Я подошел к гостинице — мрачному серому зданию — и вошел через вращающуюся дверь.

Внутри гостиница выглядела, пожалуй, еще мрачнее, чем снаружи. Возле сумрачного ряда киосков с сигаретами, конфетами, газетами и бреймарскими свитерами было на удивление пусто, продавцы скучали за прилавками. Несколько гостиничных служащих в форменных костюмах вяло тусовались по углам. Никто не проявил ко мне интереса.

Я поднялся по лестнице, прошел по коридору мимо ряда стендов и обнаружил мужской туалет. Там было пусто. Едва я открыл воду, чтобы не торчать здесь без дела, как дверь отворилась и в уборную влетел араб в грязной белой джеллабе [Джеллаба — традиционная берберская одежда, представляющая собой длинный, с остроконечным капюшоном свободный халат с пышными рукавами; распространена в странах Северной Африки.] и коричневых сандалиях. Лет тридцати пяти, маленький и щуплый, он обвел помещение затравленным взглядом, поднял испуганные глазки на меня — и, не трудясь спрашивать, кто я, заговорил торопливо и сбивчиво:

— Пожалуйста, пожалуйста! Сюда! Сюда! Чтобы нас никто не видеть! — И замахал руками по направлению к кабинкам.

Затем подбежал к входной двери и подсунул под нее монету — скрежет предупредит, если кто-то войдет. Почти втолкнул меня в кабинку, сам вбежал в соседнюю. Я приспустил штаны, чтобы любой, кто заглянет под дверь, не увидел ничего необычного, и сел.

— Спасибо, что прийти! Спасибо! — воскликнул араб.

— Друг мой, все хорошо.

— Я быстро!

— Не спешите.

— Дональд Фроум очень, очень плохо! Я думать, он умереть.

— Что случилось?

— Его поймать. Не знаю как. Не знаю. Кто-то его раскрыть. Он передать мне послание для вас. Он записать. Я слишком бояться, я прочитать и сжечь. Он говорить, это очень важно, говорить, обязательно передать вам… Мне трудно, я плохо говорить английский…

— Ничего, продолжайте.

— Он писать английский, я плохо понимать, нельзя никто попросить помочь… Он сказать главное: «Операция Ангел». Самое главное. «Операция Ангел». Много стран. Очень, очень плохо! Ядерные станции — они взорваться…

— Кто их взорвет?

Монета скрипнула на мраморном полу. Послышались шаги — щелканье подошв сандалий. Еще один араб.

— Ахмед! — позвал кто-то шепотом.

Араб в кабинке рядом со мной ответил что-то, чего я не понял. Затем раздался треск: слетела с петель дверь кабинки. За треском последовал крик ужаса, секунду спустя превратившийся в вопль невыносимой боли. Вопль оборвался; донесся странный булькающий звук. Одной рукой натягивая штаны, другой я выхватил из кобуры «Беретту». Снаружи вновь послышалось щелканье сандалий — быстрые удаляющиеся шаги, хлопнула дверь.

Я вылетел наружу, на ходу застегивая ширинку, и бросился к кабинке Ахмеда. Дверь, снесенная с петель, болталась на задвижке. На унитазе сидел залитый кровью труп. Голова Ахмеда, почти отрубленная, упала на грудь под странным углом, и целый фонтан крови заливал джеллабу. Руки его были раскинуты и неподвижны, но еще дергалась левая щека.

Рвотные позывы подступили к горлу: я сглотнул, чтобы удержать тошноту. Ахмед говорил правду, и только что я получил лучшее тому подтверждение.

В ужасе смотрел я на труп человека, только что говорившего со мной. Но скоро ужас сменился яростью. Будь прокляты эти ублюдки-террористы, рыщущие по моему городу — по моему миру! Я найду убийц и преподам им урок, какого они никогда не забудут!

Я бросился в коридор. Там никого не было. Промчался до фойе и заметил, как захлопывается боковая дверь. Не раздумывая, выбежал в эту дверь — и как раз вовремя: увидел, как араб буквально прыгает на заднее сиденье грязного серого «Фиата» и машина срывается с места.

Я быстро оглянулся вокруг в поисках транспорта. У крыльца стояло такси со светящейся табличкой «Свободно». Я рванул туда.

