Малкин добрался до перепутья и наугад пустился налево. Он замедлил бег, пытаясь найти какую-нибудь пристройку или амбар, чтобы спрятаться, но кругом было совершенно пусто. У него заканчивался завод. Совсем скоро он остановится, и уж тогда они точно его поймают.

Вдруг за углом показался домик; вдали виднелись еще несколько. Вот он и в Бракенбридже — почти дома. Только бы добраться до другого конца деревни…

Он в последний раз проверил, на месте ли мешочек с письмом Джона.

Не потерял.

Джон сказал, что в письме важные тайны. Надо любой ценой передать Лили последние слова отца. Теперь, когда хозяина больше нет, Малкин просто не может его подвести.

Глава 3

Роберт Таунсенд проснулся рано, до звонка будильника, и лежал в темноте, прислушиваясь. Его разбудил шум с улицы. Далекий, но ясный выстрел. Роберт посмотрел на стрелки часов на тумбочке.

Без двадцати шесть.

Бах. Бах. Бах.

Снова выстрелы. Что там происходит?

Мальчик вскочил с кровати и подошел к окну. Отдернув занавеску, он протер запотевшее стекло рукавом пижамы и выглянул на улицу.

В деревне было безлюдно. Роберт вгляделся вдаль, пытаясь найти источник звука, и увидел, как по полю рыщет столп света — прожектор воздушного корабля. И судя по всему, большого. Что он здесь делает в такое время?

Роберт знал расписание полетов наизусть. Он любил в свободное от работы время ходить на аэростанцию, которой пользовались жители Бракенбриджа и соседних деревень. Ему нравилось наблюдать за прибывающими дирижаблями, за летчиками в защитных очках и кожаных шлемах, с инструментами в руках, за хорошо одетыми пассажирами в очереди на посадку. Он обещал себе, что когда-нибудь тоже отправится в полет — как только преодолеет страх высоты.

Но этот воздушный корабль был каким-то необычным. Судя по его размерам и курсу, которому он следовал, он не пассажирский. Когда туман рассеялся, Роберт убедился в своей правоте: названия и марки не видно, но модель явно военная. Серебряная зеркальная поверхность дирижабля будто впитывала лунный свет; из люка внизу корпуса торчал гарпун, а кабина была покрыта металлическими шипами.

Вдруг корабль выключил прожектор и сменил курс, устремившись выше, под облака. На поле сверкнуло несколько вспышек, и раздались звуки выстрелов. Роберт увидел, как из леса показались три фонаря, и их владельцы заспешили вниз по холму, а потом направились в деревню.

Происходило что-то неладное, и Роберту не терпелось узнать что. Он быстро натянул штаны и застегнул подтяжки поверх пижамы.

Влезая в зимнее пальто, мальчик выглянул в окно еще раз… и заметил хромающего лиса.

Он бежал по дороге, то и дело оглядываясь, затем остановился у газона и, пошатываясь, осмотрел ближайшие магазины. Роберту даже показалось, что лис читает название папиной лавки, но лисы ведь не умеют читать… Или нет?

Лис кивнул, как бы приняв решение, и захромал дальше. Он миновал церковь и кладбище, пробежал мимо домов работников аэростанции, а после завернул в переулок Пинчера.

Роберт ждал, когда лис покажется в поле, на которое выходил переулок, но тот так и не появился. Должно быть, спрятался на чьем-то заднем дворе. Мальчик решил найти его.

Он надел носки, сунул ноги в ботинки, взял свечу, потом открыл дверь спальни и на цыпочках пошел по коридору, стараясь не разбудить папу, который спал в соседней комнате.

Спустившись по лестнице, Роберт отдернул занавеску, которая отделяла жилые помещения от магазина. В лавке он почувствовал знакомый запах воскового полироля для мебели, услышал мерное тиканье часов и чуть замедлил шаг, чтобы оглядеться. Все часы тикали по-своему, но мальчик легко различал их по звуку. Ход часов успокаивал его, будто общение со старыми друзьями. Обычно, когда Роберт не мог уснуть, он спускался на первый этаж, смотрел на часы и слушал, как они идут. Но сейчас ему было не до этого. Он заглушил рукой колокольчик над дверным косяком, открыл дверь и выскользнул на улицу.

В деревне, окутанной серой пеленой, стояла мягкая тишина раннего утра. Где-то в отдалении, в поле, раздавался собачий лай. Легко было представить, что на земле больше нет людей, кроме Роберта.

Мальчик подошел к месту, где останавливался лис. На холодной земле среди сорняков лежала крохотная шестеренка.

Роберт видел похожие внутри дорожных часов, которые чинил вместе с папой, только эта была сломана и измазана в теплом машинном масле, вязком, как кровь. Мальчик понял, что это значит: лис был не настоящим, а заводным, то есть зоомеханоидом.

Роберт вытер шестеренку о штаны и убрал в карман, а потом пошел тем же путем, что и лис.

