— Привет, Хелен.

— Добрый вечер, миссис Кертис, — смущенно ответила вечно неуверенная в себе Хелен.

— Все в порядке?

— Да, спасибо. У Ники в школе все хорошо. Учителя им довольны, говорят, мальчик делает большие успехи в арифметике.

— Ну, это Ники явно пошел в отца — у меня к математике нет ни малейших способностей.

Сэм вошла в их спальню и ощутила тот же холод, что и в кабинете на работе; холод, казалось, преследовал ее повсюду. Она вперила взгляд в висевшую на стене картину в ярких теплых тонах, изображавшую полулежащую обнаженную женщину с большой грудью и жестким кустиком волос на лобке. Эту хитро улыбающуюся красотку Сэм видела каждое утро. Ричарду нравилась эта женщина, это он настоял на том, чтобы ее тут повесить. Сэм села на кровать с четырьмя столбиками, сняла туфли, потом ненадолго прилегла. С зеркальной панели сверху на нее смотрело собственное отражение: мокрые от дождя волосы прилипли к голове, лицо слишком бледное, просто белое. Зеркала были в спальне повсюду. Ричард был просто на них помешан.

Сэм снова перевела взгляд на обнаженную женщину. Не так ли выглядела и девица из его офиса? Та шлюха, с которой Ричард уединился в отеле в Торки? Может быть, у нее тоже были большие сиськи и хитрая улыбка?

«Вот сука», — подумала Сэм. Злость закипала в ней, смешиваясь с грустью. А ведь раньше все было так хорошо. Отлично, просто великолепно. Надежный мир, налаженный быт. Счастливые времена. Все шло прекрасно, пока…

Пока ей не стала известна горькая правда. И вот тут-то из Сэм словно бы вытащили заглушку, и все ее эмоции прорвались наружу.

* * *

Сэм присела на краешек маленькой кровати Ники, принялась листать лежавшую на прикроватном столике книгу — «Королевство ночных грязнуль».

— Почитать тебе?

— Нет. — Сын обиженно посмотрел на нее. — Лучше расскажи мне что-нибудь. Ты так хорошо рассказываешь.

Она оглядела комнату:

— Ты мне обещал навести тут порядок. А то все подарки, что ты получил на Рождество, поломаются.

Сэм встала, подошла к приоткрытой двери шкафа, открыла ее еще больше. Из шкафа выпал пластмассовый самолет, хвост у него отломился и отлетел в сторону. Ники, казалось, вот-вот заплачет.

— Вот ведь как глупо получилось. Кто же его туда так неаккуратно положил?

Мать опустилась на колени.

Ники молчал.

— Это ты?

Мальчик поджал губы.

— Может быть, завтра папа сумеет тебе его починить. — Она подняла обломки самолета с пола, положила их на стул, потом села рядом с сыном.

— У меня в воскресенье день рождения, да, мамуль?

— Да, Тигренок.

— И я опять получу подарки?

— Если не наведешь здесь порядок, то нет.

— Я наведу порядок. Обещаю.

— К тому же на Рождество тебе и так очень много всего подарили.

— Но Рождество было сто лет назад!

— Прошло лишь четыре недели, Тигренок.

На лице Ники появилось расстроенное выражение.

— Это несправедливо.

Видя, как сын расстроился, мать погладила его по щеке:

— Да будут у тебя новые подарки, будут.

«Взятка — вот как это называется. Я покупаю его любовь. Покупаю любовь собственного ребенка».

— Ур-р-ра! — Он возбужденно замолотил руками по краям кровати.

— Ну-ка, давай пока успокойся. Сегодня среда. Еще четыре дня осталось.

— Три.

Сэм рассмеялась:

— Ну хорошо. Три с половиной.

Головная боль у нее немного прошла.

Ники надул щеки, скорчил гримасу, погрузился в подсчеты, загибая пальцы.

— Три с четвертью. А теперь расскажи мне сказку. Про драконов.

— Про драконов я тебе уже рассказывала. Вчера.

Он с надеждой приподнялся на подушке, заморгал большими голубыми глазами.

— Ну, мамочка, сделай вид, что ты не закончила. Давай, будто дракон ожил и теперь гоняется за человеком, который его убил.

— Ну хорошо. В давние времена в стране, которая называлась Ники-Здесь-Нет, жил один ужасный человек.

— А почему он был ужасный?

— Да вот такой уж уродился.

— А как он выглядел?

— Ужасно-преужасно.

Мальчик улегся поудобнее и уснул, не дослушав. Но когда мать встала, тут же открыл глаза. Она наклонилась и поцеловала его:

— Спокойной ночи, Тигренок.

— Но ты же не досказала сказку!

Его слова застали Сэм врасплох. До чего же детишки сообразительные. Да уж, им палец в рот не клади.

— Завтра доскажу. Договорились?

— Договорились, — пробормотал он сонным голосом.

— Пока-пока.

— Пока-пока, мамочка.

— Свет оставить или выключить?

Он ответил не сразу:

— Оставь, пожалуйста.

Мать послала ему воздушный поцелуй и тихо закрыла за собой дверь.

* * *

Она смотрела, как Харрисон Форд на телевизионном экране танцует с Келли Макгиллис в свете фар своего побитого фургона. Слезы навернулись Сэм на глаза при мысли о том, что́ она — или они — потеряли. Обо всем том, что ушло и уже никогда не вернется.

