— Я поеду за вами. — Мак направился к своему грузовику, и она, глядя ему вслед, позволила себе на секунду полюбоваться, как он идет широкими шагами, уверенный и целеустремленный, и как пикантно джинсы обтягивают его бедра.

«Ох, Боже правый, что это со мной, — пожурила она себя. — Смотреть на мужчину почти влюбленным взглядом, как перезрелая, изголодавшаяся по любви женщина...» При этой мысли Сара покачала головой, вскарабкалась на сиденье и напомнила себе, что у хозяина такого ранчо, с двумя — а может быть, и больше — сыновьями наверняка должна быть и жена в полосатом льняном фартуке, которая присматривает за этим большим белым домом.

Сара засунула руку под сиденье, вытащила свою сумочку и положила ее на обычное место, на соседнее сиденье между ремнями безопасности. Затем отрегулировала боковые зеркала и слегка поправила зеркало заднего обзора. Большим пальцем она провела по светящейся радиопанели, чтобы снять легкий слой пыли, осевшей за время ее поездки на север от Рок-Спрингса. Вот так. Прекрасно.

Сара плавно включила передачу и выехала на дорогу, направляясь туда, откуда только что вернулась.

Часом позже Мак уже закручивал последний колпачок. Сара наблюдала за ним, сидя на корточках на холодном бетонном полу, облокотившись о ножку треснувшей скамьи. Подняв грузовик с помощью гидравлического подъемника, чтобы добраться до неудобно расположенного шланга, он стоял под мотором с поднятыми над головой руками. Рубашка плотно обтягивала его тело, так что сквозь тонкую ткань просматривались его сильные мышцы. При каждом повороте рук бицепсы проявлялись еще отчетливее, и Сара, завороженная этим зрелищем, не могла оторвать от него взгляд.

Громкое звяканье открывающейся на бензозаправку двери заставило Сару моргнуть, и она с трудом отвела взгляд от предмета своего созерцания.

— У вас тут довольно много работы, — сказала она.

Звонок сигналил о появлении клиентов уже несколько раз, заставляя Майкла то и дело бегать от насосов к кассе и обратно.

— В выходные более или менее спокойно.

Она увидела, как Майкл направился к красному мини-фургону, чтобы проверить уровень масла.

— Майклу действительно приходится много работать. А другие дети вам помогают?

— Якоб сейчас трудится на ферме. — Мак пробормотал какое-то ругательство, стараясь дотянуться до нужного места.

— Должно быть, сложно следить и за фермой, и за автозаправкой, — сказала Сара. Разговаривать лучше, чем молчать, решила она, раздумывая о том, насколько далеко могли бы увести ее мысли в такой тишине.

— Пока еще не так трудно. Мы только летом открыли заправку — для туристов. И то для того, чтобы мальчики смогли заработать на обучение в колледже. — Его голос глухо доносился из-за мотора. — Зимой нам нужен гараж, чтобы чинить всякое оборудование с ферм и хранить горючее. Дороговато будет ездить в Датч-Крик каждый раз, когда понадобится бензин.

— Да от вас довольно далеко до любого места. — Она уселась поудобнее, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками.

— Иногда даже очень далеко. — С последним поворотом отвертки Мак облегченно вздохнул: — А иногда и не очень. — Он наклонил голову и пристально посмотрел на нее. — Сара, принесите мне, пожалуйста, содовой из холодильника. И, если хотите, возьмите себе что-нибудь.

— Я и так вам уже должна за бутылку сока.

— Я же сказал, что это бесплатно.

— Ну уж нет! Вы столько сил потратили на меня. Я предчувствую, что все это выльется в солидный счет.

Мак вытер руки тряпкой и ухмыльнулся:

— Сейчас принесу счетную машинку.

Сара вышла через открытую дверь на автозаправку и, открывая запотевшее стекло витрины, где стояли бутылки с содовой, услышала завывание опускающегося подъемника.

— Какую содовую любит твой папа? — спросила она Майкла, который в это время сидел за кассой.

Не успел он ответить, как из гаража раздался крик Мака, сопровождаемый зловещим глухим стуком, затем воцарилась тишина. Ее глаза встретились с полными ужаса глазами мальчика. В тот момент, когда она повернулась, он вскочил на ноги, и они опрометью бросились в гараж.

