При первой возможности Росс сбежал из дома — подальше от Рикки. В другой город, в другой колледж. Было искушение даже имя сменить.

А теперь брат качался перед ним на волнах света, отчаянно протягивая к нему руки — и Росс пытался дотянуться до него, но не мог; волны уносили брата прочь, как уносит неосторожного пловца бурный прибрежный отлив.

— Росс! — В голосе Рикки звучало почти отчаяние. — Мы с тобой крутые, правда?

— Да, мы с тобой крутые! — ответил Росс.

В ослепительной вспышке свет поглотил его брата… и погас.

Все изменилось вдруг. Росс вновь ощутил запахи — пота, ковра, чьих-то немытых волос. Услышал грохот музыки. Над ним склонялись лица. Сердце отчаянно колотилось.

— Эй, что с вами?

Росс в панике оглядывался. Он умер? Или все-таки нет?

Кто-то помог ему встать, довел до скамьи и усадил. Мускулистый мужчина — тренер, понял Росс — протянул пластиковый стаканчик с водой.

— Вот, выпейте.

Он покачал головой, все еще пытаясь понять, что с ним произошло.

— Перетренировался? — спросили над головой.

— Нет… нет, я… — Росс умолк, не зная, какими словами объяснить происшедшее.

— Может, врача вызвать?

Он снова помотал головой.

— Нет-нет, я в порядке. Правда. Уже все хорошо. Наверное, нужен сахар или еще что-нибудь такое…

— Не вставайте, посидите несколько минут.

Через минуту ему принесли чайную ложку меда, и Росс покорно его проглотил.

— Вы диабетик? — участливо спросил кто-то из персонала.

— Нет, я… нет.

Только через десять минут он смог встать, ни за что не держась. Еще раз заверил, что с ним всё в порядке, и отправился домой, не обращая внимания ни на промозглый холод, ни на дождь. Подъем по лестнице на третий этаж дался ему с таким трудом, словно Росс взбирался на высокую гору.

В спортзале он сказал, что чувствует себя отлично. Вранье: ему было худо, как никогда. Пошатываясь, Росс ввалился к себе в квартиру… и в этот миг в кармане зазвонил сотовый телефон. Он взглянул на экран — незнакомый номер.

Нажал кнопку:

— Алло!

— Росс? Господи, это Росс? — Женщина на том конце захлебывалась рыданиями.

Синди, узнал он ее. Девушка Рикки.

— П-привет, — с трудом проговорил Росс. — Синди? Что стряслось?

Она разрыдалась и несколько секунд не могла вымолвить ни слова.

— Рикки…

— Что?

— Только что позвонили из полиции. Рикки бегал в парке, и на него упало дерево. Полчаса назад. Дерево. Его раздавило. Сказали, умер на месте. Господи, Росс, Рикки больше нет!

Глава 3

Июль 2009 года

Годы бомбардировок и уличных боев превратили все гостиницы Лашкаргаха в развалины, а персонал их — те, кого не успели вырезать талибы — давно разбежался. Считалось, что ездить сюда не стоит: журналистов здесь нередко похищали, нескольких казнили. Те представители международной прессы, что все же отважились сюда приехать, ютились в палатках на краю города — на огороженной и укрепленной территории базы сил коалиции в провинции Гельманд.

Журналистам советовали, насколько возможно, сливаться с местностью. Отпускать бороды, носить серо-коричневое, не ходить поодиночке, и в особенности — отправляясь куда-то без сопровождения, не надевать жилеты с надписью «Пресса». Не стоит подсказывать талибам, кого тут стоит украсть, говорили им.

«Похоже, я оказался в преддверии ада», — написал Росс Хантер жене через пару дней по приезде. Точнее, написал-то в первый день, но отправить эсэмэску удалось далеко не сразу. Со связью здесь было так же хреново, как и со всем прочим. В отличие от прочих, в зону боевых действий Росс попал в первый раз — и от души надеялся, что в последний. Солнце заволакивал постоянный дым от артиллерии и горящих зданий, в воздухе стояла густая вонь разлагающихся трупов, канализации и пороха. Гул вертолетов заглушал крики муэдзинов, по пять раз в день призывающих мусульман на молитву. Но хуже всего был неотступный страх.

Сейчас Росс сидел на матрасе у себя в палатке, скреб отрастающую бороду — она постоянно чесалась — и набирал на ноутбуке, подключенном к Интернету через спутниковую связь, очередной репортаж для «Санди таймс». Словно мало было тревог и физических неудобств, мучало Росса и еще одно: он ощущал себя кем-то вроде обманщика.

Год назад он опубликовал хвалебную статью о своем бывшем однокласснике: этот парень несколько лет назад потерял на войне оба глаза и правую руку, однако живет полноценной жизнью, женился, стал отцом двоих детей и даже катается на лыжах. В заключение шли трогательные слова о героизме современных британских солдат — героизме, о котором, увы, слишком мало знает широкая публика.

