— Вилли, — повторил Фегелейн, раздувая вспыхнувшие ветки. — И ты, Удо, знайте. Если мы найдём золото партии, будущие потомки высекут наши имена на стенах возрождённого рейхстага, а в школах дети станут изучать наши биографии.

— Партии? — не понял Клим.

— Да, нашей с тобой национал-социалистической немецкой рабочей партии. И сейчас мы здесь выполняем её задание. Да-да, именно так я и сказал — приказ партии и нашего фюрера. Пришло время тебе узнать всё.

— Это я привёз в Аргентину Гитлера, — гордо вставил Удо. — Я его видел, как сейчас вижу тебя.

— Гитлер здесь?! — не смог скрыть изумления Клим.

— Он с нами, — расценив его удивление как предсказуемо ожидаемую радость, удовлетворенно кивнул Фегелейн. — Рядом, и ждёт от нас отваги, а если потребуется, то и самопожертвования во имя возрождения Германии.

— Но я же сам слышал по радио…

— Так было надо. А теперь слушай внимательно. Не все преданы нашему фюреру, как мы — истинные патриоты. Другие в команде Шмитда ради наживы, а не ради нашей Родины. Но пока что они затаились. Сейчас им нужны силы, чтобы уничтожить отряд Бормана, а вот потом они займутся нами.

— Кто? — не понял Клим. — Шмидт?

— Шмидт и его «геологи», — горько улыбнулся Фегелейн.

И только после этих слов до Клима дошло.

— Борман тоже здесь? Он жив?

— Ещё как жив. Вижу, что воистину для тебя сегодня день потрясений. Ложись-ка ты лучше спать. Ночью я тебя разбужу.

Легко сказать — спать! Закрыв глаза, Клим ворочался у костра, прокручивая в голове каждое слово Фегелейна. Гитлер жив! Это не могло быть правдой, это несправедливо, так быть не должно, но он понимал, что Фегелейн не врёт. Земля вдруг опрокинулась. Всё теперь стало обретать совершенно иные краски. Экспедиция геологов превратилась, словно карета в тыкву, в вооружённый до зубов отряд нацистов. Обаятельный друг Герман неожиданно обернулся мечтающим о возрождении рейха фашистом. А его такое подкупающее желание каждому протянуть руку помощи — не более чем грубый приём вербовщика, заманивающего в свои сети наивных рекрутов. Впрочем, справедливости ради, Клим признавал грешок и за собой. Так получилось, что он тоже выдаёт себя не за того, кем является. «Что ж, — подумал он, — пожалуй, здесь мы квиты».

Сквозь смежающую глаза дрёму и сизый дымок костра Клим видел укрывшегося курткой с головой Удо. Заступив на дежурство, моряк не спал, только, как и обещал, делал вид.

— Эй, — тихо позвал Клим. — Расскажи, какой он, Гитлер?

Удо промолчал, но по тому, как прервалось его размеренное дыхание, стало понятно, что он всё слышит. Ну и чёрт с тобой! Перевернувшись на спину, Клим посмотрел в звёздное небо. Казалось, оно провисло под тяжестью тысяч звёзд.

«Почему это снова происходит со мной? — подумал он, неожиданно почувствовав, будто за ним наблюдают из огромной светящейся бездны. — Вы играете мною? Водите по шахматной доске, даже не посчитав нужным объяснить мою роль? Кто я для вас? Пешка, неожиданно ворвавшаяся в глубокий тыл врага? Пешка, по собственной глупости оторвавшаяся от передовых отрядов своих войск и не представляющая, что делать дальше? Пешка, ставшая свидетелем страшной тайны, но онемевшая и неспособная никому о ней поведать! Это тоже часть вашей игры?

Дым неожиданно дрогнул, потянувшись над травой полупрозрачным таинственным покрывалом. Звёзды в его мареве тонко задрожали, словно заметавшиеся полчища светлячков. Небеса, как обычно, промолчали, и Клим разочарованно отвернулся к огню. Костёр прогорал, уже почти ничего не освещая, а лишь отбрасывая тусклые красные тени. Скорее почувствовав, чем увидев, Клим вдруг догадался, что у костра сидит кто-то ещё. Фегелейн спит, прижав к груди карабин. Его беспокойный сон не оставляет сомнений, что он пустит в ход оружие, прежде чем успеет проснуться. Рядом, едва не угодив ботинком в огонь, свернулся Удо, и уже непонятно, спит он или продолжает притворяться. Но это кто-то третий! Он сидит, не шелохнувшись, и пристально смотрит на Клима. Кажется, этот кто-то знает его тайну и сейчас, созывая всех к себе, начнёт кричать, тыча в Клима пальцем. Но тёмное изваяние по-прежнему молчит, будто вырезанное из столетнего дерева. Тогда Клим несмело решается поднять взгляд. Кажется, это ничуть не беспокоит незнакомца. Они встречаются глаза в глаза, и Клим ощущает, как от ужаса немеет его тело. Он пытается закричать, однако лишь судорожно дёргает горлом. Такой же, как на карикатурах в газетах и на плакатах Кукрыниксов, по ту сторону костра сидел Гитлер. С тонкой цыплячьей шеей, длинной набок чёлкой и пучком усов из-под издевательски длинного носа. Он смотрел сквозь Клима немигающим взглядом, и от этого хотелось броситься бежать. Клим бы так и сделал, но ноги словно отнялись. Он старался встать, но лишь лихорадочно дёргал коленями. Пытался ползти, но даже не видел собственных рук. Его трясло из стороны в сторону, и, наконец, он открыл глаза.