— Мак?

— Папа?

Посреди гаража стоял грузовик, покоясь на всех четырех колесах, но Мака нигде не было видно.

— Мак? — снова позвала Сара.

Она обошла грузовик. Мак полулежал-полусидел на цементном полу, опираясь на локти, и смотрел на свою ногу — его лицо было белым как мел. В Саре все перевернулось, когда она проследила за его взглядом и увидела ботинок, вывернутый наружу под неестественным углом. Мак посмотрел на нее с жалобной и горестной улыбкой:

— Похоже, эта работа обойдется мне так же дорого, как и вам.

ГЛАВА ВТОРАЯ

— Сломал? — спросила Сара. Сердце ее все еще сильно колотилось и сжималось от ужаса.

— Думаю, да. — Мак явно старался держать себя в руках, но резкость в голосе выдавала его состояние.

— Майкл, пожалуйста, иди позови свою мать. — Она положила руку мальчику на плечо, надеясь успокоить его, хотя сама вся дрожала. — Нам лучше отвезти твоего отца в больницу.

Майкл покачал головой. Он с трудом сглотнул и судорожно хватал ртом воздух, но не издал ни звука.

— Его мать и я... мы развелись. — На лбу у Мака выступил пот. — Майкл, со мной все в порядке. Беги на конюшню и позови Якоба. Посмотрим, можно ли меня отсюда вытащить. А теперь беги. Со мной все в порядке.

Силы вернулись к Майклу, и он метнулся прочь из гаража с такой скоростью, словно жизнь отца полностью зависела от него.

Сара беспомощно посмотрела на Мака.

— Что произошло? — Она опустилась на колени, боясь дотронуться до него, но подсознательно желая быть ближе к нему.

— Колесо при падении придавило мне ногу. Сара с ужасом посмотрела на его вывернутую ногу.

— Вы хотите сказать, что мой грузовик упал вам на ногу?

— Только на носок ботинка. Но из-за этого я потерял равновесие.

Они оба уставились на его ногу. Саре стало плохо, когда она представила эту картину, и у нее опять все перевернулось внутри.

— Мне очень жаль. Я одна во всем виновата.

— Вашей вины здесь нет.

— Нет, есть! — Она взмахнула рукой. — Ты живешь по принципам ковбоев — со шпорами, шляпой и всем прочим, как настоящий Зейн Грей. И посмотри, что вышло! Это все из-за меня. Подожди, дай я тебе помогу.

Мак попытался потихоньку приподняться, опираясь на руки. Сара поддержала его за спину, стараясь, чтобы нога не касалась пола.

— Так лучше?

Он еле заметно кивнул, как будто боялся сделать лишнее движение.

— Спасибо. А теперь... о каком Зейне Грее ты там говорила?

Не успела она ответить, как услышала топот бегущих ног, затем два запыхавшихся мальчугана ворвались в гараж.

Якоб был чуть старше брата и очень похож на него: такие же прямые каштановые волосы и обветренная кожа, словно его специально долго сушили на солнце.

— Сломал? — повторил он слова Сары.

— Да. Позвони Свенсонам и попроси Либби отвезти меня в больницу в Датч-Крик.

Якоб покачал головой.

— Они в Чейеннах, ты что, забыл? На собрании скотоводов.

— Так, ну позвони тогда Ридам. Посмотри, может, Робби сможет...

— Они в Чейеннах тоже. На...

— Да, правильно, на собрании скотоводов. — Плечи Мака застыли от напряжения.

— Я могу отвезти тебя, папа, — предложил мальчик.

— Не пойдет.

— Ну пап, — умоляющим голосом протянул Якоб. — Мне четырнадцать лет. Положение безвыходное. Ну пожалуйста. Я буду вести медленно. Я справлюсь, папа.

— Якоб, у тебя же нет прав. Ты можешь ездить вокруг ранчо сколько угодно, но только не по шоссе. И я думаю, что сейчас не время спорить. Попробуй дозвониться до Джоя.

— А как там мой грузовик, готов? — вмешалась Сара.

Все трое повернулись и с удивлением уставились на нее, как будто совсем забыли, что она все еще здесь.

— Он на ходу, — ответил Мак.

— Тогда, джентльмены, давайте поможем вашему отцу подняться и посмотрим, как его посадить в машину.

