— Ты промок, глупый мальчишка! Иди и переоденься.

Он смотрел, как она возобновила свою работу, аккуратно заполняя зубчатые формочки на подносе и подбирая лишнее тесто. Еще пять подносов, сосчитал он. Ему хватит времени, если он поторопится.

Он прикрыл дверь кухни, проскочил через прихожую, бесшумно открыл парадную дверь, добежал до розового куста, вытащил книгу и коробку, обернул их плащом, вернулся к дому и скользнул внутрь. Он со страхом посмотрел на дверь кухни, но она оставалась закрытой.

Дэниел бегом поднялся к себе в спальню, засунул коробку под кровать и присел отдышаться. Когда он снова открыл дверь и выглянул из нее, матери не было и следа; он слышал, как продолжает играть радио. Вернувшись, он залез под кровать, вытащил коробку и, приподняв один край, посмотрел внутрь.

— Привет, дружок, — сказал он. — Наверно, ты хочешь пить? Подожди секунду. — Он опасливо просунул в коробку палец, помня, как кролик однажды цапнул его, погладил животное по головке, после чего закрыл крышку и на цыпочках отправился в ванную.

В ней он осмотрелся. Тут стояла белая бакелитовая кружка с тремя зубными щетками для всей семьи. Слишком рискованно — вдруг зайдет мать. И тут он увидел губку на краю ванной. Отлично. Он подержал ее несколько секунд под струей холодной воды и спешно вернулся в спальню.

Выжав часть воды на ладонь, он протянул ее, и через несколько секунд крольчонок начал жадно слизывать влагу.

— Ты в самом деле хотел пить, да? — прошептал он и задумался. В ящике его стола стояла бутылочка с чернилами. Он открутил крышку, вытер ее губкой, поставил крышечку в коробку с крольчонком и щедро наполнил ее кормом. Погладив теплую спинку, он шепнул: — До встречи, малыш! — Прикрыв коробку крышкой, он задвинул ее под кровать.

Вернувшись к принесенной книге, он нашел те страницы, которые отметил загнутым уголком, и несколько минут жадно вчитывался в них, после чего сунул и книгу под кровать. Прислушиваясь к доносящимся снизу звукам, он на цыпочках прошел в спальню родителей и подобрался к туалетному столику матери.

Один из ящиков был набит чулками. Трясясь от нервного напряжения, он вытащил один из них, смял и сунул в карман шортов; теперь его взгляд упал на серебряную рамку для фотографий, стоящую на туалетном столике. В рамке было полдюжины черно-белых фотографий матери, заткнутых друг за друга; он вытащил одну, самую заднюю, сунул за пазуху и на цыпочках вернулся в свою комнату.

Здесь он добавил два новых приобретения к тем предметам, что уже хранились под кроватью, сменил мокрую одежду и с широкой, довольной улыбкой спустился вниз к чаепитию.

Он был готов. Теперь ему надо было только дождаться нужного дня, как гласили инструкции. Оставалось надеяться, что они ему не свяжут руки; вот уже несколько недель они к этому не прибегали. Подлинной его заботой оставалась покупка в зоомагазине — если крольчонок начнет царапаться или издавать какие-то другие звуки, вот тогда у него будут неприятности. Убить малыша было бы самым простым решением, но это значило бы положить конец той цели, ради которой он обрел живое создание. Оно должно оставаться живым; в книге об этом говорилось четко и ясно. А он обязан подчиняться каждой букве этой книги.

На нескольких страницах встречались слова, которые оставались непонятными, но он считал, что усвоил достаточно. Кое-где в книге говорилось: самое важное — верить, что все сработает. Если вы верите, что это может произойти, значит вам под силу сделать это. А Дэниел верил.

20

Беркшир, Англия. Воскресенье, 6 ноября 1994 года

Кролики метались и прыгали в свете фар, когда Монти осторожно вела свой «эм-джи» среди выбоин сельской дороги. Она устала от долгой езды в плотном потоке машин и уже предвкушала, как окажется дома после утомительного уик-энда в Бате, который она провела вместе со старой школьной подругой Полли Макгуайр, ее мужем Ричардом и их троими избалованными и непослушными детьми.

Так было каждый раз, когда Монти посещала их: она получала прекрасную прививку от любых угрызений совести, что вот, мол, у нее до сих пор нет своей семьи. По радио объявили семичасовую сводку новостей. Она вспомнила, как Полли потратила добрый час или около того, чтобы уложить в постель последнего отпрыска, и еще больше, пока они все не уснули. И по контрасту Монти с удовольствием думала о ждущем ее тихом вечере, когда она, свернувшись комочком, будет сидеть перед пылающим камином в компании воскресных газет и телевизора.

