому не склонял.

Пока они ехали по проселочной дороге, Сара с тревогой размышляла о том, что же с ней произошло, почему ее плоть взбунтовалась таким неожиданным, смущающим ее образом. Она начала даже подумывать, не разумнее ли отказаться от приглашения Стюарта поужинать с ним. Но здравый смысл победил, и, подшучивая в душе над собой, она сказала себе, что шансов провести вечер в объятиях Стюарта Делан и у нее практически нет. И эта странная нежелательная чувственная дрожь, накатившая на нее лишь при его прикосновении к ней, еще ни о чем не свидетельствует. В общем, твердо решила она, лучше выкинуть этот эпизод из головы. Последнее время ее чувства настолько травмированы, что подобные странные и неожиданные вещи вовсе не удивительны.

В темноте стала вырисовываться мрачная громадина замка. Сара постаралась отвлечься от внутреннего голоса, говорившего, что ее реакция на Стюарта чисто физического, а не эмоционального свойства. В конце концов, она достаточно хорошо себя знала и была уверена в том, что не принадлежит к типу жен-шин, ищущих поддержки и утешения или доказательства своей желанности и женственности в физической близости с мужчиной. Разве, напомнила она себе, Анна и Иэн не дали ей ясно и жестко понять, что такие женщины, как она, нежеланны мужчинам и не привлекают их физически? Надо быть дурочкой, чтобы попытаться доказать обратное. Неожиданно ее мысли оборвались. Связь с любым другим мужчиной, кроме Иэна? С человеком, к которому она не питает любви? В своем ли она уме, или шок последних дней окончательно лишил ее рассудка? Прекрати, сердито приказала себе Сара. У тебя и так достаточно проблем.

Прошло несколько лет с тех пор, как Сара в последний раз была в замке — однажды на Рождество вместе с мамой они нанесли визит вежливости его хозяину — старику, одиноко жившему там. Когда она была ребенком, то этот дом всегда манил ее. Стюарт остановил «лендровер» у гаража, перестроенного из конюшни.

—  Почему вы решили купить этот дом? — повернувшись к Стюарту, спросила Сара.

Он чуть заметно улыбнулся. Она обратила внимание, какая приятная у него улыбка — с ямочкой слева у рта, — и подавила странное желание протянуть руку и дотронуться до нее. Ямочка делала его уязвимым, что полностью противоречило первоначальному впечатлению о нем как о человеке твердом, будто гранит. Возможно, он не настолько неотразимо красив, как Иэн, но тем не менее очень привлекателен, признала Сара и с внезапным удивлением отметила, что на такого мужчину можно положиться, довериться ему, а еще... из него вышел бы хороший отец. Сару поразила непредсказуемость ее мыслей. Отчего именно это пришло ей сейчас в голову? «Хороший отец»... Дикая нелепость — ведь она едва его знает!

—  Из-за лесистой местности, — услышала она голос Стюарта и сообразила, что он отвечает на ее вопрос. — Хотя, по правде говоря, состояние деревьев тут довольно плохое. Многие дубы пришлось вырубить. Я же надеялся использовать лес, когда он подрастет. Но почва здесь отличная, или почти отличная — во всяком случае, для моих целей подходит. Той площади, которую я приобрел вместе с домом, мне вполне хватит. К тому же земельные угодья закрыты холмами Уэльса, почва хорошо увлажнена, местность не болотистая. Вначале я беспокоился, так как рисковал, пересаживая сюда деревья, но до сих пор потери были минимальными, заново высаженные деревья хорошо прижились. Всегда рискуешь, пересаживая взрослое дерево. Вот почему, прежде чем его продать, я проверяю, где оно будет расти, и предварительно убеждаюсь, что покупатель знаком с правилами по содержанию деревьев. Конечно, из-за ущерба, нанесенного недавними бурями, я выгодно поторговал, но это влечет за собой необходимость выращивать новые деревья, что требует много времени.

Сара была зачарована и смущена одновременно.

—  Я не представляла, что можно пересаживать взрослые деревья.

—  Этого и нельзя делать, если только их специально не выращивать для этой цели. Дело было начато моим дядей, который увидел пробел на рынке леса. Когда он умер, я оказался его наследником. Тогда я уже работал в Комитете по лесоводству и находился в командировке в Канаде. Вначале я намеревался продать Дело, но после ураганов тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года, когда все поставщики деревьев попали в затруднительное положение — нас ведь не так много, — я понял, что не смогу этого сделать: как говорится, меня уже по уши затянуло. Но необходимо было расширяться, и я стал искать, куда бы перебазироваться.