Это было самое меньшее, что она могла сделать, считая себя одну виноватой во всем. Она должна была поменять эти шланги еще в Денвере. А грузовик ей надо было привести в порядок до того, как уехать от Лауры. В полный порядок. Сара смерила мальчиков взглядом: ростом они оба были выше ее, да и сложены покрепче.

— Возьмите его под руки с обеих сторон, — скомандовала Сара, — чтобы Мак перенес всю тяжесть на ваши плечи и освободил свою больную ногу.

Мак сразу же запротестовал:

— Нет-нет, мы сами справимся. Я только дозвонюсь до одного из своих соседей, и тогда...

— Похоже, что все они на собрании скотоводов, и, кроме того, я все равно направляюсь в Датч-Крик, — улыбнулась она. — Я просто высажу тебя на стоянке перед больницей, даже не сбавляя скорости.

В ответ Мак слабо улыбнулся.

— Ну, если так, спасибо.

— Будешь благодарить, когда мы тебя поднимем. Не думаю, что это будет так просто. Готовы, ребята?

Сыновья боялись причинить отцу боль, но тем не менее решительно присели возле него. Мак положил руки им на плечи, и мальчишки медленно встали. Сара услышала, как пострадавший заскрежетал зубами, когда нечаянно двинул поврежденной ногой в тяжелом ботинке. Он побледнел, и его подбородок задрожал.

— Ты в порядке?

Мак глубоко вздохнул.

— Пошли, — процедил он сквозь стиснутые зубы.

Где волоча ногу, где подпрыгивая, Мак, опираясь на ребят, добрался до грузовика, и Сара открыла им дверцу. Мак поставил здоровую ногу на подножку автомобиля и боком повалился на сиденье.

Майкл едва не заплакал при виде отца, который медленно, спиной продвигался в кабину, с трудом подтаскивая поврежденную ногу.

— Майкл, — обратилась Сара к мальчику в надежде отвлечь его, — поищи что-нибудь мягкое, чтобы подложить под больную ногу. Если ее положить повыше, она не так распухнет.

— Могу принести подушки с тех стульев у стойки, — сказал Майкл, приходя в себя.

— То, что надо. А насчет отека... может, нам попробовать разрезать ботинок?

— Не трогайте! — невольно вырвалось у Мака. Сара посмотрела на тяжелый ботинок, сделанный из добротной кожи, хотя и очень поношенный.

— Никому не позволю разрезать мой ботинок! — сказал Мак, сильно встревожившись. — Брось подушки на пол, Майкл, и мне так будет легче. — Мак продвинулся назад почти до самого руля, развернув ноги к двери. Майкл набросал ему под ноги холщовых подушек, и Мак медленно положил на них свою больную ногу, выпрямляя ее настолько, насколько позволяла тесная кабина грузовика. Правую же он согнул в колене и подтянул к себе, чтобы Сара смогла захлопнуть дверцу. — Майкл, последи за станцией, — крикнул он в окно, — а ты, Якоб, убери стойло Джастина, а потом прими душ.

— Можно мы поедем с тобой? — с тревогой спросил Майкл. — Мы поместимся в вашем фургоне.

— Нет никакого смысла торчать в больнице. Тем более что дальше приемной вас все равно не пустят. Я постараюсь позвонить вам, как только доеду и найду кого-нибудь, кто смог бы подбросить меня обратно домой.

— Но...

Мак продолжал, словно не слыша:

— Меня не будет всего пару часов. Мне наложат гипс, сунут в руки костыли, и я успею вернуться домой и приготовить ужин на скорую руку. Так что не волнуйтесь. По дороге назад я прихвачу парочку пицц. Договорились?

— Ты позвонишь? — спросил Майкл, встав на подножку грузовика и прильнув к окну кабины.

— Конечно. — Мак протянул руку из окна и взъерошил сыну волосы. — А ты позвони в больницу и сообщи о нас, чтобы они нашли доктора. Ты готова, Сара?

Она быстро села за руль, но, чтобы захлопнуть дверцу, ей пришлось всем телом прижаться к Маку.

— Тебе хватает места? — Он постарался чуть-чуть подвинуться, но по тому, как он охнул, она поняла, насколько тяжело ему это дается.