Коттедж «Фоксхолл» был расположен в отдалении, примерно в полумиле от тихой сельской дороги и в четырех милях от ближайшей деревни. В миле дальше по дороге жили ее соседи, фермер с женой, их дом, окруженный рядом колонн, был скрыт из вида под откосом.

Кроме сельской техники и случайных прохожих, тут никто не ходил и не ездил. Здесь она чувствовала себя в полной безопасности, здесь было ее убежище. Оно расположено как нельзя лучше: всего в двадцати минутах от их старой лаборатории в университетском кампусе. Теперь, когда почти каждый день приходилось мотаться в Лондон, оно перестало быть таким удобным. Монти попыталась добираться поездом, но оказалось, что времени уходит не меньше, а билет на поезд стоит куда дороже, чем бензин.

Миновав большой амбар справа, она, хотя уже было довольно темно, увидела впереди силуэт своего коттеджа. На мгновение Монти напряглась, потому что ясно помнила — уезжая, она оставила свет в нескольких комнатах. Но затем улыбнулась: Алиса, ее помощница по дому, которая приходила по утрам трижды в неделю, должна была заскочить сегодня, чтобы покормить кошек, — она всегда это делала, когда Монти отсутствовала. Алиса добиралась сюда на автобусе и дальше пешком, она была надежным, разумным человеком, но никак не могла понять, что оставленный свет — это не пустая трата денег.

Всем своим видом коттедж давно взывал о ремонте. Белая дощатая изгородь нуждалась в немедленной покраске, некоторые из реек еле держались на поперечине, даже несмотря на густую поросль плюща, ломоноса и клематиса, которые заплетали каждую планку и кирпич.

В свое время Монти была очарована не столько самим зданием, сколько исходящим от него спокойствием и прекрасным видом; это не была открыточная красота, он выглядел вполне традиционно. Построенный в 1880-х годах для управляющего фермой, дом был солиден и просторен: три спальни, большая приемная и кабинет — предмет гордости мисс Баннерман.

Монти вырулила на бетонную площадку в окружении поросли сорняков, выбралась из машины и, потянув за цепь, заставила подняться гаражную дверь. Затем она завела внутрь машину, едва ли не вплотную к полкам с яблоками, которые тянулись вдоль дальней стены.

Она протиснулась в узкую щель между машиной и стеной, с удовольствием вдыхая густой яблочный аромат. В этом году пять яблонь на заднем дворе принесли обильный урожай, которого ей хватит еще на несколько месяцев. Садовник Монти была еще тот, но ей нравилось есть плоды своих рук, тем более что она знала: пища здоровая, никакими ядовитыми химикалиями ее не подкармливали.

Гаражная дверь закрылась с щелканьем и глухим металлическим гулом, а Монти направилась к невысокому крылечку у парадной двери, где вытащила из сумочки зажигалку и при свете язычка пламени вставила ключ в замочную скважину. Ночь была звездной и холодной, едва ли не морозной, ежась, подумала она.

Из темноты маленького холла на нее уставились две пары изумрудных глаз.

— Привет, ребята! — сказала она, бросая сумку на пол и опускаясь на колени, чтобы Уотсон и Крик, два ее сорванца тигровой окраски, могли подойти к ней — сначала осторожно, а потом все смелее; Уотсон ткнулся ей в руку. — Алиса оставила вас в темноте? Бедняжки!

Она включила свет и отметила, что все в полном порядке; «Мейл он санди», «Обсервер» и «Санди таймс» Алиса аккуратной стопкой сложила на столике в холле. Монти была пожирательницей новостей, постоянно просматривала страницы национальной и научной прессы в поисках информации, которая могла бы пригодиться ее отцу; что касается книг, в них она старалась как можно быстрее добраться до сути.

Она снова поежилась от холода, набросила пальто и пошла в кухню, полная благодарности уютному теплу, которым ее встретила печка «Ага». На автоответчике мигал красный огонек, так что она нажала клавишу прослушивания, успев убедиться, что в мисках у котов есть молоко и корм.

Первое послание было от ее подруги Анны Стерлинг: если Монти будет в четверг работать в Лондоне, пусть заедет на новую художественную выставку. Вторым была раздраженная тирада отца, который спрашивал, в какие дни на будущей неделе она будет в Лондоне и в какие — в их старой лаборатории. Отец всегда сварливо разговаривал с автоответчиком, словно сердился, что Монти нет на месте. Было и третье послание: от Уолтера Хоггина, который звонил поблагодарить Монти за восстановление на работе. Он сказал, что будет звонить снова.

Все еще сытая после позднего ланча, она решила ограничиться легким ужином и открыла холодильник посмотреть, что у нее есть. Она решила поджарить свою любимую грибную закуску и, поставив сковородку на конфорку, кинула на нее основательный кусок масла, которое почти сразу же начало шипеть.