— Едем за тем серым «Фиатом»!

— Чего?

— За серым «Фиатом»! Скорее!

— Эй, тебе тут кино, что ли?

— Нет, это чаевые в десять фунтов! Делай, что говорят!

Водитель послушался. У первого же поворота «Фиат» замедлил ход, так что мы сели ему на хвост.

— Держись за ним! Не теряй из виду!

— Ладно, попробую.

Минут пятнадцать он «пробовал» вполне успешно. Трое арабов в «Фиате» уже начали паниковать. То и дело они оглядывались назад — и каждый раз видели одно и то же: наше такси. Двигались мы к Уэмбли и шоссе М-40, где, видимо, «Фиат» надеялся от нас оторваться. Вдруг один араб на заднем сиденье высунул руку в окно и дважды выстрелил. Одна пуля пролетела мимо, другая пробила аккуратную дыру с левой стороны лобового стекла.

Таксист ударил по тормозам.

— Так, приятель, приехали! За десять фунтов пулю получить — на фиг надо! На такое я и за миллион не соглашусь! Вали отсюда!

Он повернулся ко мне — и уперся взглядом в черное дуло «Беретты».

— Веди или выходи.

Лицо таксиста искривилось, словно он готов был зареветь, а затем сморщилось в нервной ухмылке.

— Знаешь, приятель, я лучше выйду. А то у меня сердце больное… Бензина полный бак. Извини, я не трус, честно, я просто… — бормотал он, уже выпрыгивая из машины.

Не слушая его, я сел за руль, выжал сцепление и с ревом рванул вперед. Арабы, застрявшие в пробке перед светофором, развернуться не могли — мешал огороженный островок в центре улицы. Они сдали на несколько футов назад, заехали задом на тротуар, и Чингисхан с заднего сиденья выпустил в меня еще две пули. Стрелять в ответ я не решался — слишком много было вокруг машин и людей. Доехав до края тротуара, они остановились: по мостовой им наперерез грохотал огромный грузовик с двумя прицепами. Я вдавил акселератор в пол и с размаху въехал «Фиату» в корму. Такси замерло на месте — но «Фиат» на скользком от дождя тротуаре полетел вперед, как пушечное ядро, и аккуратно вошел в промежуток между передними и задними мостами второго тяжело груженного прицепа. Рев грузовика перекрыл визгливый скрежет металла, словно нога великана раздавила огромную жестяную коробку из-под печенья. На миг «Фиат» скрылся из виду за огромными колесами грузовика, а когда появился снова, капот и багажник его были почти целы, а салон сплющился в блин едва ли в десять сантиметров толщиной.

Наверное, секунду или две я ничего не слышал и не сознавал. Потом заметил, что со всей силы вжимаю в пол педаль сцепления. Я чуть приподнял ногу; впереди заскрипело. Я отпустил сцепление — и такси рванулось вперед. Под капотом что-то негромко скрежетало. Люди выскакивали из машин и бежали к «Фиату». Грузовик остановился, из кабины выпрыгнул водитель и, явно еще не понимая, что произошло, побрел к прицепу.

Чем скорее отсюда убраться, тем лучше, решил я. Полиция составит свой рапорт, мы — свой, однако полиция и МИ-5 друг друга не жалуют, особенно когда остаются трупы, которые им приходится за нами прибирать. И мне не улыбалось остаток дня провести в полицейском участке, выслушивая ядовитые шуточки ребят из дорожной полиции Илинга.

Не слушая криков и гудков, я свернул налево. Ярдов через пятьсот мне замахала с тротуара женщина с чемоданами — пыталась остановить такси; я промчался мимо, и она крикнула вслед что-то нелестное. Но я хотел как можно скорее добраться до Файфшира, хотел выяснить, что еще известно об «Операции Ангел», что это за ангел такой и где его искать.

Вскоре я сообразил: надо позвонить нашим экспертам, предупредить, чтобы частым гребнем прочесали все, что осталось от водителя и двоих пассажиров «Фиата». Примерно через четверть мили слева показалась будка телефона-автомата. Я остановил машину и побежал к нему.

«Желтые страницы» вандалы почему-то не тронули, а вот трубка и сам аппарат были вырваны с корнем. Что тут скажешь? С самого утра чувствовал, что день не задастся!