—  Все это удивительно! — искренне произнесла Сара, но он, видимо, счел ее замечание саркастическим, так как вдруг поджал губы. Она порывисто дотронулась до него и быстро проговорила: — Нет, я действительно так думаю. Это просто восхитительно! Я понятия не имела, что можно так интересно возиться с деревьями, пересаживать, например, большие. Он помолчал, а потом сказал:

—  Если вы на самом деле заинтересовались, то, пока вы здесь, я мог бы показать вам, как это происходит.

—  С удовольствием принимаю предложение.

Сара удивилась, что она искренне этого хочет, и вовсе не потому, чтобы выкинуть из головы мысли, об Иэне хотя бы на некоторое время.

—  Вам уже лучше? — спросил он.

—  Да, да, я себя чувствую хорошо, — поспешила она заверить Стюарта. Одно дело — сказать себе, что минутное чувственное влечение к нему ничего не значит и навряд ли снова повторится, но совсем другое — проверить себя, особенно сразу после случившегося.

—  Пока я не смог многого переделать в доме, — предупредил он, когда они пересекали двор.

Зажглось охранное освещение, высвечивая булыжники, которыми был вымощен двор, и пустые конюшни, а также беспорядочное количество окон и дверей на изъеденной временем каменной кладке замка.

—  Я уже говорил, что ко мне пару раз в неделю приходит из деревни миссис Гиббоне. Пока я привел в порядок кухню и одну из спален, но что касается остального...

—  Для одного человека этот дом слишком велик, — осмелилась заметить Сара.

Они почти дошли до входной двери, и он остановился, посмотрев на нее.

—  Да, — мрачно согласился Стюарт. — Когда я его покупал, то не думал, что буду жить здесь один.

Сара сразу догадалась, что в его жизни что-то произошло. Как и ее, его любовь, очевидно, отвергли. Возможно, его девушка не захотела жить в таком уединенном месте. Может быть, он познакомился с ней в Канаде, а она не решилась переезжать в Англию или не любила его достаточно сильно. Никто лучше ее не знал, как больно ранит такой отказ и какие оставляет рубцы. Ей хотелось дотронуться до него в знак сочувствия и понимания, но он уже отвернулся, вытащил из кармана ключи и открыл кухонную дверь. Пропуская Сару вперед, Стюарт щелкнул выключателем и зажег свет.

Сара вошла в большую комнату и затаила дыхание от восхищения, увидев, как преобразилось это мрачное помещение с тех пор, как она была здесь последний раз. Чтобы увеличить размеры комнаты, стены передвинули. Кухонная плита, в ее памяти — низкое, покрытое ржавчиной, жуткое сооружение, изрыгающее дым, теперь превратилась в совершенно образцовую, сверкающую полировкой. У плиты спали две кошки, уютно свернувшись клубочком. Там, где раньше громоздились старые стенные шкафы и раковина с отбитыми краями, теперь красовались кухонные секции, сделанные, как ей показалось, из дуба. Прежний каменный пол был вымыт и натерт, частично его покрывали землистого цвета индийские коврики. Стены, выкрашенные в терракотовый цвет, имели мягкий персиковый оттенок; в шкафу для посуды, сделанном также из отполированного дуба, стояла коллекция оловянных кружек и китайский фарфоровый сервиз. К плите был придвинут удобный, глубокий диванчик, а массивный стол в центре комнаты казался достаточно вместительным для многочисленной семьи. Не хватало только цветов в больших кувшинах и, конечно, аппетитного запаха приготовляемой еды — эти компоненты уюта всегда ассоциировались у Сары с маминой кухней и маминой любовью.

—  Как красиво! — с восхищением сказала Сара и, повернувшись к Стюарту, добавила с улыбкой: — Я не знаю, кто устанавливал вам эти кухонные секции, но точно знаю, каких бешеных денег это стоило, если взять хотя бы качество дерева...

—  Это дуб, — небрежно заметил он, — я приобрел его довольно дешево, а что касается секций... — тут он пожал плечами и отвернулся, — я сделал их сам. Оказалось не очень сложно.

Сказано это было как бы между прочим, и Сара на мгновение почувствовала замешательство оттого, что проявила слишком большой восторг, но потом поняла: ее похвала, наверное, смутила Стюарта, так как, скорее всего, он не привык, чтобы им восхищались. Эти соображения привели ее к мысли, что отвергнувшая его женщина заслуживает еще одного порицания. Он делал для нее эту кухню с любовью и надеждой, а узнал, что...

Слезы навернулись ей на глаза. Она часто заморгала, чтобы смахнуть их, и сказала сдавленным голосом:

—  Что бы вы ни говорили, я считаю, все это выглядит очень красиво, а дерево просто хочется потрогать и погладить.

Она замолкла, смутившись, так как он повернулся и внимательно посмотрел на нее.

