Вот и все письмо. Ни извинений за то, что она натворила в прошлом, ни попыток объясниться. Когда-то она была злой, теперь она добрая, и всем нам предлагается просто принять это как данность и работать дальше.

Не могу.

Предполагается, что мы должны поверить ей.

Не стану.

«Хелло, Кэтрин. Уверена, мы прекрасно подружимся».

Первые сказанные мне слова. До сих пор вижу ее перед собой, в родительской гостиной. Нижнее белье — действительно снизу, под одеждой. Эта гадючья улыбка, эти холодные глаза. Я же ее насквозь вижу…

«Ничего подобного».

Мой собственный разум вмешался и перебил меня.

Да, откровенно говоря, я вовсе не могла видеть ее насквозь. Она казалась немного отталкивающей, несколько недружелюбной, но вовсе не излучала ауры зла. Я и представления не имела, во что она замешана на самом деле. Не имела ни малейшего понятия, насколько она опасна. Откуда я могла знать? Откуда вообще хоть кому-либо это знать?

Особенно ребятам.

Всем этим ребятам — юным мутантам из Школы профессора Ксавье, ждущим от нее наставлений, информации, фактов о жизни мутантов.

А остальные допустили ее к ним. Скотт Саммерс, он же — Циклоп. Хэнк Маккой — Зверь, один из умнейших людей, с кем я встречалась в жизни. Логан — Росомаха, способный буквально почуять опасность за сотню ярдов — ну, почему он попросту не выпустил ей кишки и не взял дело в свои руки? Почему все эти люди при всем их уме подпустили Эмму Фрост ближе чем на милю к так легко подпадающей под чужое влияние молодежи? Неужели они по доброй воле решили отдать в ее лапы все новое поколение потенциально злых мутантов? Неужели они разучились понимать, что все это значит?

Пожалуй, нет. Не разучились. В наши дни для всех главное — имидж. Даже злые мутанты больше не зовут себя злыми. И люди клюют на эту удочку. Если бы Магнето назвал своих приспешников «Легионом Прикольных Весельчаков», к ним бы, наверное, очередь выстроилась.

Эта школа — часть моей прошлой жизни. Она осталась позади, а я не стояла на месте.

Эмма Фрост тоже не стояла на месте. Но сейчас она вторглась на мою территорию, выковывает, формирует класс юных «Китти Прайд». А мне предлагается… что? Держаться в стороне и не препятствовать?

Впрочем, все это — не моя проблема.

Мне настал конец.

Раз и навсегда.

Бом-м, бом-м.

Дон-н, дон-н.

Донн. Джон Донн…

Британский поэт середины XVII века…

Человек — не остров,
но каждый, целиком, —
обломок континента,
часть простора.
И если море смоет глину,
Европа станет меньше,
как будто смыло мыс,
или усадьбу друга,
или твою усадьбу.
Любая смерть,
ты убавляешь и меня —
я сросся с остальными.
Не посылай слугу узнать,
по ком бьют в колокол —
бьют по тебе [Пер. с англ. А. Пустогарова.].

Ненавижу свой образ мыслей, особенно когда дело доходит до свободных ассоциаций.

По нашей школе звонит колокол, и, даже если я не пойду туда, он звонит и по мне, потому что все мы — мутанты, и все, что происходит с мутантским социумом, произойдет и со мной. Все мы друг с другом связаны. И если Эмме Фрост удастся подорвать идеалы Школы Ксавье, кончится это крупными неприятностями для всех наших. А я — тоже одна из «наших», как бы мне ни хотелось обратного.

Бабушка часто говорила: «Выбор один — значит, выбора нет». Снова смотрю на часы. Цифры 3:03 светятся красным. Наверное, стоит позвонить. Прямо сейчас. Если уж пробудилась из-за нее от крепкого сна, самое меньшее, что я могу сделать — ответить ей той же любезностью.

Дотягиваюсь до сотового и набираю ее личный номер. В моем телефоне имеется анти-АОН, и она не узнает, что это я, пока не проснется и не услышит мой голос.

Она снимает трубку после второго гудка. В голосе — ни намека на сон; слова звучат энергично и бодро.

— Хелло, Кэтрин, — сухо говорит она. — Я ожидала твоего звонка.

Господи, как я ее ненавижу!

1

— Джентльмены… Поверить не могу, что вы — всерьез.

Доктор Кавита Рао изумленно взирала на шеренгу хладнокровных профессиональных скупердяев, сидевших напротив. Очень хотелось кинуться вперед, через круглый стол красного дерева, сгрести ближайшего, кто подвернется под руку, за отглаженную накрахмаленную рубашку и как следует встряхнуть. Однако для Рао, гордившейся своей профессиональной выдержкой, подобное было совершенно недопустимо, сколько бы удовольствия это ей ни доставило.

Кавита Рао была стройна и изящна. Смуглая кожа, тонкие черты лица и красная точка-«бинди» посреди лба указывали на ее индийские корни. Блестящие черные волосы были туго стянуты на затылке, прекрасно дополняя ее деловой вид. Она смотрела на сидевших напротив поверх прямоугольных стекол очков — как всегда, не в силах поверить собственным глазам и ушам.

