Николай II дважды собирался, задолго до смуты 1905 года, ввести выборное совещательное представительство «на русских началах» для прямого общения Царя с народом. Общество Государя не поддержало и навязало ему по западным лекалам парламентскую Государственную думу. Она изначально оказалась недееспособной, и Николай II пытался приноровить ее к российской действительности. Статс-секретарь С.Е. Крыжановский, автор и разработчик ряда важнейших государственных актов в царствование Императора Николая II, подчеркивал: «Огонь социальной зависти, таившийся в недрах России, в ее полуобразованных слоях, прорвался наружу, угрожая испепелить самое здание государственности. <…> Дать выход этому огню наверх — значило бы раствориться в анархии. Оставалось одно — прикрыть отдушину, закупорить ее в надежде, что огонь притухнет и даст время принять меры к подсечению его корней и к укреплению правительственного аппарата. Вырвать Государственную думу из рук революционеров, слить ее с историческими учреждениями, вдвинуть в систему государственного управления — вот какая задача становилась перед Верховной властью» [Воспоминания: из бумаг С.Е. Крыжановского, последнего государственного секретаря Российской империи; [Подгот. текста, вступ. ст., коммент.: Лихоманов А.В.]. СПб.: Рос. нац. б-ка, 2009. — 228 с. С. 113.].

В трагические февральские дни 1917 года Государь отдал четкий приказ устранить беспорядки, послал для их подавления большое число войск, сам выехал в Петроград для руководства подавлением мятежа. Кроме Царя, свой долг в те дни не исполнил никто, его никто не поддержал, его приказы не выполнялись, а сам он был пленен в Пскове и лишен власти. В 1927 г. большевистский журналист М.Е. Кольцов (Фридлянд) писал о Николае II: «Где тряпка? Где сосулька? Где слабовольное ничтожество? В перепуганной толпе защитников трона мы видим только одного верного себе человека — самого Николая. Нет сомнения, единственным человеком, пытавшимся упорствовать в сохранении монархического режима, был сам Монарх. Спасал, отстаивал Царя один Царь. Не он погубил, его погубили» [Кольцов М. Кто спасал царя // Отречение Николая II. Воспоминания очевидцев, документы [Щёголев П.Е., ред.]. Л.: Изд-во «Красная газета», 1927. — 253 с. С. 22.].

Проявление Самодержавной воли Императора Николая II могло быть успешным только при поддержке ее большинством общества. Царю же приходилось действовать постоянно ему наперекор. Между тем все, что предлагали в качестве реформ либералы и революционеры, было дилетантским и популистским. Например, их призыв: «Вся земля — крестьянам». Н.А. Обручев писал по этому поводу: «Царь-Мученик ясно осознавал, что раздел всей земли поровну был утопичен и неминуемо привел бы сельскохозяйственную продукцию страны в катастрофическое состояние в ближайшие десятилетия. Говорить о разделе сельскохозяйственных угодий могли лишь безграмотные люди и безответственные демагоги» [Царь и Россия. С. 85.]. Но общество, к сожалению, верило последним.

Непредвзятое изучение личности Императора Николая II убеждает нас в том, что он прекрасно осознавал главные проблемы и задачи, стоявшие перед Россией, и адекватно реагировал на вызовы эпохи. Он был не только сторонником коренных преобразований в экономике, образовании, здравоохранении, но и являлся их организатором и главным проводником. Но при этом Государь был категорическим противником таких преобразований, которые бы сломали и уничтожили вековую основу России — православную Самодержавную Монархию, являвшуюся гарантом суверенитета русского народа и в том числе реформ по модернизации и индустриализации России. Их Николай II хотел осуществлять исключительно на «русских вековых началах». Царь хотел отстоять самобытность России, модернизируя и реформируя ее, общество хотело революционизировать ее, превратив во Францию или Швейцарию. Общество не осознавало, что за этим последует смерть России, а значит, и смерть самого общества. В.В. Розанов точно заметил, что «мы умираем от единственной и основательной причины: неуважения себя. Мы, собственно, самоубиваемся» [Розанов В.В. Уединённое. Т. 2. М.: Изд-во «Правда», 1990. С. 395.]. Общество любило Россию вымышленную, созданную в ее горячечных «снах Веры Павловны». Государь же любил Россию реальную, вековую, традиционную — Россию Христа. Вот почему подвижники Православия ставили и ставят Императора Николая II выше большинства царей, подчеркивая, что ему было даровано Свыше особое духовное качество — чувствовать Волю Божью.

