Пётр Малер

Ликвидатор

Светлой памяти дорогого друга

журналиста Максима Максимова

посвящает

Автор

Будь мужествен, и будем твердо

стоять за народ наш и за города

Бога нашего, — и Господь пусть

сделает, что Ему угодно.

(1 Пар. Гл. 19. ст.1

Пролог

Полковник сидел неподвижно, глядя прямо перед собой немигающими серыми глазами. Он находился в этом положении уже долго, минут пятнадцать. За это время несколько раз звонил телефон, потом пикал мелодию мобильник.

Два раза подчиненные стучали в дверь и даже дергали ее, но безуспешно: полковник предусмотрительно заперся. Чтоб не мешали. Запер дверь как только прочитал бумагу, которую ему принесли.

Сейчас эта бумага лежала перед ним на столе, но перечитывать ее не было необходимости. И желания не было, потому что и так все ясно.

За окном, если приподнять штору, расстилался шумный Литейный проспект, а если изогнуться и вытянув шею, заглянуть подальше, то видна набережная Невы и мост, по которому в несколько рядов плотно идут машины. В кабинете шума почти не слышно, да и вообще с кабинетом повезло — он хоть и небольшой, но очень уютный. Вроде бы, все как у других, но у полковника с юности обнаруживался вкус и чувство стиля, так что благодаря разным мелочам кабинет его выглядел лучше и интереснее, чем у коллег.

В углу на низком журнальном столике — вытянутая вверх африканская фигурка черного цвета. В стеллаже рядом со служебными инструкциями и комментариями к уголовному кодексу расставлены по полкам причудливые фигурки, отлитые из цветного стекла — Мурано, Венеция…

За спиной у полковника висит портрет президента, и тоже не такой, как у других, а особенный, на котором фотограф нашел необычный ракурс, и оттого выражение лица президента кажется удивительно теплым и даже ласковым… Одним словом, всем хорош кабинет, в котором полковник сидит уже семь лет. А вылететь из него — легче легкого, как со всякого хорошего и красивого места. Случись что, какой недогляд или просто глупая случайность — и полетишь кубарем в какой-нибудь паршивый райотдел.

А случайности могут быть каждый день, каждый час. И так уже семь лет. В милиции это называется работать под прессом.

Вот и сейчас бумага, которая лежала перед полковником могла обернуться чем угодно. От каждого такого документа ожидаешь самых серьезных неприятностей.

Документ был лаконичен, как и все служебные документы.

Источник в Чечне сообщал о том, что в Петербург следует по подложным документам человек, собирающийся совершить террористический акт в городе. Подлинное имя человека — Зелимхан Кароев. Он подготовлен как взрывник в одном из подпольных лагерей Чечни, а в Петербурге ему окажут помощь уже находящиеся здесь агенты террористов.

Вот и все, на этом точная информация заканчивалась, и начинались предположения.

Предположительно, у Зелимхана Кароева подложные документы на другое имя. Какое имя — неизвестно.

Предположительно, он собирается совершить взрыв в людном месте. Но неизвестно, в каком именно. Взрывчатка в Петербург уже доставлена, но куда, источник не сообщал.

В самом конце источник указывал, что взрыв, скорее всего, планируется произвести в детском учреждении.

— О, Боже! — поежился полковник, дойдя до конца сообщения:

— Дети! Теракт! Гибель детей, да еще массовая, в теракте: это может закончиться не райотделом, а похуже…

На бумаге, переданной полковнику, стояла виза генерала: Немедленно принять меры. И размашистая подпись с числом.

Хорошо быть генералом! Помнится, была такая старая песенка: как хорошо быть генералом…

Принять меры, да еще немедленно! Какие меры?

Фотографии предполагаемого преступника нет. Имя, под которым он едет, неизвестно. Кто будет ему помогать здесь — также неизвестно.

Ну и что? Куда бежать и кого хватать? Причем немедленно, заметьте…

Полковник понимал, что такая бумага пришла не ему одному. Далеко не ему одному. Кроме милиции есть еще ФСБ и разные другие органы — мало ли. Большинство своих коллег оттуда он знал лично, и представлял себе, как эти люди сейчас вот так же сидят в своих кабинетах, оцепенев и глядя в одну точку остановившимися глазами.

Потому что все в одинаковом положении. Где искать? Кого? Это ведь все равно, что найти иголку в стоге сена.

В Петербурге четыре с половиной миллиона жителей. Это только зарегистрированных честь по чести. Еще полмиллиона проживают нелегально — мигранты, бомжи, просто безответственные люди…

Искать чеченца? Их десятки тысяч, и у всех документы, и все смотрят невинными глазами. Полковник вздохнул еще тяжелее прежнего. Можно зайти с другой стороны — беречь детей. Взрыв планируется в детском учреждении. Да, но что это означает? Школа, детский сад, детская больница… Что еще? Да, детская поликлиника.

Вообще, где бывает много детей? На детской площадке, например. Но ведь нельзя приставить к каждой детской площадке постового.

У полковника — большие полномочия, он знает это. Он отвечает за борьбу с терроризмом в огромном городе, так что располагает кое-какими возможностями.

Ну и что с того? Поднять секретную агентуру, трясти осведомителей: кто приехал в последнее время из Чечни? Что за люди? Давай информацию!

Доброе дело, но если информаторы ничего не знают? А если этот террорист уже приехал и сейчас готовит взрыв?

Источник в Чечне — молодец. Наверное, ему стоило огромного труда и риска добыть сведения о Зелимхане Кароеве и его миссии. Но этих сведений слишком мало…

Рука полковника потянулась к селектору. Сейчас от вызовет своих подчиненных и устроит совещание. Наметит неотложные меры, распределит задания между людьми — опытными офицерами. Сам будет думать неустанно, прикидывать новые варианты работы.

Генерал будет звонить каждый день, и требовать результатов. Поймать террориста! Предотвратить теракт! То же самое будет происходить в других ведомствах — можно не сомневаться. Все собьются с ног, от генералов до последнего младшего лейтенанта.

И у всех будет болеть сердце, потому что каждый знает: поиски поисками, меры мерами, а назначенный взрыв может грохнуть каждую минуту.

Можно сделать все от тебя зависящее и поймать террориста. А можно опоздать, не успеть, искать не там, схватить не того, промахнуться, неверно оценить…

Тогда взрыв прогремит в самом неожиданном месте, посреди мирного города. Будут окровавленные тела, искаженные страданием лица, вой медицинских сирен и черный ужас от осознания того, что мог бы все предотвратить, да не справился…

Отпуск на Канарах придется отменить, хотя бунгало с бассейном на берегу океана уже оплачено. Жена будет недовольна, но тут уж ничего не поделаешь. Или пусть летит одна, еще лучше. Потому что теперь полковнику и его коллегам жизни все равно никакой не будет — пока террориста не схватят, или пока не ударит взрыв…

А, впрочем, не в первый раз полковнику висеть на волоске. В первый раз, что ли? Как сказал кто-то из великих: делай, что должно, и будь, что будет.

— Зина, — окончательно взяв себя в руки, сказал он в пискнувший селектор:

— Четвертый и восьмой отделы через час ко мне на совещание. Поняла? Четвертый и восьмой.