— Кошмар? — участливо прошептал Фегелейн, снимая руку с его плеча.

Клим взглянул на вспыхнувший свежими ветками костёр и взволнованно кивнул.

— Да. Проклятый кошмар.

— Это хорошо. Не захочешь больше спать. Держи часы, разбудишь Удо в пять.

Не меняя лежачей позы, Фегелейн, словно змея, приподнял голову и пристально посмотрел на соседние костры.

— Похоже на то, что все спят, но ты, Вилли, не расслабляйся, — прошептал он, подтолкнув ближе беспризорно лежавший у костра карабин Клима. — Посматривай за Шмидтом. Чуть что заподозришь — буди.

Фегелейн отполз, и вскоре Клим услышал его размеренное дыхание. Клим покосился по сторонам, желая лишний раз убедиться, что всё оказалось лишь кошмарным сном. Там, где сидел Гитлер, сейчас раскинулся Удо. Тогда Клим снова лёг на спину и начал рассматривать безгранично глубокое небо. Звёзды спокойно мерцали, а Клим, чтобы не уснуть, принялся складывать из них собственные новые созвездия. Игра так увлекла его, что скоро он выкладывал целые картины. Это оказалось очень даже легко. Поначалу он соединял светящиеся точки в сцены охоты, затем без труда выложил подводную лодку. Дальше больше: звёзды начали складываться в чужие лица. Лица с огромными глазами, глядящие на него безразличными пустыми взглядами. Испугавшись, что снова засыпает, Клим приподнялся, встряхнув головой. Звёздные лица тут же рассыпались, превращаясь в прежние скучные созвездия южного полушария — Компас, Корму и Кита. И вот тут его осенило! Пешка поняла, что она и не пешка вовсе. И цель у неё королевская. И предназначение его пути не так уж глубоко и спрятано. Череда таинственных случайностей внезапно обрела смысл. От волнения Клим вскочил и, сев у костра, протянул руки к огню. Он вдруг понял, для чего он здесь. Всё это время провидение вело его замысловатой колеёй единственно ради этого дня! Теперь всё встало на свои места. Вот он, миг истины! Он тот, кто не даст злу исчезнуть, скрыться. Закон, справедливость, карающий перст судьбы — и всё это отныне досталось ему. Донести миру, что мир обманут! Зло не убито, оно здесь, прячется в густых аргентинских дебрях. Гитлер и Борман живы, а с ними и сотни других палачей. Конечно, сейчас ему никто не поверит, сочтут сумасшедшим. Но он доберётся до истины, найдёт доказательства, и тогда справедливость восторжествует! От накатившего волнения Клим не мог найти себе места. И вдруг он заметил, что за ним наблюдают. На этот раз не из кошмара, а из-за соседнего костра. Переводчик Сальвадор, подложив руку под голову, равнодушно смотрел на Клима, даже не пытаясь спрятать свой взгляд. Запястье руки переводчика охватывал заплетённый в несколько узлов канат, который тот использовал как жёсткую подушку. Второй конец верёвки заканчивался таким же узлом на руке спящего Каспара.

Клим медленно кивнул, и, кажется, ему ответили. Тогда он осторожно отполз от костра, сократив между ними расстояние до пары метров.

— Эй, — тихо позвал он, прикрыв ладонью рот. — Тебя, кажется, зовут Сал?

Ответом ему был всё тот же безразличный взгляд. Тогда Клим оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что все спят, и подполз ещё ближе.

— Я давно заметил, что ты на привязи. Говорят, Шмидт заставил тебя идти силой?

Проводник не шелохнулся, будто спал с открытыми глазами.

— Ты хоть знаешь, кто все эти люди? — спросил Клим, тщательно проговаривая испанские слова.

Реакция Сальвадора напоминала непонимание, и потому пришлось вспоминать весь словарный запас испанского. Клим посмотрел на протянувшуюся от руки к руке верёвку, середина которой лежала совсем рядом от тлеющих углей.

— А ты ведь давно мог сбежать, — кивнул Клим на столь очевидное решение. — Почему не воспользовался?

Проводник продолжал молчать, и Клим решился на собственное предположение:

— Понимаю. Есть что-то такое, что не даёт тебе это сделать. Но ты связался с плохой компанией. И если тебе чего-то там наобещали, то не верь. Здесь у всех разные цели. А наша компания — как дурной оркестр. Если на что и способна, так оттоптать друг другу ноги.

Поддержать разговор собеседник явно не хотел, и Клим, разочарованно вздохнув, пополз к своему костру.

— Беги.