С другой стороны, некоторые пытаются представить Императора Николая II «простым», «обыкновенным», то есть заурядным человеком. Историк Ф.А. Гайда так и пишет: «Император Николай II был обычным человеком своего времени, и интересы у него были тоже типичными для того времени. Он был заядлым автомобилистом, фотографом, теннисистом, любителем кино и т. д. <…> Это был нормальный аристократ своего времени, но без некоторых аристократических глупостей, без девиантности, отклонений и самодурства, что иногда вообще-то свойственно аристократам» [Гайда Ф. Болевые точки царствования Николая II: правда и вымысел // https://pravoslavie.ru/113008.html]. Можно было бы с этим определением и согласиться, если бы за этой «обыкновенностью» в личности Государя не заключалась огромная совершенно необыкновенная любовь к Богу и России, делавшая его человеком исключительных дарований и дававшая ему способность на самую высокую христоподражательную жертвенность. Именно эти любовь и жертвенность позволили Императору Николаю II сделать для России то, что до него не сделал ни один царь: максимально приблизить к реальной жизни идеал Святой Руси. Конечно, Император Николай II, как государственный деятель, не прибывал в статике. Он не сразу приобрел управленческий опыт, не сразу сформировался как политик, ему приходилось преодолевать трудности и ошибки. Здесь можно согласиться с Ф.А. Гайдой, когда тот пишет, что Царь «постепенно набирался опыта и серьезно изменился, особенно в ходе первой революции. Он стал гораздо более осторожным, более осмотрительным и зрелым в своих поступках. Стал очень внимательно действовать в плане подбора людей» [Гайда Ф. Указ. соч.].

