Глава первая

В воздухе витал запах сирени, жасмина, морской соли и близкой победы. Природа отрицала войну, выпустив в утреннее небо сотню жаворонков, висевших высоко над лётным полем, словно рой гигантских пчёл. Отогревшаяся на солнце длинноносая землеройка шмыгнула под ботинком, и, дабы на неё не наступить, Клим замер с поднятой ногой. Ярко-зелёная майская трава стелилась мягким бархатным ковром, начинаясь под колёсами самолёта, и тянулась далеко, к искрящемуся солнцем побережью.

Он поднял потёртый, с металлическими уголками, коричневый чемодан и отошёл от всё ещё медленно вращающихся винтов транспортного Ли-2. Клим не надеялся, что его будет кто-то встречать, но, глядя, как разъезжаются прилетевшие вместе с ним пассажиры, невольно растерялся. Четверых солдат, добиравшихся в свою часть из госпиталя, забрала полуторка. За двумя медсёстрами, снисходительно поглядывающими весь полёт на его гражданский, не по размеру, костюм с короткими рукавами, прикатила санитарка с огромным красным крестом. Стоявший поодаль с включённым двигателем трофейный без верха «Хорьх», Клим был уверен, тоже не по его душу, а за капитаном, болтавшим с лётчиками. Он оглянулся вокруг, совершенно не представляя, что будет делать дальше. Сопровождавшие их транспортник два истребителя прочертили над лётным полем эллипс и тоже исчезли в неизвестном направлении. Заметив вдалеке длинный барак, а рядом солдат, разливавших из бочки на колёсах по вёдрам воду, Клим направился к ним.

— Эй, студент, тебе куда? — услышал он вдруг явно предназначавшейся ему вопрос.

— В Росток! — почувствовав надежду на помощь, заулыбался поравнявшемуся с ним капитану Клим.

— А здесь больше и некуда, — улыбнулся в ответ капитан. — К кому и каким ветром?

— Ах, да! — спохватился Клим и, опустив чемодан, полез в нагрудный карман пиджака. — Вот, — протянул он вчетверо сложенный лист и гордо добавил: — Назначение управления кадров шестьдесят первой армии, — но, запоздало вспомнив, что уже находится в прифронтовой полосе, засомневался, отдёрнув руку. — Простите, не знаю, имеете ли вы право…

— Давай, давай. Я как раз тот, кто имеет.

Капитан отобрал приказ, встряхнул, разворачивая, и, отстранив на вытянутой руке, начал читать вслух:

— Так, так… приказываю… понятно… Клим Данилович Судак в распоряжение коменданта города Росток майора Хлебникова. А вот это неточность. Пантелей Фомич уже подполковник… в качестве переводчика.

— Вы его знаете?! — обрадовался Клим.

— Дуй в машину, подброшу, — приказал капитан и двинулся вперёд. — Да и повод Фомича повидать. Я его ещё не поздравил со званием. Может, нальёт. Как думаешь, студент, проставится наш комендант?

— Не знаю, — смутился Клим. — Я с ним незнаком.

— А тут и знать нечего. Пантелей Фомич — дельный мужик. Вояка до последнего мозоля. А ты, значит, переводчик?

— Да. Ленинградский государственный университет, факультет языков.

Подойдя к двери «Хорьха», капитан взял чемодан Клима и забросил в нишу за заднее сиденье.

— Тяжёлый. Железяки везёшь?

— Нет! — засмеялся Клим. — Книги, словари, учебники.

— Я до войны тоже был студентом, да война доучиться не дала. А тебе, как я посмотрю, дала.

— Я просился на фронт, — почувствовал скрытый укор Клим. — Но нас из Ленинграда эвакуировали в Саратов, а там на всех пришла приказная бронь — учиться!

— Да ты не тушуйся, — капитан сел рядом с водителем, указав Климу на заднее сиденье. — Войне со дня на день конец. Теперь такие, как ты, нужны, а мы своё дело уже сделали.

Дорога — едва заметная колея на траве — вильнула в сторону моря, но когда подъехали ближе, то, увидев противоположный берег, Клим решил, что это, скорее всего, широкая река. Высокие стройные сосны вдоль песчаной отмели сменились пышными кустами средь зарослей камышей. Узкая деревянная пристань протянулась от берега, заканчиваясь просторной площадкой с навесом на резных опорах. Вдоль пристани на воде покачивались широкие листья с ещё не распустившимися белыми бутонами.

— Красиво! — не сдержал восхищения Клим.

— Да, — согласился капитан.

— А что это за река?

— Не река — лиман Унтерварнов. Наши третий день тралят. Уходя, немцы мин не жалели.

— А как вы догадались, что я студент? — обрадовался Клим завязавшемуся разговору.

— Служба у меня такая — всех насквозь видеть, — обернувшись, подмигнул капитан. — А с тобой так вообще всё просто. «Студент» — у тебя на лбу написано.

Подъехали к городу. Появились первые дома: одни без крыш, а другие — так и вовсе разваленные до фундамента. При виде руин приподнятое настроение Клима постепенно улетучилось: они напомнили о войне.

— Порт, — пояснил капитан. — В мирное время он даёт городу процветание, а в военное — притягивает беды. Англичане бомбили Росток четыре раза. На окраинах ещё ничего, ближе к пристаням сам всё увидишь.