— Сиди спокойно, я только пристегну ремни. — Сара неловко стала шарить за его сиденьем, пока ей не удалось вставить металлический конец ремня в замок, который упирался в бедро Мака. При этом она задела рукой его джинсы. От смущения ее пальцы одеревенели и к щекам прилила краска.

Заводя мотор, она протянула руку, чтобы поправить зеркало заднего обзора, но остановилась на полпути. Сейчас нет времени для этого. Надо торопиться. Условностями можно пренебречь. Сара резко повернула ключ зажигания и, дав задний ход, выехала из гаража.

Мак помахал рукой мальчикам, которые с понурым видом стояли у ворот, пока Сара выводила грузовик на шоссе, стараясь объезжать все рытвины, чтобы машину не трясло. Как только они скрылись из виду, она почувствовала, как Мак тяжело навалился на нее. Он весь скрючился от боли.

— Черт, — выдохнула она, вдруг осознав, что он бодрился только ради детей. — Далеко до Датч-Крика?

— Сорок миль.

— Я поеду быстрее.

Некоторое время они ехали молча. Единственным звуком был рев мотора, так как она увеличила скорость до предела. Ручка дверцы упиралась Саре в бок, и ей пришлось немного отодвинуться. От этого незаметного движения она оказалась вплотную прижата к Маку.

— Извини, — сказала Сара.

— Все нормально. — Он явно старался держать себя в руках. — Послушай, нам придется ехать так минимум сорок пять минут. Давай попробуем сесть поудобнее. — Он положил руку на спинку сиденья позади нее, чтобы она могла расправить плечи. — Теперь обопрись на меня, а я на тебя, и так будем поддерживать друг друга.

Сара пыталась расслабиться, но его прикосновения подействовали на нее совсем по-другому: она вся напряглась. Ощущение его руки, так близко лежащей у ее шеи, его пальцев, почти касающихся ее плеч, — все говорило о том, как ей уютно и хорошо возле него.

— Ну, так я весь внимание...

Сара была настолько поглощена этими странными ощущениями, которые испытывала сейчас, что голос Мака заставил ее вздрогнуть.

— ...мы могли бы узнать друг друга получше. Расскажи мне что-нибудь о Саре Шепперд.

— Мне сорок три, — начала она, убрав прядь волос с лица и заправив ее за ухо. — Выросла на ферме в окрестностях Денвера. Вышла замуж рано, овдовела четыре года назад. Есть дочь Лаура, ей двадцать четыре.

Она остановилась. Более чем двадцать лет ее жизни уместились в нескольких словах. Чувствовалось, что Мак хотел услышать кое-что еще, но Сара не могла ничего добавить. Вышла замуж, овдовела, один ребенок. Вот и вся жизнь Сары Шепперд.

— И это все? Самая короткая curriculum vitae [Автобиография (лат.).], которую мне когда-либо приходилось слышать.

Она улыбнулась.

— Хочешь удивить меня своим латинским, да? Ты напоминаешь мне одного профессора, друга моего мужа. В разговоре он частенько любил использовать латинские изречения.

— Эту привычку я перенял от моего старого английского профессора Вайомингского университета.

Она с удивлением взглянула на Мака.

— Вайомингский университет? Не имеешь ли ты в виду Сайреса Беннингтона?

— Только не говори, что знаешь Сайреса.

— Знаю ли я его? Только что я провела два дня у него в Чейеннах. Он был близким другом моего мужа, профессора Денверского университета.

— Не может быть! — воскликнул Мак. — Мы с ним подружились еще в колледже. А сюда он приезжает каждый август на неделю или больше и продает эти английские водительские кепки фирмы «Стетсон». Курит вместо трубки дешевые сигары и изображает из себя ковбоя.

— Не могу себе представить! — засмеялась Сара. — Сайрес — и эта его тайная жизнь. Он никогда не говорил ни о чем подобном.

— Тесен мир. Не правда ли? — улыбнулся Мак. При этом морщины вокруг его глаз стали еще глубже, и Сара вдруг поймала себя на том, что ей больше всего хотелось смотреть на него, а не на дорогу.

— Теперь, когда мы выяснили, что мы почти родственники, — сказал он, — я думаю, ты могла бы рассказать о себе и побольше.

Она покачала головой.

