— В восемьдесят втором году предлагал нам рукопись «Обращение звездочета к звездам».

— Скромненько, — хмыкнула Алекс. — И почему мы ее отвергли?

Джули наклонилась над экраном и сказала:

— Недостаточно содержательная.

— Есть десятки других агентов… Почему он и следующую рукопись присылает нам?

— Видимо, вы написали ему очень любезное письмо.

— Сомневаюсь, — произнесла Алекс.

— Хотите, чтобы я прочла?

— Нет, отсылайте не читая, скажите, что нас такие вещи не интересуют.

— Такие книги хорошо продаются, — возразила Джули. — Взять хотя бы Дорис Стоукс. [Дорис Стоукс (1920–1987) — британская ясновидящая и медиум, которую неоднократно привлекали к розыску преступников.]

— Да хоть миллионный тираж, я не хочу работать с такой рукописью.

Джули взяла папку и вышла из кабинета. Алекс проводила ее взглядом, потом снова уставилась на экран. Выключила его. «Помоги мне, мама». Эти слова не выходили у нее из головы. Она опять включила редактор, и на экране появилась та же надпись — спокойная, немигающая.

...

ПОМОГИ МНЕ, МАМА.

7

— Ты такая занятая.

Алекс помахала ладонью, разгоняя дым:

— Это ты все время исчезаешь.

Сквозь заросли своих моржовых усов Филип Мейн просунул сигарету в рот, издал неторопливый протяжный хрип с сиплым отзвуком — словно где-то вдали проходили мопедные гонки — и выпустил еще одно густое облако дыма.

— В космическом смысле?

— Нет, — улыбнулась Алекс. — В физическом.

— Брр, — задумчиво произнес он.

Она снова помахала рукой.

— Этот дым, он тебе на пользу не идет.

— Ну, это одно из немногих моих удовольствий, — сказал он своим тихим низким голосом и виновато пожал плечами. — И все же это всего лишь временное неудобство, оно продлится еще несколько тысяч лет. Пять, максимум шесть… сущая ерунда.

— А потом?

— А потом мы эволюционируем в достаточной мере, чтобы навсегда стать самодостаточными; все связи будут осуществляться с помощью телепатии и неэкспонированной пленки; мы получим радость экспонирования, которая заменит все сегодняшние социальные контакты… удовольствия и… — он показал ей сигарету, — и неудобства.

Она с улыбкой смотрела на его худую фигуру, сутулые плечи под потрепанным твидовым пиджаком, тощее горящее лицо с обвислыми усами — манифестом его образа жизни. В свои сорок с лишним он все еще был больше похож на революционера, засидевшегося в студентах, чем на ученого, написавшего три достойные, хотя и спорные книги.

— Как продвигается твоя работа?

Филип опустил голову и уставился на Алекс, словно на золотую рыбку в аквариуме.

— Нашел доказательство. Уже есть доказательство.

Он поднял бокал с вином, отхлебнул, поставил. Усы его стали похожи на мокрую тряпку.

— Какое доказательство?

— Ты узнаешь. Ты будешь поражена, девочка моя, поражена.

За разговором его лицо оживлялось.

— Хорошо, — сказала Алекс, чувствуя себя довольно потерянной.

— Неопровержимое доказательство того, что Дарвин был прав.

— Тебе удалось воссоздать вселенную в ее первозданном виде в воспроизводимом лабораторном эксперименте?

— Еще требуется кое-какая тонкая настройка, но да, боже милостивый, я видел, как оно все начиналось. ДНК, девочка моя, из двух пылинок.

— А откуда взялись пылинки?

— Из ниоткуда, девочка моя, — торжественно сказал он. — Из ниоткуда!

Официант принес показать ей камбалу, потом начал готовить филе.

Тон Филипа вдруг смягчился:

— В последние две недели твой муж был рядом?

— Ты это о чем?

Алекс почувствовала, что краснеет, увидела почти незаметное движение головы официанта — тот навострил ушки.

— Он помогал?

— Да, он держался молодцом.

— Хорошо, — без энтузиазма сказал Филип.

Она снова покраснела и покосилась на официанта. Похоже, с камбалой что-то не ладилось.

— Он все еще хочет, чтобы ты вернулась?

— Я… гм… — начала было она и запнулась.

Посмотрела на часы, нажала кнопку даты. Часы показали 4.5. Она озадаченно вглядывалась в цифры. Четвертое мая?

— Какой сегодня день? Все еще апрель, да?

Она опять в недоумении посмотрела на часы.

— Алекс? Ты меня слышишь?

Она слышала эхо этих слов в своей голове, пыталась установить их источник. Обнаружила лицо по другую сторону стола: рот Филипа открывался и закрывался.

— Алекс? Тебе плохо?

Лицо расплылось, как в тумане, потом снова приобрело четкие очертания.

— Нет-нет, — ответила она. — Все в порядке.

— Ты вдруг так побледнела.

— Извини. — Она снова посмотрела на свои часы и нахмурилась. — Который час?

— Без двадцати два.

Ее часы шли правильно.

— Вчера ночью был дождь? — спросила она.

