Краем глаза она заметила, как позади нее со стула поднялась какая-то тень.

— Дорогая, извини, я, кажется, задремала, — сказала тень.

Вздрогнув, Алекс оглянулась и увидела Санди.

— У меня такое эмоциональное потрясение от всего этого… и я, понимаешь, принимала транквилизаторы, которые несовместимы с алкоголем. — Санди зевнула, потянулась. — Что, все ушли?

— Да, — вполголоса ответила Алекс. Она включила лампу на столе, и, когда в комнату вернулся свет, теплое сияние успокоило ее. — Ты меня напугала.

— Извини, дорогая.

Санди моргнула, потом провела пальцами по копне черных волос, поправила пару длинных, как вязальные спицы, шпилек в прическе.

— Хочешь кофе? — с облегчением спросила Алекс, радуясь тому, что она не одна, пусть это всего лишь Санди.

— Не откажусь. Ты что сегодня вечером делаешь?

— Ничего.

— Ты что… собираешься оставаться здесь одна?

Алекс кивнула:

— Хочу побыть одна.

— Нет, дорогая, это невозможно. Не сегодня.

— Ничего. Предыдущие ночи я оставалась здесь одна. Я не против.

Они прошли в кухню. Алекс вдруг обнаружила, что с необычайной остротой воспринимает все предметы в доме — словно пришла в музей. Вот аскетичный портрет прадеда Дэвида в форме кавалериста. «У Фабиана его глаза», — хвастливо говорил Дэвид, а она всегда уходила от этого разговора — не имело смысла разочаровывать его, рассеивать заблуждение. Она одна знала, что Фабиан ничего не унаследовал от Дэвида, ни одного гена; в этом состояла ее тайна, и она хранила ее целых двадцать два года.

— Ужасно, — сказала Санди. — Все это. Там были и еще два парня, и они…

— Братья, — кивнула Алекс. — Чарльз и Генри Хитфилды.

— Кошмар. Сущий кошмар. Как это ужасно. Грузовик на встречке, да?

— Легковушка.

Санди нахмурилась:

— Я уверена, что в газетах писали про грузовик.

— Да, писали. Они ошиблись.

— Пьяный француз?

Алекс кивнула.

— Как можно оказаться на встречке на шоссе? Это сколько же нужно выпить?

Щелкнул чайник.

— Дорогая, ты знаешь что-нибудь об этом человеке?

— Нет, по большому счету ничего. Судя по всему, поссорился с женой и бросился вон из дома. Пил всю ночь, у него бизнес накрывается. Мягкие игрушки или что-то в этом роде. — Алекс пожала плечами. — Дэвид лучше знает.

— Какой ужас.

Алекс принесла чашки в гостиную, они сели. Голова у нее начала болеть, и она закрыла глаза.

— Я думаю, дорогая, тебе нужно поговорить с медиумом. — Санди глядела в чашку, тщательно размешивая последние крупинки сахара.

— Медиумом?

— Да.

— Нет, Санди, это не для меня. Я, к сожалению, не верю в такие штуки.

— А я думаю, веришь.

— Ты так считаешь? — недоуменно переспросила Алекс.

— Ты христианка, значит веришь в жизнь вечную.

— Сомневаюсь, что верю.

Алекс окинула взглядом Санди. Не женщина, а комок нервов: сидя напротив, та пыталась вставить сигарету в длинный мундштук, но для нее это было не легче, чем продеть нитку в игольное ушко. Алекс знала ее со школы: это была чокнутая, но добрая девчонка, а теперь трижды разведенная женщина, наркоманка, алкоголичка, последовательница христианской науки, [Христианская наука — ряд верований и практик, связанных с одним из метафизических религиозных движений, согласно которому болезнь — это иллюзия и для излечения достаточно молитвы.] вегетарианка, которая медитировала под руководством Махариши Йоги, [Махариши Махеш Йоги (1917–2008) — индийский гуру, автор книг по ведической философии.] опробовала почти все существующие в мире религии и превратила свою жизнь в самый жуткий кошмар, какой только возможен. И эта женщина пытается давать ей советы.

— Дэвид сказал мне, что Фабиан приходил к нему в утро его смерти. И что к тебе он тоже приходил.

— Нам привиделся одинаковый сон.

— Сон? — Санди отрицательно покачала головой. — Никакой это не сон, дорогая, он приходил повидаться с тобой. Такое часто случается.

— Ты это о чем?

Санди уставилась на нее. Ее тонкое изможденное лицо когда-то было таким красивым, но теперь поблекло. Громадные голубые глаза напоминали заброшенные пруды.

— У всех нас есть духи-наставники, дорогая, они приглядывают за нами, но не всегда. Если кто-то неожиданно умирает, когда дух-наставник не ожидает этого, они могут утратить контакт, и дух умершего может потеряться, бродить по миру без присмотра. Возможно, именно это и случилось с Фабианом. Поэтому вы оба и видели его — он пытался сориентироваться.

Сделав глоток кофе, Алекс посмотрела на подругу со смесью презрения и жалости.