—  Не каждый распознает качество дерева, его очарование — для многих это просто... дерево. Люди не понимают его осязаемой притягательности... — Стюарт замолчал, а потом сказал: — Простите, я читаю вам лекцию, а вы, должно быть, умираете от голода, так как целый день ничего не ели. Посмотрим, что оставила миссис Гиббонс.

Стюарт открыл дверь и скрылся в направлении, как помнилось Саре, одной из кладовок. Через секунду он вернулся с блюдом, накрытым крышкой.

—  Похоже на пирог, — сказал он.

—  Замечательно! — Сара почувствовала, как у нее от голода забурчало в желудке.

В первый раз с тех пор, как Иэн ошеломил ее объявлением о своей помолвке, она захотела есть. И в первый раз смогла забыть свои собственные неприятности и заинтересоваться чем-то и кем-то. Все это пришло ей в голову, пока Стюарт включал духовку и ставил блюдо с пирогом на решетку.

—  Миссис Гиббонс сказала, что на плите можно готовить, — уныло заметил он, — но я пока этим умением не овладел.

—  Неудивительно.

И Сара рассказала ему, как она ребенком посещала этот дом, и снова восхитилась тем, как здорово он отреставрировал плиту.

—  Мне нравилось это делать. Зимой, когда рано темнеет, хорошо, если есть чем заняться в доме.

Стюарт замолчал, и лицо у него помрачнело, а Сара сочувственно подумала, что он, наверное, вспомнил о ней — той женщине, которую любил, о том, как сложилась бы его жизнь, если бы она ответила на его любовь. Он выглядел таким мрачным, что она интуитивно отвернулась, чтобы не вторгаться в его переживания, и удивилась, услышав его голос:

—  Беда в том, что вместо того, чтобы реконструировать дом, я вынужден разбирать бумаги, заполонившие мой кабинет. Это моя самая большая головная боль с тех пор, как я унаследовал дело. Наверное, это у нас семейная черта — неумение аккуратно и по-деловому заниматься канцелярской работой. Дела дяди оказались в таком запущении, что пришлось обратиться за помощью в бухгалтерскую фирму. Они посоветовали приобрести компьютер с программным обеспечением для финансовых аспектов дела и для регистрации проектов по пересадке деревьев, но, лишь только я попытался работать с этой чертовой штуковиной...

Голос его зазвучал раздраженно. Нетерпеливым жестом Стюарт запустил пальцы в волосы, и Сара снова подумала, что его прическа оставляет желать лучшего. Волосы у него были густые и блестящие, почти черные, и его стрижка так не походила на модную стрижку блондина Иэна.

—  Не знаю почему, но я совершенно не приспособлен к бумажной работе. — Стюарт наморщил лоб и вдруг стал выглядеть совсем юным, почти мальчиком. Мысль, что на такого крепкого мужчину можно взглянуть как на мальчика, показалась Саре настолько забавной, что она чуть-чуть улыбнулась и увидела, как жадно Стюарт уставился на ее лицо, а особенно на рот. Реакция на его взгляд была неожиданной — она замерла и почувствовала необоримое желание облизать пересохшие губы. Сара давно забыла, как будит чувственность тот особенный взгляд мужчины на рот женщины. Только спустя несколько секунд она это осознала. И тут же ее бросило в жар, она покраснела, а когда подумала, что во взгляде Стюарта, вероятно, не было ничего сексуального, то залилась еще большим румянцем. Он мог ошибочно принять ее улыбку за насмешку над его неспособностью разобраться с собственными документами. Смущение и желание исправить положение привели к тому, что она, не подумав, быстро проговорила:

—  Если я могу чем-нибудь помочь... Я пробуду здесь некоторое время. Может быть, я незнакома с программным обеспечением вашего компьютера, но я помогла бы разобраться с обычной документацией.

Стюарт наблюдал за ней с таким восхищением, что она замолчала и снова залилась румянцем.

—  Простите, — начала она было извиняться, — вы, наверное, уже договорились с кем-нибудь.

—  Нет, нет, — заверил ее он. — Если вы действительно могли бы... Вы и не представляете, что это за ужас для меня. Я просто не в состоянии всего этого понять. А вы намереваетесь побыть здесь какое-то время?

—  Э-э... да. — Сара закусила губу и нервно теребила пуговицы на жакете. — В общем... — Она не могла заставить себя взглянуть на него, но рано или поздно все вокруг все равно узнают, что она оставила работу в Лондоне. — Я... решила взять отпуск и пожить дома несколько месяцев. Я соскучилась по деревне и по родным.

Ей хотелось найти приемлемое и логичное объяснение своему поступку, а сказанное ею, наоборот, прозвучало как импульсивное решение ребенка.

К ее облегчению, он не стал вдаваться в подробности, а только заметил:

—  Неудивительно. Меня никогда не привлекал ни Лондон, ни любой другой город.