Мейн насупился, потом подозрительно оглядел поставленную перед ним тарелку с камбалой.

— Она побывала в сражении? — металлическим голосом громко спросил он у официанта.

— В сражении, сэр?

— Вид такой, будто ее порубили мечом.

— Прошу прощения, сэр.

Помедлив секунду, официант удалился.

— Дождь?

— Или гроза?

— Возможно, вчера была очень высокая влажность.

Алекс вдруг почувствовала облегчение.

— И это могло повлиять на электрические… не знаю… часы?

Он нахмурился:

— Вполне. Гроза может привести к сбоям в электроснабжении.

Она помолчала несколько секунд, задумавшись.

— А на устройства с солнечными элементами гроза может влиять?

Поразмыслив, Филип кивнул:

— Не исключено. А что?

— Да так, ерунда.

Он перевел взгляд на тарелку, неприязненно осмотрел рыбу, выпил еще вина, отер усы салфеткой.

— Филип, что ты думаешь о медиумах?

— О медиумах?

— Одна моя подруга посоветовала мне обратиться к медиуму.

Он выудил морковку из блюда, смущенно посмотрел на нее.

— Поешь морковку — морковка у них здесь хорошая, — посоветовала Алекс и взяла тарелку. — Ты не ответил.

— Некоторые находят медиумов полезными.

— Кто? Люди, которые не могут смириться с чьей-то смертью?

Он пожал плечами.

— Ты христианка?

— Наверное.

— Значит, веришь в загробное существование.

— Я больше не знаю, во что верю.

— Прекрасный образец эволюции — камбала. — Филип отковырял кусочек вилкой, показал ей. — Она плавала головой вверх. — Он положил вилку и поставил локоть на стол, подняв ладонь. — А начала плавать горизонтально, только когда переместилась на морское дно… Поняла, что так она будет незаметнее.

— Неглупо.

— У нее возникла… небольшая проблема с глазами. Они были расположены по обе стороны головы. Если плаваешь вертикально — нет проблем, но если горизонтально, то один глаз всегда смотрит в дно, а другой — в небо. И вот в один прекрасный день — раз, и оба глаза смотрят вверх.

— Какое отношение это имеет к медиумам?

— Не понимаешь? Эволюция меняет природу. Мы можем доказать: человека создал не Бог. А что, если наоборот?

— Это старый аргумент.

— Нет, этот аргумент новенький — с иголочки.

— Что Бога, вероятно, изобрел человек?

Филип наколол на вилку еще кусочек рыбы, поднес к глазам, внимательно осмотрел.

— Нет, девочка моя, не изобрел. Сотворил! Сотворил! Если весь животный мир эволюционировал из двух пылинок и удара молнии, то почему то же самое нельзя сказать и о мире духовном?

— Ты совсем рехнулся.

— Это гораздо ловчее, чем с рыбой.

— Откуда ты знаешь?

— Если бы не так, то тогда она бы ела меня, а не я ее.

— По крайней мере, общение с тобой меня бодрит, — усмехнулась Алекс.

— Да, нам всем время от времени требуется порция бодрости.

Она отправила в рот кусочек рыбы.

— Вкусно, хотя и выглядит так, будто пережила резню в Гленко. [Резня в Гленко — массовое убийство в 1692 г. членов ветви шотландского клана Макдональд из местечка Гленко в назидание другим нелояльным кланам.]

Филип положил нож и вилку.

— Я… гм… подумал, ты мне позволишь как-нибудь пригласить тебя на обед? Я имею в виду — не когда-нибудь, а может, в ближайшее время.

Она отрицательно покачала головой:

— У меня с клиентами всегда строго деловые отношения.

Он промокнул усы салфеткой и одновременно начал говорить, отчего его слова прозвучали приглушенно:

— Я мог бы… мм… пригласить тебя на строго деловой обед.

— Нет, Филип. Я сейчас не в том состоянии, чтобы пытаться завязывать отношения.

— Я тебе предлагаю руку дружбы, ничего больше.

— Спасибо, я понимаю. Давай ограничим нашу дружбу ланчами.

— Завтра тебя можно пригласить на ланч?

Она рассмеялась:

— Завтра суббота.

— Суббота — отличный день для ланча.

— Завтра я еду в Кембридж — забрать вещи Фабиана.

— Тогда, может, на следующей неделе?

— Может быть.

* * *

Ланч с Филипом Мейном приободрил Алекс, и, вернувшись домой, она чувствовала себя гораздо лучше. Снова вспомнила о надписи на экране. «Это от усталости, — подумала она. — Наверное».

В доме стояли тишина и покой, сильно пахло полиролем. Темнело. Часы спешили — их нужно было перевести назад, на летнее время, хотя погода на летнюю еще не походила.

Алекс постояла в коридоре, вдруг ощутив себя повисшей в пустоте. Последние десять дней прошли как в тумане, а сейчас она возвращалась к нормальному состоянию, которое, казалось, потеряло всякий смысл. Она жалела, что не приняла приглашения Филипа на обед или предложения мужа. Просмотрела телевизионные программы, но не нашла ничего интересного. Бросила газету на диван и спустилась по узкой лестнице в проявочную.