— Боюсь, доктор Рао, у нас нет выбора, — сказал один из скупердяев. Неважно кто — для Кавиты Рао все они были одинаковы. — Нам нелегко было принять это решение…

— Такие вопросы вообще должны решать не вы, — губы Кавиты Рао сжались в тонкую, почти невидимую линию. — Вы — не ученые.

— Совершенно верно, — согласился другой скупердяй. — Именно поэтому «Бенетек» и полагается на нас.

— Не улавливаю логики, мистер?..

— Скуп, — представился он.

Кавита Рао моргнула. Уголки ее губ дрогнули, выдавая невольное веселье.

— Серьезно?

— Да. А что? — взгляд его сделался озадаченным. — Тут есть какая-то проблема?

Кавита Рао немедля взяла себя в руки.

— Да, проблема есть, — резко ответила она. — Речь идет о том, чтобы прикончить мой отдел.

— Речь идет о перераспределении персонала и сокращении непроизводительных расходов…

— Прошу прощения, мистер Скуп, но я предпочитаю обходиться одним словом вместо пятидесяти. Можете болтать, сколько заблагорассудится, но слово «прикончить» исчерпывающе описывает суть вашего предложения.

— Прекрасно, — сказал мистер Скуп, пожав плечами. — Можете использовать любую угодную вам терминологию…

— Спасибо и на том.

— Но конечный итог таков: совет директоров обратился к нам за рекомендациями, в том числе — о возможностях реорганизации некоторых отделов в сторону их уменьшения. К сожалению, исследования, в которых участвуете вы, выглядят слишком… как бы это выразиться…

— Ограниченными в применении? — предложил еще один из экономистов.

— Да, именно, ограниченными, — закивал мистер Скуп. — Вот подходящее слово.

— Нет, слово совершенно неподходящее. Применение результатов наших исследований не ограничено ничем.

— Ограничено, — твердо возразил мистер Скуп. — Прежде всего, они предназначены для нужд весьма небольшой процентной доли населения. Собственно говоря, микроскопической доли…

— Чушь, — резко возразила доктор Рао. — «Бенетек» исследует генетические заболевания, намного более редкие патологии — не говоря уж о том, что намного менее потенциально деструктивные — чем те, что исследую я.

— Да, но вы исследуете их уже не первый год, и, по-видимому, ничуть не приблизились к успеху, — в его тоне слышалось скорее сочувствие, чем упрек, но каждое слово все равно казалось тяжелым, жестоким ударом. — Я прав?

— Подобные вещи требуют времени.

— Несомненно, так оно и есть, но это не ответ на мой вопрос. Я прав?

Доктор Рао постучала пальцем по столу. От этой нервной реакции она так и не смогла избавиться, как ни старалась. И, как это ни противно, его правоту нельзя было не признать.

— Да. Эта оценка справедлива.

— Ну вот! — мистер Скуп захлопнул лежавшую перед ним на столе толстую папку, словно створки адских врат. Поймите: мы информируем вас о наших рекомендациях из чистой любезности…

— О чем вы умалчиваете? — требовательно спросила доктор Рао, сузив глаза.

— Не уверен, что я… — вежливо смутился мистер Скуп.

— Есть и другие причины, о которых вы умолчали. Я очень хорошо понимаю язык мимики и жестов, мистер Скуп. Происходит нечто такое, о чем вы предпочли не откровенничать.

Мистер Скуп переглянулся со своими присными за столом, прочистил горло и заговорил:

— Э-э… Тут имеет место один простой, не-двусмысленный факт. Ваши мутанты, доктор Рао, не из тех, кого можно назвать… э-э… секси.

Доктор Рао взглянула на него так, точно он внезапно начал нести бессвязный бред.

— Прошу прощения? Нельзя назвать… «секси»? Да вы видели, как одеваются некоторые из них?

Мистер Скуп и прочие расхохотались, но увидев, что она не смеется, немедля прекратили смех.

— Я имел в виду, что мутации — это совсем не то, что, скажем, серповидные клетки, болезнь Тея — Сакса или Паркинсона. Среди мутантов нет никого вроде Майкла Джея Фокса, всем на восхищение снимающегося в рекламе или объясняющего Конгрессу, насколько необходимы фонды на новые исследования. Мутантов люди фактически боятся. Даже так называемые… — он поднял кверху пальцы, изображая кавычки. — Даже так называемые «добрые» мутанты являются объектом страха. Как знать, когда им вздумается обратиться к злу? Или уничтожить ваше имущество в драке с другими мутантами, предположительно еще худшими, чем они сами? Думаете, среднему гражданину не все равно, кто в этих невообразимых битвах добр, а кто — зол? Об этом никто даже не задумается. Для граждан все это — просто слишком затянувшаяся драка в баре, выплеснувшаяся наружу, прямо к ним на двор, и уничтожившая их новенький «форд-фьюжн».