Разговаривая, Стюарт легко двигался по кухне, достал приборы из выдвижного ящика буфета и поставил согреть две тарелки. Для такого крупного мужчины его движения были чересчур проворными, но не суетливыми. Само его присутствие успокаивало и внушало уверенность.

Таймер в духовке загудел, возвещая, что ужин готов. Стюарт разложил пирог по тарелкам и протянул одну Саре, предложив ей сесть спиной к плите, чтобы согреться.

—  Боюсь, я не очень-то умею есть в компании с кем-нибудь, — извинился Стюарт, с удрученным видом усаживаясь за стол.

Он снял сапоги, перед тем как войти на кухню, и смыл грязь с рук, но одет был в ту же поношенную рубашку и разорванные джинсы. Однако, вместо того чтобы сравнивать его с Иэном, всегда одетым в безукоризненные костюмы в тонкую полоску и превосходно отутюженные рубашки, Сара вдруг поняла, что чувствует себя гораздо уютнее со Стюартом. Она ощущала легкость и свободу, чего никогда не бывало в присутствии Иэна, когда она находилась в постоянном напряжении, стараясь выглядеть как можно лучше и быть всегда на высоте. С удовольствием поедая пирог, она открыла для себя следующее — приятно быть объектом заботы и внимания. Когда она бывала вместе с Иэном, то чувствовала себя обязанной поддерживать разговор и развлекать его. Только во время еды она поняла искусственность даже ее служебных отношений с Иэном. Она всегда старалась во всем добиваться совершенства, надеясь этим изменить его отношение к себе, заставить по-другому взглянуть на нее и захотеть ее. Она, словно околдованная, стремилась к невозможной цели. И все же она любила Иэна, а это должно было означать, что из всех окружающих ее людей он был единственным, с кем она чувствовала себя уютно и счастливо.

Сара отбросила нежелательные и волнующие ее мысли и стала расспрашивать Стюарта о планах в отношении его дел и замка.

У него оказалось в запасе множество интересных историй — о годах работы за границей в различных местах для Комитета по лесоводству. Ужин давно был съеден, а кофе выпит, все вымыто и убрано. Сара взглянула на часы и обнаружила, что почти час ночи.

—  Боже, что вы обо мне подумаете? — извинилась она. — Гость явно засиделся! А вам завтра рано вставать.

—  Не очень. К тому же я не часто имею удовольствие коротать вечер в компании очаровательной и умной женщины.

Сара замерла. Может, она и умная, но... очаровательная?..

—  Я сказал что-то не то?

Его спокойный вопрос несколько ее ошеломил. Она привыкла к почти садистской манере Иэна начать говорить комплимент, а затем, когда она была готова принять его, замолчать. Поэтому Сара понятия не имела, как реагировать на слова человека, который, казалось, искренне не понимал, что она прекрасно сознает отсутствие у себя сексуальной соблазнительности и знает, что невозможно считать ее очаровательной. Но даже если это так, го Стюарт, несомненно, сделал ей комплимент по доброте, а не со зла, и ей не хотелось нарушать гармонию этого вечера, сказав ему, что нет необходимости льстить ей словами, которые не соответствуют действительности.

—  Я просто устала, — соврала она. — Мне давно пора ехать.

—  Да, уже поздно. Боюсь, что эгоистично задержал вас дольше положенного. Я отвезу вас. — Он помолчал, размышляя о чем-то, прежде чем спросил: — Вы не боитесь оставаться одна в доме?

Ее удивила его заботливость. Она привыкла к тому, что Иэн ожидал от нее самостоятельности, и ей было странно и тепло на душе оттого, что к ней отнеслись как к ранимому, хрупкому существу.

—  Со мной все в порядке, — заверила она и добавила то, что ей следовало сказать раньше: — Мне неловко, что я отняла у вас целый вечер и съела половину вашего ужина. К тому же очень глупо было упасть в обморок. Я...

—  Вы никогда не падаете в обморок, — вставил он, усмехаясь. — Знаю. Это первое, что вы сказали мне, когда я вас увидел, насколько мне помнится.

—  Это так глупо... ворваться к вам, наесться и даже не позвонить маме с папой накануне. Я должна буду позвонить им утром и узнать, как там Джекки.

—  Значит, это было спонтанное решение — уехать из Лондона и оставить работу? — спросил Стюарт, когда они шли к «лендроверу».

Она понимала, что вопрос вполне естествен, но все равно напряглась от неловкости и отчаяния. У нее заболело сердце, когда она подумала, почему же все-таки она так поспешно приехала домой, словно ребенок, бросающийся в объятия родителей.

—  В какой-то мере — да...

Что-то в ее ответе насторожило его, он сказал:

—  Простите, я не хотел проявлять любопытство.