— Клим, составите мне компанию завтра в походе на рынок? — повторила Ольга Павловна, улыбнувшись тому, что в первый раз, замечтавшись, он её не услышал.

— Конечно! — спохватился Клим.

— Прекрасно, — произнёс Сергей Ильич. — Теперь я спокоен, что у тебя, Оленька, будет надёжное сопровождение. Наш город беспокойный, и каждый раз мне приходится волноваться, что ты не дождалась меня с работы для похода за продуктами.

— Но, Серж, — возразила Ольга Павловна. — когда ты возвращаешься, на рынке уже нечего покупать.

— Единственная просьба, Клим, — лицо Сергея Ильича неожиданно посуровело. — Никому не говорите, что вы русский. К далёкой России здесь двоякое отношение, и чаще неприязненное. Мне трудно найти объяснение этому феномену несправедливости, но всё так и есть. Поверьте на слово, аргентинцы — довольно странный народ. Это причудливое смешение наций — итальянцы, говорящие по-испански и думающие, что они французы, живущие в Лондоне, и при всём при том дружно невзлюбившие коммунистическую Россию. Им эту ненависть вдалбливают газеты президента Перона. Прискорбно, но с этим приходится считаться. Нас с Ольгой Павловной не трогают только потому, что давно знают, а вы — человек новый. Ваш испанский с жутким акцентом, так что уж лучше выдавайте себя за какого-нибудь перуанца с европейскими корнями. Или ещё за кого-нибудь, но только не за русского.

Как и договаривались, утром следующего дня они двинулись в город дружной процессией. При выходе из дома, пропустив Клима и Ольгу Павловну вперёд, Сергей Ильич на мгновение задержался. Затворив дверь, он неожиданно склонился и приподнял коврик. Что он туда спрятал, Клим не успел заметить, но предположил, что, вероятней всего, ключ от двери.

— Воры как раз в первую очередь там и смотрят, — весело подмигнул он Ольге Павловне. — Наша Октябрина Захаровна именно так прятала ключи от комода с сахаром. Мы все об этом знали, но делали вид, что это главная тайна детдома. А когда она впадала в послеобеденный сон, мы с ложками выстраивались к комоду в очередь.

— А вот, Климушка, и не угадал! — засмеялась Ольга Павловна. — Так Сергей Ильич тешит свои застаревшие рефлексы. Там он спрятал кусочек печенья. Этому трюку его научил ещё Маннергейм. Генерал тот ещё был Фома неверующий. Хотя меня это тоже забавляет. Сколько здесь живём, а печенье всегда остаётся целым — но Сергей Ильич неисправим!

В ответ Сергей Ильич промолчал и, пропустив колкость мимо ушей, целеустремленно направился в сторону города. В неизменном строгом костюме, в чёрной шляпе, гордо вскидывая трость. У входа на рынок они расстались. Клим с Ольгой Павловной вошли в арочные ворота с изображением петуха, а Сергей Ильич направился в порт. Здешний базар не был таким, как виденный Климом рынок в Саратове. Тот был строго поделён на вещевой и продуктовый. Здесь всё было вперемешку. Скорее, это был блошиный рынок, пахнущий конским навозом, рыбой, с жужжащей тучей мух над гнилыми фруктами. Сразу за воротами Климу попытались впихнуть в руки тяжёлый чугунный утюг. Отбившись от первого продавца, Клим тут же попал в лапы второму. На этот раз ему предлагали деревянное колесо от телеги. Затем последовал старый огромный сундук. Клим предательски выделялся из толпы, и продавцы тянулись к нему, как мошкара на свет маяка.

— Клим, да вы здесь произвели фурор, — заметила Ольга Павловна. — Вы новое лицо, а местные всех без разбору европейцев считают богачами.

Но были и положительные моменты. Когда они пошли вдоль ряда с цитрусами, Клима угостили довольно крупным апельсином. «Регало!» — протянул руку продавец, и Клим с благодарностью принял подарок. Он впился зубами в апельсин, но его тут же поправила Ольга Павловна:

— Климушка, здесь апельсины не едят. Из них давят сок. Взгляните на продавца — он шокирован.

Затем Клим отстал, а Ольга Павловна ушла вперёд, где гортанно перекрикивались принесённые на заклание куры. Он залюбовался продавцом с широким изогнутым мачете. Тот размахивал им у себя перед носом, хвастаясь, что может разрубить любого своим орудием пополам.

— Лихо! — невольно засмотрелся, улыбаясь, Клим.

Увидев рядом кокосовый орех, он положил его на стол, под лезвие мачете, и предложил:

— А с этим ваше оружие справится?

Продавец озадаченно посмотрел на орех, затем на проявивших интерес соседей.

— Разрубите с одного удара! — показал ребром ладони Клим.

Тогда торговец отступил на шаг и повертел пальцем у виска. Покраснев, Клим смущённо отошёл и уже собрался было идти на розыски Ольги Павловны, как вдруг услышал за спиной:

— Ничего оскорбительного. Просто вы его озадачили. Этим жестом продавец показал, что он не понял и будет думать над вашими словами. В его руках не оружие, а всего лишь нож для разделки тростника. Сразу видно, что вы здесь недавно.