Среди высоких армейских чинов эта статья вызвала восторг; Росса немедленно пригласили побывать в зоне боевых действий и увидеть все своими глазами. Однако были отклики и совсем иного сорта. Росс получил множество электронных писем от военных всех чинов и специальностей — одни называли свои имена и звания, другие предпочитали остаться анонимными — с ужасными историями о том, как правительство Британии бросает солдат на произвол судьбы, а сокращение военного бюджета и, соответственно, нехватка и плохое качество техники ведет ко множеству смертей, которых можно было бы избежать.

В «Санди таймс» подготовили необходимые документы и отправили Росса на обязательные трехдневные курсы в Хертфордшире под названием «Выживание во враждебном окружении». Оттуда он вылетел кружным путем, на военном самолете «С-130 Геркулес». Родную газету попросил об одном: не печатать об армии ничего критического, пока он не вернется. Ссориться с людьми, которые будут отвечать за его безопасность, Россу совсем не хотелось.

А критиковать было что — в этом Росс убедился очень скоро! С собственными солдатами британское правительство обращалось хуже, чем со скотом. Длинный список безобразий включал в себя нестреляющие винтовки, автомобильную броню, не спасающую от мин, и полное отсутствие сигнальных маячков, предотвращающих потери от так называемого дружественного огня.

В последней своей заметке Росс процитировал — по просьбе информанта, анонимно — офицера в достаточно высоком чине: тот сказал, что действующая армейская техника остается на уровне 1980-х. А в довершение всего государство не оказывало почти никакой поддержки раненым, в том числе и тем, кто получил на войне страшные увечья и стал инвалидом. Обо всем этом писал сейчас Росс, стараясь не прислушиваться к отдаленным — а иногда и не столь отдаленным — взрывам, одиночным выстрелам и автоматным очередям, вспарывающим тишину ночи.

Все военкоры из разных стран знали друг друга, общались как старые приятели, и Росс среди них чувствовал себя чужаком. Прикомандированный к нему фотограф тоже принадлежал к этой компании. Целыми днями резались они в видавшие виды карты под вентилятором, без толку гоняющим туда-сюда горячий влажный воздух. Еще одна беда — тяжелая, влажная жара. Росс исходил по́том, постоянно чувствовал себя липким и грязным — хоть и принимал по несколько раз в день холодный душ. Вот уже две недели ему не удавалось толком поспать. Он был совершенно измотан и не знал, что достает сильнее: жара, недосып или постоянный тошнотворный страх.

Но сейчас, когда на мониторе возникали одна за другой фразы нового репортажа, все эти чувства перевешивало другое. Ярость.

Сегодня Росс стал свидетелем зверств талибов. Он видел тела женщин и детей, изнасилованных и зарезанных. В одном доме, куда вошли они с солдатами, с потолочной балки свисал повешенный старик, а под его ногами лежала обнаженная юная девушка с перерезанным горлом. Выжила только жена старика — сумела спрятаться в шкафу. Военные услышали ее плач. Она повторяла лишь одно слово — для Росса его перевели: «Почему?!»

Где же был Бог, думал Росс? Развлекался, любуясь на эту бойню?

Здесь, в Афганистане, где людскому горю и жестокости нет конца, Росс начал думать, что у Бога на редкость извращенное воображение. Похоже, Он создал вселенную лишь для того, чтобы было кого мучить. Или чтобы посмотреть, до каких зияющих пропастей бесчеловечности смогут дойти созданные им люди.

В темные ночные часы, когда заснуть не удавалось, Росс доставал наушники и слушал музыку. Это куда приятнее, чем прислушиваться к разрывам и гадать, не упадет ли следующий снаряд на твою палатку. Имоджен — они поженились два года назад — подобрала ему для поездки плейлист из любимых групп: «Марун 5», «Зе Фрей», «Кайзер Чифс» и тонны любимого кантри-энд-вестерна — Дэвид Аллан Коу, Уилли Нельсон, Пэтси Клайн.

В ночь перед нападением Росс написал ей — как писал каждый вечер:

...

Люблю тебя, детка! Не хочу, чтобы ты была здесь — никому здесь быть не стоит, — но думаю о тебе днем и ночью. Пробовал читать сборник «Поэты войны», что ты мне дала, — не смог, слишком грустно. Особенно это: «Коль я умру, знай вот что обо мне…» [Первая строка стихотворения Р. Брука «Солдат», пер. А. Рытова. — Здесь и далее прим. пер.] Ведь он и вправду умер. Ты мне снишься по ночам. Видел сегодня ужасное… Как люди могут творить такое?

Люблю тебя, XX

На этот раз, к большому его облегчению, СМС-сообщение отправилось с первой попытки.

* * *

Дата следующего дня навечно отпечаталась у Росса в мозгу. Пятница, семнадцатое июля. Силы союзников наконец ощутили вкус победы. «Талибан» отступал. Два боевых расчета отправились на зачистку городских районов, откуда вытеснили талибов накануне. Журналистам на брифинге объявили, что это хорошая возможность поехать поснимать зверства «Талибана» — однако, добавили им, стоит опасаться снайперов.