— Эта история настолько скучная, что ты сразу же заснешь.

— История женщины с ангельским личиком, путешествующей в одиночестве на грузовике по дорогам Канады? Я так не думаю.

Она чувствовала, как он пристально вглядывается в нее, и от этого ее сердце билось еще сильнее.

— По правде говоря, — продолжил он, — если бы я смог заснуть, я был бы тебе благодарен. И благодарен вдвойне, если бы ты меня не будила, когда мы приедем в больницу. Особенно в тот момент, когда они со мной будут что-то делать.

Чувство вины пронзило ее. Если она начнет рассказывать о себе, он хоть на время забудет о своей боли. А ради этого она готова говорить до самого Датч-Крика.

— Ты хочешь услышать всю историю моей жизни?

— Начни с того момента, когда ты отправилась в путешествие. — Мак положил голову на спинку сиденья и закрыл глаза. — Как долго ты путешествуешь?

— Два года.

— Два года?! — Он открыл глаза и бросил на нее быстрый взгляд, при этом его нога сдвинулась, и он ощутил резкую боль. Осторожно уложив ногу на груду подушек, Мак продолжил: — Я думал, что пару недель, не больше.

— Нет, два года.

— И ты в течение двух лет путешествуешь по стране и живешь в своем фургончике?

Она кивнула.

Мак устроился на сиденье поудобнее, словно ребенок, ожидающий интересную историю.

— О'кей! Начни с начала.

Начало? Она сама не знала, где оно, это самое начало. Может быть, то время, когда ее жизнь с Грегом стала казаться ловушкой, а не браком? Когда готовка, стирка, уборка — словом, вся домашняя работа — затягивали ее, словно в омут, и она не знала, как оттуда выбраться?

— Я думаю, подобные мысли посетили меня, когда Лаура окончила колледж. — Сара крепко ухватилась за руль, пытаясь мысленно как-то собрать осколки своей прошлой жизни. — К тому времени мужа уже не было в живых, и я чувствовала себя очень одинокой. Жила совсем одна в пустом доме... — Ее голос стал звучать напряженнее. — Этот дом, этот фарфор, с которого приходилось вытирать пыль каждую неделю, этот длиннющий ковер в зале, который постоянно нужно было пылесосить, эти жалюзи с металлическими планками, с которых ряд за рядом нужно было стирать все до последней пылинки... — Она прервала свой рассказ, уловив взгляд Мака, полный любопытства. — В конце концов, когда Лаура окончила колледж, я сказала себе: «Все, хватит!» Я распрощалась с ролью провинциальной домохозяйки. Продала дом, газон со стогом сена, фарфоровый сервиз. Я все продала, ты не поверишь. Все, до последней мелочи. — Она улыбнулась. От самой мысли, что она избавляется от уз прошлого, ей дышалось легче и свободнее. Двадцать два года прошли в хаосе.

Мак смотрел на Сару и старался понять ее. У него самого все еще хранились веселые значки бойскаутов, первый зуб Якоба, рюкзак отца времен второй мировой войны. Все эти вещи составляли суть его жизни, его основу, его характер. Эти предметы можно было потрогать, при прикосновении к ним вся прошлая жизнь всплывала у него в памяти, а это невозможно продать на аукционе.

— Не могу поверить, — сказал он, — не могу всему этому поверить. Не могла же ты продать детскую книгу своей дочери?

— Конечно, нет.

А! Он знал это!

— Я ее отдала.

— Что?!

— Все вещи личного характера я передала Лауре. Передала следующему поколению, можно сказать. Эти вещи важны для Лауры. Все, что я взяла с собой, — это пара обуви, несколько пар джинсов, минимум посуды, плейер... — Она замолчала и призадумалась. — Вот и все. Да еще мой цветок клеоме.

— Мещанская роскошь.

Она засмеялась.

— Я еще умудряюсь сохранить его.

Мак, не обращая внимания на пульсирующую боль, внимательно рассматривал женщину, сидящую возле него, которая смогла изменить свою жизнь до неузнаваемости.

— Ты хочешь сказать, что с тобой никто не разделяет место у костра? Что у тебя нет коллекции спичечных этикеток из разных диковинных мест, таких, например, как Свиттус-Техас? Или сумки, где хранится недовязанное покрывало?

Она покачала головой.