Однако таких людей в России начала XX века было исключительно мало. По свидетельству генерала А.А. Мосолова: «Оскудение в России в эту эпоху государственно мыслящими и работоспособными людьми было прямо катастрофическим. Я помню раз, после одного из посещений императора Вильгельма, Государь рассказал, что Вильгельм ему рекомендовал при назначении всякого лица на высшую должность одновременно вписывать в секретный список лицо, могущее его заменить. При этом Государь выразился так: “Хорошо ему говорить об этом. Когда я, после больших потуг, нахожу лицо, более или менее подходящее на высокий пост, то уже второго никак не найду”» [Мосолов А.А., генерал. При Дворе последнего Императора. Воспоминания начальника дворцовой канцелярии. 1906–1916. СПб.: Наука, Ленинградское отд., 1992. — 264 с. С. 38.]. Это была еще проблема Императора Александра I, который намечая те или иные реформы, не раз повторял: «Некем брать». На рубеже XIX–XX столетий это «неким брать» многократно усилилось. Причем дело было в первую очередь не в талантах тех или иных сановников, а в их духовной чуждости того, что делал Царь и в чем заключалось само бытие Самодержавной православной России. Тем не менее Николай II находил и выдвигал на высшие государственные должности наиболее способных людей: Д.С. Сипягин, Н.П. Боголепов, В.К. фон Плеве, П.А. Столыпин, В.Н. Коковцов — все это были выдвиженцы Императора Николая II. Сейчас их бы назвали его «командой». Эта «команда» вполне могла вывести Россию в ранг сверхдержавы уже к 1910 г., если бы против нее общество и революционеры не вели бы беспощадную войну. Большая часть из членов этой «команды» Николая II была убита революционным террором. Каждый раз, ставя Государя в тяжелейшие политические условия, из которых ему приходилось с большим трудом выпутываться, общество обвиняло его в «неправильности» и «неспособности» разрешить создаваемые этим же обществом проблемы. Оно с безумным упорством всеми силами стремилось убрать с исторической сцены вековую элиту, заменив ее проходимцами и авантюристами. Государь иногда назначал слабых, малокомпетентных или даже оппозиционных министров, как это было с князем П.Д. Святополк-Мирским в 1904 г., графом С.Ю. Витте в 1906 г. и князем Н.Д. Голицыным в 1916 г. Но эти назначения производились Царем как вынужденная мера, как меньшее из зол, как политический маневр в ходе навязанной ему обществом войны. Примечательно, что помощи в этой войне Государю получать было практически неоткуда. Даже правые консервативные силы в основном занимались брюзжанием и мантрами о неминуемой катастрофе. Характерно, что лидеры так называемого черносотенного движения, больше всех заверявшие всех в своей верности Самодержавию, после 1917 г. предали Самодержца. Так, правый философ В.В. Розанов, которого считают «столпом» русского консерватизма в 1909 г., писал в дневнике о Государе: «Он есть мелкая, мстительная и низкая душонка, человек очень жестокий, хотя производящий самое чарующее впечатление на всех, кто с ним имел дело. Подобного лицемерного и лживого государя не было в России со времени Александра I-го. Он совершенно не имеет ума государственного и в делах государственных есть как бы пустое место» [Общественная мысль России XVIII — начала XX века: энциклопедия / редкол. В.В. Журавлев (отв. ред.) [и др.]. М.: РОССПЭН, 2005. — 637 с. С. 460.]. Бывший председатель Союза русского народа А.И. Дубровин на допросе в ЧК определил Николая II как человека «бесхарактерного, безвольного», которого он терпел только как наказание и восставать против которого он не мог исключительно «с религиозной точки зрения». Правый консерватор и монархист М.О. Меньшиков после свержения Государя писал: «Жаль несчастного Царя — он пал жертвой двойной бездарности — и собственной, и своего народа. <…> Не мы, монархисты, изменники ему, а он нам… Тот, кто с таким малодушием отказался от власти, конечно, недостоин ее» [Меньшиков М.О. Жалеть ли прошлого? // Новое время. 1917. 7 (20) марта.]. В.М. Пуришкевич, который принимал участие в убийстве Г.Е. Распутина якобы для спасения Монарха, после революции не стесняясь поливал грязью всю Царскую Семью: «Как мог я покушаться на восстановление монархического строя, если у меня нет даже того лица, которое должно бы, по-моему, быть монархом. Назовите это лицо. Николай II? Больной Царевич Алексей? Женщина, которую я ненавижу больше всех людей в мире? [Имеется в виду Императрица Александра Феодоровна. — Авт.]. Весь трагизм моего положения, как идеолога-монархиста, в том и состоит, что я не вижу лица, которое поведет Россию к тихой пристани» [Пуришкевич В.М. Без забрала. Открытое письмо большевикам Совета Петроградских Рабочих Депутатов. б/м 1917. С. 3–4.]. Поэтому можно понять Государя, когда он в 1908 г. на вопрос В.Н. Коковцова: «Ваше Величество, хотите, по-видимому, опираться на крайне правых?» — ответил: «Нет, я отлично знаю крайне правых» [Поливанов А.А. Из дневников и воспоминаний по должности военного министра и его помощника. 1907–1916: в 2 т. [Зайончковский А.М., ред.]. М.: Высший военный редакционный совет, 1924. Т. 1. — 240 с. С. 70.]. В 1914 г., когда Император Николай II поставил вопрос о роспуске Думы, как несоответствующей интересам России, и превращении ее в законосовещательный орган, Государя не поддержали все министры, кроме Н.А. Маклакова [Падение царского режима. Т. 3. Л.: Госиздат, 1925. С. 133.]. Даже правый И.Г. Щегловитов, по собственному свидетельству, сказал Государю, что считал бы себя изменником в случае поддержки этой меры [Гайда Ф.А. Министр внутренних дел Н.А. Маклаков: политическая карьера русского Полиньяка // Русский сборник: Исследования по истории России. М.: Regnum, 2012. — 556 с. С. 201.].