«Хорьх» потряхивало на булыжной дороге, ведущей к центру города. По пути капитан, словно заправский экскурсовод, показывал местные достопримечательности:

— Церковь Святого Петра. Тринадцатый век, — указал он на кирпичную готическую церковь с узкой высокой башней. — Самое высокое здание в городе. Раньше, ориентируясь по её шпилю, входили в залив моряки, позже англичане использовали как ориентир для бомбёжки порта. Потому и целой осталась.

Выехав на площадь, машина остановилась у здания с колоннами и арочными сводами.

— Ратуша, — объяснил капитан. — Тоже тринадцатый век. Теперь здесь наша комендатура.

У входа стоял солдат с карабином за плечом. Увидев подъехавший «Хорьх», он вытянулся, подозрительно оглядев с головы до ног выпрыгнувшего первым Клима. Тут же сообразив, что от него требуется, и опустив чемодан, Клим снова полез в карман пиджака за приказом, но капитан жестом остановил его, на ходу протянув часовому красные корочки. «Главное управление контрразведки СМЕРШ» — успел прочесть Клим.

— Пошли, пошли! — выкрикнул с тёмной лестницы опешившему Климу капитан. — Потолки низкие, голову не расшиби!

На втором этаже, перед дверью с наскоро написанной на русском и немецком табличкой «Комендант», висело узкое, в человеческий рост, зеркало. Клим замешкался перед ним, одёрнув куцые полы пиджака и пригладив на голове непослушные вихры. «Студент — на лбу написано», — вспомнил он фразу капитана. На него глядел юноша с впалыми щеками и выступающими скулами, рослый, хотя и худощавый. Длиннорукий, отчего выменянный им на рынке в Саратове на губную гармошку, давно видавший лучшие дни серый в полоску костюм из твида выглядел как на корове седло. Клим обзавёлся костюмом ещё два года назад, и тогда он сидел на нём вполне пристойно. Но эвакуация в российскую глубинку сыграла с ним оригинальную шутку. Он вдруг пошёл вширь и в рост, отчего самый презентабельный предмет гардероба приходилось надевать всё реже и реже. Однако, получив своё первое серьёзное назначение в качестве переводчика, не вспомнить о костюме он не мог. Зато теперь приходилось контролировать каждое движение, дабы не разошлись и без того натянутые швы на спине и рукавах.

Капитан прислушался, проверяя, на месте ли хозяин кабинета, и, довольно кивнув, толкнул без стука дверь.

— Пантелей Фомич, принимай пополнение! — С этими словами он решительно вошёл в кабинет.

Комендант сидел на старинном дубовом столе, свесив ноги в хромовых сапогах, и диктовал распоряжение стучавшему на печатной машинке старшине.

— Смотри, какого гренадёра тебе привёз, — капитан подтолкнул вперёд застрявшего на пороге Клима, и, вдруг вспомнив нормы приличия, добавил: — Здравствуй, старина.

— Пал Палыч, ты откуда? — спрыгнув со стола, протянул руку Хлебников.

— В штаб армии по делам летал, а тут смотрю — такой богатырь шатается неприкаянный. Дай, думаю, заберу — может, тебе сгодится.

Несмотря на добавляющую росту фуражку, рядом с Климом капитан смотрелся на полголовы ниже и казался щуплым подростком. Пожав руку коменданту, он прошёл вглубь кабинета и рухнул на обтянутый красным велюром, такой же древний, как и стол, диван.

— Нужен тебе переводчик? Получай — Клим Данилыч Судак, собственной персоной. Кадровики, Фомич, о тебе не забыли.

— Ах, переводчик! — обрадовался Хлебников.

Тогда Клим уже в третий раз за последний час полез в карман за приказом.

— Вот. В ваше распоряжение.

Не разворачивая, комендант бросил приказ на стол.

— Знаю. Я же о переводчике сам и просил. Значит, дали всё-таки. Немецкий, надеюсь, хорошо знаешь?

— Товарищ подполковник, немецкий язык — моя главная специализация, — по-военному отрапортовал Клим.

— Ну… проверять не буду, — одёрнув портупею, приосанился Хлебников. — Дурака бы не прислали. Тут, Клим, вот в чём дело. Росток, уж пять дней прошло, как мы взяли, аккурат в подарок к Первому мая. Теперь фашист далеко. По ту сторону, — махнул он неопределённо рукой в окно на запад, — уже союзники расположились. Ныне задача перед нами другая встала: налаживать отношения с городским населением. Так сказать — строить мир. Горожане здесь покладистые оказались, самим война порядком надоела. Приходят и поодиночке, и делегации присылают. Помощь предлагают. А я, ну ты сам понимаешь, кроме «Хенде хох!» ничего им сказать и не могу. Гарнизон весь прошерстили — может, из наших кто в языке силён? Так все такие же специалисты, как и я, оказались. Пришлось звонить наверх и там просить. Спасибо, что не отмахнулись. Так что будешь постоянно при мне. Сейчас пока располагайся, старшина тебе поможет, — Хлебников обернулся к писарю и вытащил из машинки начатый лист. — Потом допечатаем. Пристрой его на постой, поближе к комендатуре, чтоб всегда был под рукой. Да и безопасней, а то, глядишь, где-нибудь в подвале, на окраине, недобитый фриц затаился, а ещё одного переводчика мне не дадут. На котловое довольствие обязательно поставь. В общем, Котёнкин, сам знаешь, что надо делать. Но не задерживайтесь — сегодня вечером он мне уже будет нужен.