Он прошел мимо церкви и уже собирался свернуть в переулок Пинчера, как вдруг услышал шаги позади.

Мальчик обернулся и увидел собаку, похожую на немецкую овчарку, только еще крупнее. Когда пес подошел ближе, Роберт заметил, что шкура у него покрыта заклепками, — значит, механический. За псом показались четверо мужчин в длинных плащах, с паровыми ружьями и фонарями — этих-то людей мальчик и видел из окна.

Роберт хотел уступить дорогу, но они окружили мальчика, а механический пес стал обнюхивать его и громко зарычал, почуяв машинное масло от найденной шестеренки.

— Фу! — приказал механоиду один мужчина.

— Тут кто-нибудь проходил? — спросил Роберта другой.

— Ты что-то странное замечал? — добавил третий.

Четвертый молчал, пристально глядя на мальчика.

Роберт решил не отвечать на их вопросы. Не нравились ему эти люди.

Тут к ним подбежал грузный, как мешок картошки, человек с кудрявыми рыжими бакенбардами. В руках он тоже держал ружье. Он походил на полицейского, правда, без форменного шлема; щеки его нависали над поднятым воротником и напоминали вздувшиеся сардельки.

Вот только вместо глаз у мужчины были серебряные зеркала. От них во все стороны расходились шрамы, пересекая его лицо и скрываясь под полями шляпы.

Роберт нервно сглотнул.

— Ты кто такой? — требовательно спросил толстяк у Роберта. Лицо мальчика отразилось в его зеркальных глазах.

Ответ застрял у Роберта в горле. Он сделал глубокий вдох и пробормотал:

— Я живу здесь, сэр.

— Мои коллеги спросили, не видел ли ты здесь чего-нибудь странного? — Толстяк почесал скулу совсем рядом с правым серебряным зеркалом.

— Что, например? — спросил Роберт осипшим от страха голосом.

— Ли2са. — Мужчина поджал губы. Казалось, он хотел еще что-то добавить, но передумал. — Неважно. Иди домой. — И он ткнул мальчика в грудь своим коротким толстым пальцем.

— Я видел, как лис побежал туда, — вдруг выпалил Роберт и указал на дорогу, которая вела из деревни.

— Ты уверен? — В зеркалах не читалось эмоций, но, казалось, мужчина не поверил мальчику. Толстяк взглянул на пса: тот тянул поводок в сторону переулка.

— Уверен, — ответил Роберт. — Я был дома и видел его из окна.

— Покажи окно.

— А вон там. — Мальчик махнул рукой в сторону торговых рядов на другом конце деревни. Уточнять Роберт не хотел: вдруг эти люди вернутся?

— Спасибо, парень. — Толстяк кивнул. — Мы пойдем, и ты тоже не задерживайся тут. Не стоит детям слоняться по холодным улицам, когда вокруг столько опасностей.

И он зашагал прочь. Остальные последовали за ним.

Роберт очень медленно побрел домой, наблюдая за странной компанией: мальчик хотел убедиться, что они пошли туда, куда он указал. Те быстро пересекли деревню, но, дойдя до последнего дома, резко остановились: видимо, собака потеряла след и тщетно пыталась снова его поймать.

На секунду Роберту показалось, что они возвратятся, но вдруг собака потащила их дальше. Когда они миновали последний дом, из леса показался черный паровой автомобиль с высокой трубой, из которой валил дым. Мужчина с бакенбардами кивнул в сторону паромобиля, раздал приказы, и группа разделилась: четверо с собакой пошли дальше по дороге, а сам толстяк направился обратно в деревню.

Роберт решил не попадаться ему на глаза. Лучше поискать лиса уже после того, как толстяк уйдет. К тому же до открытия магазина надо сделать много дел.

У часовой лавки Роберт увидел, как низкое утреннее солнце озарило витрину, смахнуло остатки утренней росы со стекла, и циферблаты в лавке засияли, отражая солнечный свет.

Вот уже пять поколений семьи Роберта владели «Часовой лавкой Таунсендов». За скромным фасадом и неприметной вывеской находился настоящий храм времени. Вся лавка была заставлена дорожными часами, часами с маятниками, кукушками и барометрами. А в глубине высились старинные часы с золотым маятником, когда-то принадлежавшие дедушке Роберта. Посередине находился отделанный панелями прилавок, на котором стояла тяжелая серебряная касса — за ней Роберт проводил бо2льшую часть времени.

В солнечный день — такой, как сегодня — стекла на часах разбрасывали по стенам лавки пестрые пятна света. А вот тикали часы всегда, в любую погоду. Каждые обладали уникальным тембром, и вместе голоса часов сливались в удивительную мелодию.

Ритм работы Тадеуша Таунсенда, папы Роберта, казалось, совпадал с ритмом часов в лавке. Тадеуш, невысокий человек с тонкими чертами лица, всегда работал в увеличительных очках; за толстыми линзами его большие голубые глаза казались и вовсе огромными.