Ричард, ссутулившись, сидел на диване, рядом с ним стоял стакан с виски, наполненный на неизменные четыре пальца, а чуть дальше — почти пустая бутылка «Тичера». В дальнем углу камина потрескивало полено, но Сэм проняла дрожь — с Темзы через многочисленные зеркальные окна потянуло холодом.

Свет в комнате был приглушен — горели всего две лампы, да с той стороны реки, из Блумсбери, проникало оранжевое мерцание уличных фонарей. Сэм отвернулась от телевизора, направилась к длинному дубовому столу и принялась расставлять на нем красные бокалы для вина.

— Сколько всего, Ричард?

— А?

— Я спрашиваю, сколько ставить бокалов? Я накрываю стол на завтра.

— Нас будет одиннадцать человек.

— И по сколько бокалов каждому? — чуть раздраженно поинтересовалась Сэм.

— По три. У нас будет шабли и кларет. «Фолатьер» восемьдесят третьего года, «Филипп Леклерк», потом «Калон-Сегюр» шестьдесят второго. На этом мои запасы шестьдесят второго года кончаются. И еще сотерн — очень хороший — «Куте де Барсак» семьдесят первого. — Ричард взял стакан с виски, выпил половину, закурил сигарету. — Люблю фильмы с Харрисоном Фордом, — сказал он, глядя на экран. — Да, чертовски хорошее вино. — Он допил виски, аккуратно прижал четыре пальца к основанию, налил остатки из бутылки. — Шабли тебе понравится.

— Не сомневаюсь, — ответила Сэм.

— Арчи знает толк в винах. Пьет только первый сорт. Бутылку за триста фунтов на ланч. Лафиты и всякое такое. Просто шик! Арчи тебе понравится. Он хороший парень.

— Думаю, нужно поставить также и стаканы для «Перье». Минералки все захотят. — Она посмотрела на мужа, но он снова был захвачен действием на экране. — А портвейн ты будешь подавать?

— Да.

— Тогда я и бокалы для портвейна тоже поставлю.

— А уж какой он крутой игрок, этот Арчи.

— Значит, ты с ним сыграешь.

— В Сити, Сэм. Он крутой игрок в Сити.

— Может, он и Ники чему-нибудь научит.

Сэм направилась к серванту в углу, достала еще бокалы. На улице завывал ветер, швырял черную воду Темзы на пирсы внизу, сотрясал оснастку яхт. Она видела отраженное мерцание света в волнах, темные корпуса лихтеров, стоявших на якоре посреди реки.

«Ну и погодка», — подумала Сэм и, взяв поднос, понесла его к столу.

— И этот твой знаменитый Андреас тоже будет?

— А? Ага.

Ричард поудобнее устроился на диване, глотнул виски.

— Значит, наконец-то я с ним познакомлюсь. Забыла, как его фамилия?

— Беренсен.

— У него есть жилье в Лондоне?

— Нет, он только по делам сюда приезжает.

— Из Швейцарии? А чем именно он занимается? Он вроде банкир, да?

Ричард почесал затылок:

— А? Что? Ага, банкир.

— Настоящий швейцарский гном?

— Гном? — Ричард хмыкнул. — Вообще-то, он довольно высокий.

— Получается, он теперь самый крупный твой клиент?

— Угу. Вроде того.

Сэм нахмурилась, подумав, что Ричард отвечает как-то слишком уклончиво.

— А как у тебя на работе? — спросил муж.

— Дел по горло. По-хорошему, мне бы надо там еще сидеть.

— Этот тип — Кен — нагружает тебя выше крыши. Столько поездок — чистое безумие. Ты слишком много ездишь, Багз, ты это понимаешь?

Ричард отвернулся.

Его лицо, прежде всегда такое свежее и подтянутое, за последнее время осунулось, покрылось морщинами, и он выглядел гораздо старше своих тридцати трех лет. В мерцающем свете телеэкрана и пламени из камина это лицо вдруг привиделось Сэм таким, каким оно будет в старости: когда у Ричарда закончатся жизненные силы, он начнет сморщиваться и сдуваться, как упырь из ужастика. Это напугало ее. Сэм боялась старости.

— Мне необходимо ездить, такая уж у меня работа.

Он отпил виски на два пальца и снова от души затянулся сигаретой. Запах табака дразнил ее, она жалела, что бросила курить, и злилась на собственную слабость.

— Я думаю, ты слишком мало времени проводишь с Ники, — заявил муж.

— Я и так провела с ним целых три года, Ричард. Я ради сына пожертвовала карьерой.

Он наклонился, погасил сигарету.

— Это был твой выбор, дорогая.

— Наш выбор, — сказала она. — Я пожертвовала тремя годами. А чем пожертвовал ты? Может, теперь твоя очередь?

— Не говори глупостей.

— Никакие это не глупости.

— Багз, я не возражаю против твоей службы, но то, что ты делаешь, чистое безумие. Ты пашешь днем и ночью, приносишь работу домой, постоянно мотаешься по всей Европе, скачешь с одного самолета на другой. Тебя вечно нет дома. Франция. Голландия. Германия. Испания. Болгария. В прошлом году ты только в Болгарию летала шесть раз! Боюсь, ты уделяешь Ники слишком мало времени. Пренебрегаешь своими материнскими обязанностями.