Рядом с Климом стоял молодой человек, с зачёсанными назад короткими волосами, высоким лбом и широкой обаятельной улыбкой.

— Простите, что не представился сразу — меня зовут Герман. Как и вы, я в Мар-дель-Плата прибыл не так давно, и мне тоже пока всё в диковинку. Но этот жест я уже успел узнать. Так кто вы?

Клим удивлённо посмотрел на незнакомца и вдруг неожиданно для самого себя произнёс:

— Вилли, — и протянул руку в ответ. — Вилли Шпрингер.

— Немец! — обрадовался Герман, переходя с испанского на немецкий. — Я сразу так и понял. У вас классическое арийское лицо. Дайте догадаюсь — вы наверняка из Хаймата? О вашем городке я уже наслышан. Немецкая школа, немецкие пивные, и даже поговаривают, что есть ресторан с нашей свастикой над дверью? За мэра у вас, кажется, там герр Клюбер?

— Нет, — возразил Клим, почувствовав, что его проверяют. — Я не из Хаймата.

— Неужели из самого Буэнос-Айреса?

— Да, — на этот раз согласился Клим. — Из пригорода.

— Понимаю. Я слышал, что там тоже есть наша диаспора. Большая?

— Не очень, — неопределённо пожал плечами Клим, оглядываясь в поисках Ольги Павловны.

— У вас явный эльзаский акцент. Вы из Страсбурга?

— Я уже давно там не был.

— И это понимаю. Сейчас в Страсбурге хозяйничают французы. Все мы изгои на этой чужой земле. Потому вдвойне приятно встретить своего соплеменника здесь, в далёкой Аргентине. А в Страсбурге наверняка знали салон мадам Марлен Михельс, что на Людвигштрассе? Я там часто бывал.

Клим перехватил внимательный взгляд Германа, выдержал и снисходительно похлопал того по плечу. Клим почти физически чувствовал изучающий взгляд немца у себя на лице. Тот словно беззастенчиво прощупывал его от живота к горлу.

— Не знаю, кто вы, но в Страсбурге нет Людвигштрассе, — выстрелил он наугад и не промахнулся. — Извините, мне пора.

— Простите, мой друг, — снова заулыбался Герман, — за эту невинную проверку. Но вокруг столько проходимцев. Вы здесь по делам?

— Да, — согласился Клим, рассудив, что помощь Ольге Павловне вполне можно считать серьёзным делом.

Затем, заметив, что Герман и не думает уходить, задал вопрос вежливости:

— А вы?

— О, да! Хочу, знаете, заняться бизнесом. Недалеко здесь за углом снял небольшой офис. Продажа, перепродажа и всё такое. Кстати, я подбираю группу единомышленников, не желаете присоединиться?

— Признаться, я в продажах ничего не смыслю.

— Ну, это наживное. Начальный капитал у меня не слишком велик, однако обещаю платить больше, чем может вам предложить любой из здешних работодателей. Для меня главное, что вы — немец. Подумайте, Вилли, над моим предложением. Тут недалеко есть улочка Сан-Лоренсо, на её пересечении с переулком Доррио и находится моя компания. Название я ещё не придумал, но надеюсь, сочиним вместе. Как вам, к примеру, «Ностальжи»? Вы ведь тоскуете по Родине?

— Ещё как! — не сдержался Клим.

— Ваша открытость красноречивее любых слов. Тогда мы с вами товарищи по несчастью, — понимающе кивнул Герман. — Мне весьма по нраву, что вы искренни и не скрываете нашей общей любви к Германии. Здесь мне встречались такие, которые уже стыдятся, что они немцы. Так я вас жду.

— Я подумаю, — уклонился от прямого ответа Клим.

Он вдруг увидел Ольгу Павловну в окружении местных гаучо — кажется, она его тоже искала.

— Простите, я не один.

Герман проследил за взглядом Клима и засмеялся.

— Да мы дважды друзья по несчастью! Я тоже не один и, как и вы, выполняю роль сопровождающего носильщика. Скажу вам откровенно — то ещё испытание! Всего четверть часа назад моей знакомой всучили разбитый горшок, заверив, что это амфора с древнего затонувшего корабля. Здесь всюду проходимцы, и честных людей спасает лишь единство. Приходите, Вилли, мы должны держаться вместе. А сейчас не смею вас задерживать, мне тоже надо вспомнить о своих обязанностях, иначе придётся вдобавок к амфоре тащить ещё кучу всякого хлама.

Ольга Павловна подошла, озадаченно посмотрела вслед уходящему Герману и спросила:

— Кто это?

— Не знаю, — пожал плечами Клим. — Какой-то немец. Кстати, он мне предложил работу.

— Работу? — удивилась Ольга Павловна. — Клим, вы здесь всего три дня!

— Вот именно! И уже чувствую себя иждивенцем. Я хотел поговорить с Сергеем Ильичом, чтобы помог устроиться в порту, но если есть возможность самому решить проблему, то почему бы не воспользоваться предложением?