— Ты думаешь, я свихнулась, дорогая, да? — продолжала та. — Что я превратила свою жизнь в кошмар? По твоим меркам, может, так и есть, но у меня много других жизней, и среди них есть очень счастливые. В этот раз меня отправили назад, чтобы я научилась лучше справляться со штормами. Я — старый дух, дорогая, закаленный, а ты — нет, я это сразу вижу. Ты молодой дух, и ты должна принять мою помощь. Вот для этого-то я и здесь: чтобы помогать другим.

Алекс тряхнула головой. Внезапно она ощутила усталость, словно в комнату набилось слишком много людей и они ее стесняли. Захотелось выбраться отсюда, выйти за дверь, прогуляться по улице.

— Может быть, сон был телепатическим, — сказала она. — Такое случается, правда?

— Случается, дорогая… такое часто случается в мире духов, но почему? Мы мало знаем о телепатии, не больше, чем о духах. Я думаю, он пришел к тебе, потому что нуждался в помощи.

— В какой помощи?

— Может быть, сейчас у него все хорошо, дорогая, он, возможно, воссоединился со своими духами-наставниками, они могли подобрать его. Но если нет, то не исключено, что он так и бродит, потерянный.

— И долго он будет бродить?

— На той стороне время течет иначе, дорогая. Это может длиться вечность. Твой долг перед Фабианом — убедиться, что с ним все в порядке, а если нет — помочь ему.

— Как?

— Встретиться с медиумом. Он разберется, что к чему. Если ты решишься на это, дорогая, то, по крайней мере, будешь знать: ты сделала все возможное. Я могу тебя познакомить с одним медиумом — лучше не найдешь. — Санди помолчала, затянулась через мундштук, выдула облачко дыма, прогнала его ладонью. — Ты не веришь ни одному моему слову, дорогая, да?

— Не верю. — Алекс покачала головой. — Извини, но нет.

6

Внезапно Алекс проснулась от испуга. В комнате пульсировал свет. Волоски на коже встопорщились, и она побоялась открыть глаза; напротив, зажмурила их еще сильнее, чтобы не открыть случайно. Она ждала. Она чувствовала: в комнате что-то появилось.

Потом она увидела простой деревянный гроб, красную розу; неожиданно ее лицо запылало. Она ощутила пары бензина, потом жар. Ее лицо горело. Дыхание сбилось, она задыхалась, колени под одеялом стукались одно о другое. Глаза Алекс широко распахнулись. Комнату заполнил зеленый пульсирующий свет, который поначалу расплывался, но потом обрел очертания. Четыре нуля. Они то гасли, то загорались. Жар спал, и теперь она ощущала только холод. Страх тоже пошел на убыль.

Алекс посмотрела на часы — четыре мигающих нуля. «Полночь», — подумала она. Оглядела комнату, различила знакомые очертания предметов. В детстве она боялась темноты, всегда спала со включенным светом, но этот страх прошел много лет назад, задолго до замужества.

Нули продолжали мигать.

Она включила прикроватную лампочку — комната выглядела нормально, и все в ней было как всегда. Никаких необычных звуков. Издали донесся шум грузовика, рассекающего лужи на Кингс-роуд; похоже, шел дождь. Она взяла свои наручные часы — они показывали пять, но четыре нуля продолжали мигать. Потом она вспомнила, что такое уже случилось как-то раз с ее прежними часами: вырубилось электричество и они обнулились. Она принялась ощупывать кнопки, пытаясь вспомнить, как устанавливается время, смотрела на мигающие нули усталыми глазами, напрягала зрение и дрожала от холода. Почти нестерпимого.

Встав с кровати, Алекс подошла к окну. Раздвинула тяжелые шторы, высунула наружу руку. Воздух был теплый, мягкий, и она в недоумении задержала руку. От ее дыхания клубился пар, и она удивленно вскрикнула: волоски на шее снова встали дыбом. Она еще раз бросила взгляд на улицу — на припаркованные машины, на сияние уличных фонарей; все было тихо, обыкновенно. Скрип половицы под ногой заставил ее подпрыгнуть. Потом она вернулась в кровать, натянула на себя одеяло и закрыла глаза, но холод, леденящий холод по-прежнему донимал ее. Она сняла телефонную трубку, послушала пронзительный гудок, прорезавший тишину, потом набрала номер, который могла набрать и в темноте, стала ждать.

Первый гудок, второй. «Пожалуйста, отзовись!» Третий, четвертый. «Ну отзовись, пожалуйста», — прошептала она.

— Ыыыы? — раздался ворчливый ответ.

Ее охватило теплое чувство облегчения.

— Дэвид? — Она все еще говорила шепотом.

Снова неразборчивое недоуменное ворчание.

— Извини, что разбудила тебя.

— Алекс?

— Ты спишь?

— Р-р-да.

— Ты мне не позвонил.

— Не позвонил? — Судя по его голосу, он еще не до конца проснулся.

— Ты обещал позвонить, когда доберешься до дома. Я волновалась.

— Который час?

— Полшестого.

Наступило молчание, потом она услышала шуршание простыней.

— Я думал, на самом деле ты не хочешь, чтобы я звонил.

Она слушала его голос — дружелюбный, веселый, утешающий. Это было почти как разговаривать с плюшевым мишкой.